Кристин Каст - Обожженная
Афродита почувствовала, что ее сейчас стошнит от омерзения, и отвернулась.
Она увидела, как на поле выходит Стиви Рей. «Стиви Рей V.»
Что-то черное двигалось рядом с ней, и Афродита с изумлением поняла, что Стиви Рей сопровождает пересмешник. Он стоял так близко, что они казались единым целым. Что это значит?
Вот пересмешник раскинул крылья и заключил Стиви Рей в свои объятия. Та с судорожным вздохом прильнула к нему всем телом, полностью скрывшись под черными крыльями. Афродита была настолько потрясена увиденным, что не заметила, откуда там взялся молодой индеец. Он просто появился перед пересмешником, словно из-под земли.
Даже сквозь боль и страх кошмарного видения, Афродита смогла оценить, насколько этот юноша был прекрасен. Он был почти полностью обнажен, и его тело было совершенно. Густые длинные волосы индейца были чернее перьев ворона, вплетенных в его косы. Он был высоким, мускулистым и знойным, как Оклахомский асфальт в жаркий летний день.
Не обращая внимания на пересмешника, он протянул Стиви Рей руку и сказал: — Прими меня, и он исчезнет.
Стиви Рей вышла из-под крыльев ворона, но не приняла протянутой руки. А вместо этого тихо пролепетала:
— Это не так просто.
И тогда Калона, все еще стоявший на коленях перед Неферет, громко закричал:
— Рефаим! Сын мой, неужели ты снова предашь меня?
Казалось, слова Бессмертного пронзили пересмешника. Бросившись вперед, он напал на юного индейца. Они начали жестоко сражаться друг с другом, а Стиви Рей, не трогаясь с места, только смотрела на них и плакала, как овца.
Афродита услышала, как она простонала сквозь рыдания:
— Не покидай меня, Рефаим! Пожалуйста, только не покидай меня!
И тут за их спинами, над самым горизонтом, поднялось нечто такое, что Афродита в первый миг приняла за сверкающее солнце. Но, сощурив глаза от нестерпимого света, она вдруг с ужасом поняла, что это не солнце, а огромный белый бык, попирающий тело убитого черного быка, безуспешно пытавшегося защитить остатки того, что некогда было современным миром.
Тут Афродита покинула свое видение, и Никс подхватила ее трепещущую от страха душу в ласковое объятие ветра.
— О, Богиня, — дрожащим голосом прошептала Пророчица, — нет, только не это! Неужели выбор, сделанный обычной несовершеннолетней девчонкой, может нарушить равновесие Света и Тьмы? Разве такое возможно?
«Но разве твой выбор в пользу добра не создал новую расу красных вампиров?»
— Красных недолеток? Но ведь они и без меня преспокойно существовали, я не имею к этому никакого отношения!
«Да, но путь к обретению человечности был для них закрыт. Его открыла твоя добровольная жертва, твой выбор. А разве ты не обычная несовершеннолетняя девушка?»
— Ой, ну дела! Значит, Зои должна вернуться!
«Но в этом случае Хит должен будет покинуть мое царство в Потустороннем мире. Только тогда Зои сможет расстаться с ним и принять решение вернуться обратно».
— И что мне сделать, чтобы это произошло?
— Все, что ты можешь сделать, возлюбленная дочь моя, это дать им знание. Но выбор остается за ними. За Зои, Хитом и Старком.
Афродита начала стремительно падать и, вздохнув, открыла глаза. Сквозь туман боли и застилающих ее взор красных слез, она увидела склоненное над собой лицо Дария.
— Ты возвратилась ко мне, королева?
Афродита с усилием села. Голова кружилась, ее тошнило, в глазницах пульсировала хорошо знакомая боль. Он убрала волосы с лица и удивилась тому, как сильно дрожит ее рука.
— Выпей вот это, красавица. Даст тебе силы вино поскорее вернуться на землю.
Дарий поднес бокал к побелевшим губам Афродиты, и она послушно сделала несколько глотков. Потом сипло сказала:
— Помоги мне вернуться к Старку.
— Но ты совсем обессилена! Отдых глазам твоим нужен, поспи, Афродита.
— Если я лягу спать, то этот дерьмовый мир окончательно покатится ко всем чертям. А мне, как ни странно, этого совсем не хочется.
— Значит, тебя отнесу я, моя королева.
Едва живая от слабости, Афродита откинулась на руки своего Воина, и тот отнес ее в зал Фиана Фоль, где за это время ничего не изменилось. Ских все так же не сводила глаз со своего Хранителя, продолжавшего методично кромсать Старка.
Афродита не стала тратить время попусту. Как только Дарий поставил ее на пол, она решительно подошла к Ских и сказала:
— Я должна поговорить со Старком. Немедленно.
Ских окинула взглядом ее дрожащую фигуру и налитые кровью глаза на помертвевшем лице.
— Ты использовала свой дар?
— Да, и я должна кое-что срочно передать Старку, а иначе случится большая беда. Очень большая.
Королева кивнула и знаком велела Афродите следовать за ней к Со-н-Гиху.
— У тебя будет всего несколько секунд. Говори быстро и ясно. Если ты продержишь его здесь слишком долго, он не сможет вновь найти путь в Потусторонний мир, пока не оправится от сегодняшнего путешествия. Надеюсь, ты понимаешь, что на это уйдут недели.
— Я поняла. У меня всего один шанс. И я готова, — коротко ответила Афродита.
Ских дотронулась до руки своего Хранителя. Ее прикосновение было совсем легким, однако по телу Шораса прошла ответная дрожь. Его рука с занесенным кинжалом застыла над телом Старка. Не сводя глаз с его тела, он сипло произнес:
— Mobannri? Моя королева?
— Призови его обратно. Пророчица должна с ним говорить.
Шорас закрыл глаза, словно слова королевы причинили ему боль, но тут же с низким рычанием поднял веки и проговорил:
— Да, женщина... Как желаешь. — Он положил левую, свободную от кинжала, руку на лоб Старка и сказал: — Слушай меня, парень. Ты должен вернуться.
Глава 26
Старк
Старк инстинктивно поднял свой меч и сделал выпад, чудом отразив смертельный удар Другого, который был им — и в то же время, не был.
— Зачем ты это делаешь? — закричал он. — Я уже сказал тебе. Ты сможешь пройти только в том случае, если убьешь меня, а я не собираюсь умирать.
Оба Воина принялись настороженно кружить друг перед другом.
— О чем ты говоришь? Ты — это я. Как ты можешь умереть, если я пройду?
— Я — часть тебя. Согласен, не самая приятная часть. А ты тоже часть меня, причем самая хорошая, как мне ни противно это признавать. Не строй из себя идиота. И не делай вид, будто ты меня не знаешь. Вспомни о том, как мы славно ладили, пока ты не познакомился с этой добродетельной дрянью. В то время мы с тобой лучше знали друг друга.
— Ты — все плохое во мне.
— Плохое? Это с какой стороны посмотреть, размазня. С моей стороны я вовсе не так уж плох, — расхохотавшись, Другой продолжал: — Слово «плохой» даже близко не исчерпывает моего потенциала. Зло — это роскошь. Мой мир полон вещей, намного превосходящих твое жалкое воображение.
