Ольга Резниченко - Игрушка
— Девушка, что-нибудь заказывать будете?
— Крови, — печально прошептала себе под нос.
— Что? Простите, не расслышал.
— Томатный сок.
— Еще что?
— Смерть с косой…
— Что?
— И Сникерс.
* * *Казалось, что я сижу в камере смертников и жду исполнение приговора.
После всего увиденного, я уже почти точно знала, чем все закончится. Но не попытаться… Не попытаться я просто не могла.
— Габриелла, — неожиданно раздался его голос за моей спиной.
— Да, — подскочила, как идиотка, на месте. Влюбленная идиотка.
— Пошли со мной, — он протянул ко мне руку, я поспешно вынырнула из-за столика и бросилась, ухватилась за нее, как за спасательный круг.
Мы вошли в свободную аудиторию.
— Ну вот, мы одни. Я слушаю, — все так же равнодушно уставился мне в глаза.
Присел на край стола, скрестил на груди руки.
— Я хотела поблагодарить тебя…
— За что?
— За спасение.
— Я тебя никак не спасал. А то, что ночь провел в больнице, то так, игра. Пари. Забыла?
— Игра говоришь?
— Угу… Еще что?
— Была бы игра, ты никогда бы в этом не сознался.
— А может, мне просто надоело. Надоела чушь про пари, надоела игра с тобой, НАДОЕЛА ТЫ. Разве этого не может быть?
Сердце сжалось. Глаза округлились.
Зачем он ТАК?
Тяжело сглотнула.
— И что теперь?
— Мне все равно. Живи, как жила. Отпускаю.
— Но…
Что сказать?
Где найти нужные слова?
Одни комки и спазмы.
Слезы предательски сорвались с глаз.
— Но я люблю тебя.
Тяжело выдохнул. Выровнялся. Заложил руки за голову.
— А мне то что? Я же сказал, ТЫ МНЕ… НАДОЕЛА.
Задыхаюсь.
Я унижаюсь. Унижаюсь…
Ну и пусть.
Подошла ближе, обняла, обняла, пусть даже он не пошевелился…. все так же держал руки за головой и равнодушно смотрел мне в глаза. Не пошевелился… Обняла.
Прошептала.
— Зачем ты тогда спас меня? Зачем?
— Ненавижу, когда еда дурно сдыхает.
— Эмиль, Эмиль, я не верю тебе, не верю ни единому слову, Прошу…
— ПРИДЕТСЯ ПОВЕРИТЬ, — рявкнул на ухо и, резко, грубо ухватившись своими руками за мои кисти, с отвращением разомкнул объятия.
Оттолкнул в сторону.
— Прости, но мне пора идти. Я думаю, мы все выяснили.
— Наигрался и выбрасываешь?!! — что было духу, завизжала ему в след.
— Не наигрался, но выбрасываю. Прощай, прощай в той мере, в какой возможно.
Ноги подкосились. В глазах помутнело.
Жадно ухватилась за угол парты, но не удержалась.
Рухнула на пол, словно сломанная кукла, брошенная сломанная кукла.
— Эмиль, — навзрыд я повторяла его имя, словно молитву, словно заклинала его вернуть мне жизнь. — Эмиль… Эмиль… Эмиль… Я умру без тебя… Эмиль…
И тут резко, неожиданно…
— Ну, хватит, хватит, — присел со мной рядом, прижал к своей груди, — Прошу, Габи, девочка, перестань, прошу, Габи.
* * *Он взял ее личико в ладоши и уставился ласковым взглядом ей в глазки.
— Прости, но ты сама вынуждаешь меня это сделать.
Обезумевшая девушка все еще шептала его имя, как вдруг тот неожиданно напрягся, веки застыли, словно каменные, зрачки расширились.
— Забудь все, что я тебе наговорил сегодня. Мы с тобой хорошие друзья, друзья, да и только. Ты никогда меня не любила и не полюбишь, но если вдруг это и случиться, то никогда не сможешь признаться, ни себе, ни мне. Слишком страшно и больно. Никогда.
Еще мгновение и приговорено моргнул.
Руки торопливо убрал от девушки, и ласково, дружелюбно улыбнулся:
— Ты как?
— О, Боже, Эмиль, я что, в обморок плюхнулась?
— Я так и думал, что рано ты пришла в колледж. А ну марш к себе, да что бы до понедельника и духу твоего здесь не было.
— Есть, сер! — наигранно козырнула Габи и мигом поднялась с пола. — До встречи.
— Пока…
Глава шестая
Тайны
Заветные, сладкие две недели поблажек пролетели, как один день. Короткий жалкий зимний один-единственный день.
Единственная радость за все это время, так это прогулки с Эмилем.
Я понимаю, что связывает нас дружба и только дружба, но в нем что-то есть. Что-то, что больше притягивает меня, чем "изюминка друга" в Браяне.
Вампир. Удивительно, но за все это время он ни разу не проявил себя каким-то монстром или сверхчеловеком (кроме назойливой грубой телепатии). А так, все даже до обиды тривиально.
Я раз десять умоляла его показать клыки, настоящие клыкища, а не те жалкие отростки, что были едва больше моих (в силу разницы пола, роста и т. п.). В общем, Эмиль — хороший друг, но жалкий вампир. Не верите? Я тоже не хочу себе верить.
* * *Что может быть лучше, чем большая перемена, и ты валяешься на зеленой травке под столетним дубом, да достаешь вампира своими недалекими мыслями?
Что? Что? НИЧЕГО!
— Ну, вот и все. Капец мне, — наигранно разрыдалась я и уткнула свое лицо в ладони.
— Ужас, Габи, физкультура — это еще не конец света.
— Для вампира — может, и да, а вот для таких, как я, — это самоубийство… нервов, мозга и тела.
— Таких как ты? Это каких? Калек от природы? Или ленивых нытиков?
— Нормальных людей.
— То еще мне нормальную нашла. Мега осветитель жизни вампиров. Что? По ночам покатываешь статейки для журнальчика?
— И это обозвался мой верный фанат?
— Скорее, верный злой критик.
— Ой, ой, злюка мне нашелся. Ладно, — скорчив на прощание печальную рожицу, я сменила свое положения с "ленивец" на "приговоренный раб". Радостно потянувшись, подняла все свои тетрадки с земли, захватила рюкзак и дико зарычала:
— ФИЗКУЛЬТУРРРА!
— Ужас. Габи, ужас! — выровнялся рядом со мной Эмиль. — Давай я хоть тебя отведу, а то точно с позором сбежишь от злого зверя "физ-ра".
Показала ему язык.
"Хам".
— Я все слышу, слышу.
— Знаю, знаю, — язвительно перекривила его и поплелась в сторону спортзала.
* * *А вот и кат собственной персоной. Гудвин Хойк. Чтоб его…
И пусть мои одногруппницы без ума от его "невероятной красоты", "терпкого меда", "пухленьких губок бантиком", и "безумно добрых" глаз, я едва сдерживаюсь от скрежета зубами из-за злости и ненависти.
