Татьяна Шульгина - Дар халифу(СИ)
Николь кивнула, устроившись поудобней, предвкушая долгожданную историю.
-- Но на выходные нас отпускали домой и мы могли делать, что душе угодно, - рассказывал Виктор. - Двадцатилетним парням по душе была верховая езда, охота и драки.
-- И девушки, - добавила Николь, улыбнувшись.
-- Нет, подожди с девушками, - попросил король. - Мы брали лошадей, оружие и ехали к кому-нибудь в имение, чтобы никто не мешал нам развлекаться. Там охотились и упражнялись в рукопашном бою. Но вот все же нашлась одна девушка, которая тоже любила все это. Она предпочитала скакать верхом и стрелять из арбалета в невинных зверюшек, вместо того, чтобы вышивать и играть на рояле.
Николь затаила дыхание.
-- Не буду называть ее имени, прости, - предупредил Виктор. - Она начала часто, будто случайно, наведываться в гости именно туда, куда приезжали мы. Скоро оказалось, что она действительно неплохо разбирается во всем, в том числе и в кораблях.
-- Она специально, чтоб к тебе подобраться, - сразу определила принцесса, понимая, почему Виктор скрыл ее имя. Николь вряд ли теперь смогла бы спокойно с ней общаться при встрече.
-- Мы подружились, и она стала единственной девушкой в нашей компании, - произнес король и надолго смолк.
-- А что потом? - не выдержала Николь. - Вы стали любовниками?
-- Нет, не знаю, - ответил Виктор задумчиво.
-- Как это? - девушка недоверчиво на него посмотрела.
-- Я сказал ей, что жениться не могу и что ей лучше не тратить на меня время, - продолжал король, впав в меланхолию, как когда рассказывал о Бьянке.
-- Но почему? Разве она не любила тебя? - не понимала Николь, хотя и рада была, что он не женился на той девице.
-- Я не любил ее, - ответил Виктор. - С ней было весело и просто, но если бы мы обвенчались, то пришлось бы забыть о флоте. Пришлось бы сидеть во дворце с ней и детьми. Отец не позволил бы мне пропадать в море по полгода.
-- Что же она ответила? - спросила Николь.
-- Что любит меня и ей все равно, женюсь я на ней или нет, - произнес он мрачно. - Хотела, чтобы я был ее первым мужчиной.
Николь пожалела, что вообще затеяла этот разговор. Теперь каждое его слово больно обжигало, стоило представить его с другой.
-- Да, наверное, мы все же были любовниками, - решил он, поразмыслив. - Только после такого самопожертвования, к моему отцу пришел ее отец. Мой велел жениться на обесчещенной девице.
-- И что было потом? - опять поторопила Николь, заметив, что пауза затянулась.
-- Ничего, - усмехнулся Виктор. - Я что совсем простак, чтоб вот так попасться? Я сказал, что ничего не было, и отказался жениться на непонятно кем обесчещенной девице.
Николь прикрыла рот рукой, удивленно раскрыв глаза.
-- Да, вот такой я подлец, - ответил Виктор, ожидая ее вердикта.
-- Она сама виновата, - произнесла девушка и улыбнулась. - Ты же ее предупреждал.
-- Ей нашли приличного жениха и выдали замуж, чтобы скандала не было, - король облегченно вздохнул.
-- Значит, Бьянку ты тоже не любил? - произнесла свои мысли вслух Николь.
-- Я надеялся, что полюблю со временем, - Виктор виновато пожал плечами.
-- Мне невыносимо было думать, что я разлучила вас, - Николь села ближе и обняла его. Он привлек ее к себе, накинув на плечи покрывало. Начало холодать.
-- Я думал, что любил ее, пока не узнал, что такое любовь на самом деле, - он посмотрел на невесту. - Теперь я с уверенностью могу сказать, что никого не любил так, как люблю тебя.
Николь забыла о своих страхах, угрызениях совести, о Бьянке и графе, глядя в зеленые глаза Виктора. Только она могла видеть в них скрытые от всех душевные переживания. Только ей он доверял настолько, что мог показать свою слабость и уязвимость. Она поцеловала его, не желая больше тратить ценные минуты уединения на воспоминания.
*Мониста - ожерелье из золотых и серебряных монет.
Глава четвертая
Столица южного государства находилась в глубине пустыни. Город был обнесен широкой стеной из желто-оранжевого камня, сливавшегося с песком вокруг. По стене прохаживались воины, вооруженные луками. Заприметив караван, они сообщали на ближайшую заставу и оттуда высылали всадников, чтоб встретить и проводить гостей. Люди в этой части света редко путешествовали между городами, опасаясь попасть в немилость богам пустыни и потерять не только товар, но и жизнь. Только снарядив достаточно большой караван из нескольких сотен человек, можно было более-менее безопасно пересечь мертвые равнины, занесенные песком. Разбойники тоже часто встречались по пути и могли наделать бед, если караван не был надежно защищен парой десятков вооруженных солдат.
Передвигались путники верхом на лошадях, ослах или верблюдах. Для путешествия король Вандершира взял с собой три десятка солдат и еще двоих капитанов, помимо Генри Мориса. Остальные оставались на кораблях. Садид пообещал обеспечивать их всем необходимым, пока король будет гостить в столице. Также ему выпала честь принимать у себя королеву Виржинию, поскольку сын отказался брать ее с собой в опасное длительное путешествие. Джека оставили с ней, чтоб он развлекал и охранял первую особу королевства.
Караван достиг стен города через неделю пути, так как двигаться приходилось медленно, а на ночь делать остановки. К вечеру седьмого дня измученные и едва живые вандерширцы, наконец, достигли стен города.
Их уже ждали, поскольку вперед, по традиции, был выслан гонец, сообщивший о прибытии почетных гостей. Правитель отправил навстречу своих солдат, чтоб те сопровождали вандерширцев до самого города.
Николь ехала в женском седле, к которому крепилась специальная конструкция из нескольких прутьев, обтянутых материей. Она скрывала девушку от солнца и сухого раскаленного ветра. Но даже такая мера мало спасала от жестокой жары, преследовавшей людей и животных, пока солнце стояло над горизонтом. Ночью же становилось непривычно холодно, и приходилось закутываться в одеяла, прячась в шатрах, установленных на закате.
Виктор ехал верхом, сменив мундир на местную одежду: широкие светлые шаровары, рубашку, матерчатый плащ и тюрбан. Солдаты последовали примеру своего мудрого правителя, не желая получить удар в неприспособленной к таким условиям форме. Днем мужчины закрывали лица частью головного убора, оставив только глаза, и нельзя было отличить, кто из них местный житель, а кто северянин.
