Короли Падали (ЛП) - Лэйк Кери

Делая глубокие вдохи, я закрываю глаза и прогоняю боль.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня, Кадмус.

Он откатывается от меня, предлагая некоторое облегчение растущей боли в моем лоне.

— Ты знаешь, я оказываю услуги только тогда, когда в этом есть что-то для меня.

Я прекрасно понимаю, что одолжение, которого он ищет, — это не секс, а наркотики, в которых я отказывала ему. Пейотль, который он принимал неделями в своих неудачных попытках убежать от ужасов, все еще затуманивающих его разум. С той ночи у водопада он ни словом не обмолвился о том, что случилось с ним во время изоляции в Калико. Хотя наркотики, возможно, и подарили ему моменты удовлетворения, они сделали его бесполезным для нашего дела и чуть не оборвали его жизнь, когда последний улей предпринял атаку на нас. Если бы не Тит, Кадмус был бы убит с улыбкой на лице. Счастливым, как листья на тополе.

Игнорируя его просьбу, я перекатываюсь на спину и поворачиваюсь к нему лицом.

— Я хочу, чтобы ты наказал отца Тессы. Но не убивай его.

Его челюсть сдвигается, острые плоскости костей дают жизнь невысказанному размышлению в его голове.

— Зачем?

Я могла бы рассказать ему, но у меня такое чувство, что, увидев это своими глазами, он причинит боль ее отцу.

— Иди посмотри сам. Внутри их палатки. Я даже не уверена, что он там найдет, но если судить по предыдущей реакции Тессы, я уверена, что она не будет невинной.

— Что бы ты хотела, чтобы я сделал? По нотке отвращения в его голосе я знаю, что он понимает, что я имею в виду.

— Убедитесь, что он не сделает этого снова. Ни с одним ребенком.

Наконец поворачиваясь ко мне лицом, он носит вызывающее выражение человека, которого я знала еще в Калико. Того, кто находил развлечение в мучениях.

— Как тебе повезло, что мне нравится причинять боль почти так же сильно, как получать от этого кайф.

— Тогда ты не разочаруешь. Когда он встает с кровати, пряча свою настойчивую эрекцию за штанами, которые он натягивает на бедра, я смотрю на него снизу вверх.

— Только не перед девочками.

— Конечно, нет. Он спрыгивает с кузова грузовика, засовывая лезвие за пояс, прежде чем исчезнуть из виду.

— Он убьет его, ты знаешь. Титус все еще лежит спиной ко мне.

— Это то, что я бы сделал.

— Эти девушки не выживут сами по себе. И мы не можем взять их с собой. Мы понятия не имеем, во что ввязываемся вместе с этими повстанцами. Они могут быть настроены враждебно по отношению к нам.

Он перекатывается на спину и подсовывает руку под голову.

— Тогда тебе, вероятно, не следовало посылать обученного убийцу за этим человеком.

Прикусив губу, я на мгновение задумываюсь над этим и вскакиваю на ноги. Выпрыгивая из машины, я натягиваю ботинки и смотрю на Кадмуса, который еще не добрался до палатки. Не смея окликнуть его, я бегу сквозь темноту, чтобы догнать, и мы оба останавливаемся, услышав приглушенные рыдания. Мы обмениваемся взглядами.

— Обещай мне, что ты не убьешь его, — шепчу я.

— Ничего не обещаю. Кадмус рванулся вперед, но я схватил его за руку.

— Мы не можем взять девочек с собой. Не туда, куда мы направляемся. Они не смогут выжить здесь в одиночку.

— Я не убью его. Но он пожалеет, что не умер.

Мы тихо крадемся к палатке, звуки рыданий становятся громче по мере нашего приближения, и мы низко приседаем, держась в тени с ее стороны.

— Ты хорошая девочка. Папа скоро закончит, и ты сможешь вернуться ко сну. Шорохи и хрюканье прерывают рыдания девочки, и она кричит.

— Будь ты потише. Или эти большие люди тоже займутся тобой. Ты этого не хочешь. Они не будут относиться к тебе хорошо, как папочка. Они разорвали бы такое маленькое создание, как ты, пополам.

