Евгения Лопес - Сотый рейс «Галилея»
В это время у принца уже, разумеется, не было нянь и гувернеров, оставался лишь личный охранник, которого Рилонда в течение целого года просто-напросто подкупал, чтобы иметь возможность встречаться с Элин. Этот охранник и Касинда были единственными людьми, знавшими о девушке. Касинда, безусловно, был польщен таким доверием со стороны принца и иногда даже выручал его, объясняя королю, что для тщательного медицинского обследования наследнику необходимо освободиться от государственных дел на целый день. Наконец принц дождался своего совершеннолетия и, решительно рассказав королю о своей любви, заявил, что женится на Элин…
Сказать, что Гаренда был потрясен, значило бы не сказать ничего. Король рвал и метал. Однако Рилонда держался стойко, и на гневные вспышки отца спокойно отвечал, что Атонские законы не запрещают принцу жениться на простолюдинке.
Действительно, закона, устанавливающего, кого могли бы брать в жены принцы и короли, на Атоне не было. Очевидно, благородное происхождение королевы всегда считалось делом само собой разумеющимся. Однако принц был прав — формальных причин для запрещения его брака не существовало…
Принц начал встречаться с Элин в открытую, ежедневно приводя ее во дворец и не обращая внимания ни на мрачное выражение лица короля, ни на перешептывания придворных. Девушка, конечно, очень робела, но принц оберегал ее, успокаивал и подбадривал: «Немного терпения, Элин. Они привыкнут. Привыкнут обязательно и, думаю, скоро. Все будет хорошо». Касинда понимал, какой ценой дается Рилонде это внешнее спокойствие, как тяжело ему выдерживать противостояние — понимал и восхищался мужеством принца, с которым тот отстаивал свое право на счастье. А в том, что с Элин Рилонда абсолютно счастлив, доктор не сомневался: казалось, каждый из этих двоих был продолжением другого, настолько созвучны были их мысли, чувства и настроения.
А вот король, пожалуй, впервые в жизни был совершенно растерян. И, хотя в разговорах с принцем продолжал решительно настаивать на невозможности такого брака, на самом деле действительно не знал, как же все — таки поступить в данном случае. Твердое, ничем непоколебимое намерение принца на этот раз стоять до конца было настолько очевидным, что вводило Гаренду в замешательство.
Все свободное время государь тратил теперь на обдумывание своих возможных действий. Он перебирал и отбрасывал варианты один за другим, но все же не мог допустить мысли об уступке сыну. Касинде все чаще приходилось лечить его от головной боли…
И неизвестно, сколько продлилась бы эта тупиковая ситуация, если бы она не разрешилась сама собой. Но разрешилась, увы, самым неожиданным и страшным образом.
По государственным делам принц должен был на две недели улететь с дипломатическим визитом на планету Ном. Семья Элин решила на это время съездить на юг, к морю. Попрощавшись с девушкой, принц улетел, а через три дня до короля и прочих обитателей дворца дошла страшная весть: автофор семьи Элин по дороге к морю разбился, попав в автокатастрофу. Погибли все — родители, старший брат и сама невеста Атонского принца…
Касинда не мог сдержать слез отчаянной жалости к несчастной девушке и ее семье; но мысль о возвращении принца приводила его в ужас. И действительно, день прилета принца на родину он долго еще вспоминал с содроганием…
Доктор понимал, что ему необходимо быть рядом с принцем на случай шока от услышанных известий, поэтому вошел в комнату Рилонды следом за начальником Королевской Службы Безопасности господином Жигондой. Господин Жигонда сухо, бесстрастно и по-деловому сообщил принцу трагическую новость, откланялся и вышел.
Принц пошатнулся и медленно опустился на стул. Лицо его, мгновенно покрывшееся мертвенной белизной, застыло, руки задрожали, из горла вырвался прерывистый хрип, словно при удушьи, остекленевшие глаза налились слезами. Касинда не на шутку испугался и кинулся было к нему, но принц вдруг резко повернул голову, и, уставившись на доктора помертвевшим, невидящим взглядом, произнес сдавленным шепотом:
— Это он.
— Что? — машинально переспросил Касинда, но принц не видел и не слышал его. Медленно поднимаясь со стула, он с трудом, отрывисто, будто думая вслух, выдавливал:
— Элин… погибла. Это он. Конечно, это он все подстроил. Я убью его! — вдруг надорванно крикнул Рилонда и опрометью выбежал из комнаты.
Касинда помчался за ним, на бегу пытаясь уговорить не совершать непоправимое, но принц ничего не слышал. Задыхаясь, размазывая руками слезы, влетел он в кабинет отца и набросился на него с кулаками.
— Это Вы… Вы… Вы! — словно безумный, кричал он.
Король со спокойным, даже чуть брезгливым выражением лица одним уверенным, четким движением с силой отшвырнул принца от себя. Рилонда упал, ударился головой, скорчился на полу и разразился ужасными рыданиями.
— Вы никогда никого не любили!.. Ни мою мать, ни меня… — рыдал он. — Вы убили Элин! Я всегда знал, что Вы жестоки, но оказывается, Вы — настоящее чудовище…
Смуглое лицо короля стало черным от едва сдерживаемой ярости. Подойдя поближе, он склонился над принцем и отчеканил ледяным голосом:
— Абсурдно и крайне нелепо, что гибель прислуги до такой степени потрясла Атонского принца. Стыдитесь, Ваше поведение недостойно царственной особы. Завтра состоится очередное заседание Государственного совета. Извольте привести себя в порядок и явиться туда в надлежащем виде.
С этими словами Гаренда вышел, а Касинда, чувствовавший, что еще немного, и инфаркт случится с ним самим, подбежал к принцу, опустился на колени и, обняв, прижал его голову к своей груди.
— Больно, Касинда… Как же больно… — сквозь всхлипывания простонал принц. — Не хочу жить…
Касинда и сам осознавал масштаб опасности — в таком состоянии наследник Атонского престола и впрямь мог что-нибудь с собой сделать. Но что он, чужой старик, должен был ответить этому совершенно разбитому мальчишке с истерзанным, искалеченным сердцем? Что его жизнь нужна Атону, всей Вселенной? Невероятная глупость! Все, что он мог — это лишь покрепче обнять несчастного будущего короля и плакать вместе с ним…
…Вызванные доктором слуги унесли принца в его комнату и уложили в постель. Касинда сделал уколы успокоительного и слабого снотворного, и Рилонда впал в неспокойное, горячечное забытье. Доктор всю ночь не смыкал глаз, но под утро задремал от усталости. Проснулся он через час, внезапно, словно от толчка. Принц, одетый в парадный костюм и королевский плащ с золотыми звездами, аккуратно причесанный, стоял к доктору спиной, у окна, огромного, от пола до потолка — все окна во дворце Атонских правителей были такими — и смотрел в сад.
