Эми Плам - Умри для меня
Образ Винсента навсегда врезался в мой разум.
Я поняла, чтобы ни было с ним, он казаться еще холоднее, почти опасным, всё это только подогрело во мне интерес, а не отпугивало.
Что со мной не так? Я никогда не западала на плохих парней- это специализация Джорджии! Мой Желудок запротестовал, как только я подумала, набратся смелости, подняться и поговорить с ним.
Но у меня не было возможности проверить себя.
Когда я подняла голову, их уже не было.
Я быстро подошла ко входу в следующую комнату и заглянула туда.
Там было пусто.
И тогда я чуть не выпрыгнула из кожи вон, когда услышала позади себя низкий голос:
— Привет Кейт.
Винсент склонился надо мной и его лицо оказалось на добрых шесть дюймов над моим.
Я от волнения прижала руку к груди.
— Спасибо за сердечный приступ, — ахнула я.
— Так это у тебя в привычках, оставлять свою сумку для того, чтобы завязать разговор?
Он усмехнулся и кивнул в сторону скамейки, на которой я сидела.
Под ней лежала моя сумка с книгой.
— Не проще было бы просто подойти к парню и сказать привет?
Благодаря лёгкой насмешке в его голосе, вся моя нервозность улетучилась.
Она сменилась вспышкой гнева, которая удивила нас обоих.
— Отлично! Привет, — прорычала я, и моё горло сжалось от ярости.
Пройдя к скамейки, я взяла свою сумку и вышла из комнаты.
— Подожди! — крикнул он, подбегая ко мне и подстраиваясь под мой темп.
— Я не так себе это представлял.
Я имел в виду.
Я остановилась и посмотрела на него в ожидании.
— Извини, — сказал он и сделал глубокий выдох.
— Я никогда не славился умением вести блестящие беседы.
— Так почему не поусердствовать? — бросила я ответ.
— Потому что.
Ты — ну я не знаю — забавная.
— Забавная? — я пронесла это медленно, по слогам и уставилась на него с видом: ты точно больной.
Мои руки автоматически легли на бедра.
— Итак, Винсент, ты хотел только оскорбить меня или что-то еще?
Винсент приложил руку ко лбу.
— Слушай, извини.
Я идиот.
Мы можем…
Мы можем всё начать с начала?
— Начать сначала? — с сомнением спросила я.
Он секунду колебался, а потом протянул руку.
— Привет.
Я — Винсент.
Я прищурилась, оценивая его искренность.
Я схватила его за руку и пожала немного грубее, чем хотела.
— Я — Кейт.
— Очень приятно, Кейт, — сказал Винсент, явно смущённый.
Наступило непродолжительное молчание, в течение, которого я продолжала пристально смотреть на него.
— Итак…
Ты сюда часто приходишь? — неуверенно пробормотал он.
Я не смогла сдержаться от смеха.
Он улыбнулся с неким облегчением.
— Гм, да вообще-то.
У меня что-то типа пунктик на музеях, не только по Пикассо.
— Пунктик?
Английский Винсента был настолько хорош, что можно было легко забыть, что это не его родной язык.
— Это значит, что я люблю музеи.
Очень, — растолковала я.
— Хорошо.
Понял.
Ты любишь музеи, не только Пикассо в частности.
Поэтому ты просто приходишь сюда, когда хочешь побыть одна?
Я улыбнулась ему, мысленно добавляя очки за старания.
— Куда пошел твой друг? — спросила я.
— Он ушёл.
Жюль не очень любит знакомится с новыми людьми.
— Очаровательно.
— Значит, ты британка? Американка? — сказал он, меняя тему разговора.
— Американка, — ответила я.
— А девушка, которую я видел рядом с тобой?
— Сестра, — сказала я медленно.
— Ты следил за мной?
— Две симпатичные девушки переехали в мой район — что же мне оставалось делать?
От его слов меня накрыло волной восторга.
Значит он считал, что я симпатичная.
Но Джорджию он тоже считает симпатичной, напомнила я себе.
Волна исчезла.
— Эй, в кафе музея есть эспрессо-машина.
Не хочешь ли выпить немного кофе, пока будешь рассказывать мне какие еще "пунктики" у тебя есть? Он прикоснулся к моей руке.
Волна снова вернулась.
Мы сели за крохотный столик перед дымящимся капуччино.
— Итак, когда я открыла своё имя и гражданство перед незнакомым человеком, что бы тебе еще хотелось узнать? — спросила я, помешивая пену в своем кофе.
— О, не знаю
обуви, любимый фильм, спортивный разряд, самый неловкий момент, порази меня.
Я засмеялась.
— Гм, размер обуви десятый, Завтрак у Тиффани, вообще нет каких-либо спортивных способностей, и слишком длинный список неловких моментов, которые можно перечислять до закрытия музея.
— Это всё? Всё что я получу? — подразнил он.
Я почувствовала, что моя оборона тает от его удивительного обаяния и явоного отсутствия опасности с его стороны.
С помощью ободрения Винсента, я рассказала о своей прежней жизни в Бруклине с Джорджией и моими родителями.
О том что мы проводили лето в Париже, о своих прежних друзьях, с которыми я к настоящему времени потеряла все контакты.
Про мою безграничную любовь к искусству, про моё отчаяние, когда я поняла, что у меня нет таланта для его создания.
Он подталкивал меня для получения еще большей информации, и я восполняла его пробелы знаний, в еде, фильмах, книгах и о всем, что есть на свете.
В отличие от большинства парней, которых я знала у себя дома, он, казалось, интересовался каждой деталью.
Я ему не сказала только, что мои родители умерли.
Я упомянула их в настоящем времени и сказала, что мы с сестрой переехали к нашим дедушке с бабушкой, чтобы учится во Франции.
Это была не совсем ложь.
Но я не хотела рассказывать ему всю правду.
Я не хотела, что бы он меня жалел.
Я хотела выглядеть как любая другая нормальная девушка, которая не провела последние семь месяцев изолируя себя во внутреннем мире горя.
Его стремительные вопросы лишили меня возможности взамен что-нибудь спросить.
Поэтому когда мы наконец ушли, я упрекнула его в этом.
— Ладно, сейчас я чувствую себя абсолютно беззащитной — ты знаешь почти всё обо мне, а я ничего о тебе.
— Ха, это часть моего коварного плана.
Он улыбнулся, а музейный охранник запер позади нас дверь.
— Как иначе ты снова согласилась бы со мной встретиться, если бы я выложил все на стол в первый наш разговор?
— Это не первый наш разговор, — поправила я его, стараясь игнорировать тот факт, что он кажется кое о чём спрашивает меня.
— Ладно, мы говорили первый раз без моего неумышленного оскорбления тебя. — поправил он.
Мы шли через сад музея к зеркальным озерцам, где кричали дети, отмечая тот факт, что в шесть часов вечера все также жарко и солнечно.