Отвращение разгорается в моей груди, мои руки сжимаются в кулаки, и мне требуется каждая унция самообладания, чтобы не приказать Кадмусу вырвать ему язык из черепа, пока он исполняет свое наказание.

Без подсказки Кадмус встает и направляется к передней части палатки, не утруждая себя тем, чтобы оставаться незамеченным. Я вижу его силуэт в свете все еще горящего костра, но прерывистое дыхание из палатки говорит мне, что отец Тессы понятия не имеет, что его ждет.

Тесса кричит, и я вижу, как тень Кадмуса бросается вперед.

— Что, черт возьми, вы делаете? Ужас в голосе отца, сопровождаемый резким ворчанием, приносит мне чувство удовлетворения, когда я вскакиваю на ноги и обхожу палатку, чтобы обнаружить Кадмуса, вытаскивающего голого мужчину за ногу. Кровь на его лице — это то место, куда он явно получил первый удар своего наказания.

Их будет больше. Еще много.

Кадмус тащит его безвольное тело через лагерь по гравию и камням, пока не исчезает вместе с человеком за холмом.

Как только они скрываются из виду, я захожу в палатку и вижу Тессу, которая сидит, свернувшись калачиком, в углу, обнаженная и дрожащая. Свет от костра снаружи высвечивает слезы в ее глазах. Рядом с ней девочка-малышка безмятежно сосет большой палец, как будто она привыкла к таким бурным пробуждениям.

Я опускаюсь на колени и протягиваю руку, но Тесса отталкивает себя.

— Ты в порядке?

— Т-т-тот человек. Он т-т-забрал моего папу. Он собирается к-к-убить его.

Крик ее отца эхом доносится откуда-то из-за холма, и Тесса хнычет, подтягивая колени к груди.

— Он не убьет его. Кадмус просто… наказывает его за то, что он сделал с тобой.

Она не отвечает, но дрожь ее губ говорит мне, что она все еще боится и не доверяет моим словам.

— Твой папа тебя иногда наказывает? Когда ты делаешь что-то плохое?

Она неуверенно кивает, и малыш рядом с ней тоже кивает. — С-с-шлепает нас. Иногда.

— Ну, это то, что делает мой друг. Он наказывает его, чтобы тот больше никогда не причинил тебе вреда.

— Он не к-к-убьет его?

— Он не убьет его. Я обещаю тебе.

Я молюсь, чтобы он этого не сделал. Как бы мне ни хотелось избавить их двоих от этого человека, я знаю, что они никогда бы не выбрались сюда сами. Из того, что я лично узнала о мародерах, бродящих по этой пустыне, ее отец был бы меньшим злом.

Вдалеке раздается еще больше криков, и Тесса поднимает голову, как будто пытаясь определить, к наказанию они или к смерти.

— Хотя после этого ему, вероятно, будет очень больно. Вы можете позаботиться о себе пару дней?

Она кивает, высвобождая ноги, и когда она расправляет их, я вижу ее маленькие набухающие груди над беременным животом, покрытым синяками от того, что, как я полагаю, было щипками и шлепками. Я переключаю свое внимание на младшего, чтобы не смотреть на то, что только разжигает мой гнев, и я испытываю ни с чем не сравнимое удовлетворение, когда слышу, как мужчина умоляет Кадмуса прекратить его мучения.

— Хорошо, я хочу, чтобы ты оделся во что-нибудь. Твой отец будет спать у огня. Он больше не причинит тебе вреда. Я обещаю.

Поджав губы, она опускает взгляд и шмыгает носом.

— Хорошо.

Я снова тянусь к ней, и на этот раз она тянется в ответ. С улыбкой я сжимаю ее руку и выхожу из палатки, закрывая за собой клапан.

Вдалеке я вижу темную фигуру, поднимающуюся из-за холма, и отец Тессы стонет, когда Кадмус тащит его обратно в лагерь. Он останавливает его у костра и опускает его ногу. В тот момент, когда он отходит в сторону, я ошеломлена видом окровавленного паха мужчины, где на месте его пениса остался только кусок изуродованной плоти.

Когда Кадмус держит свой клинок над пламенем, я прижимаю руку ко рту и отворачиваюсь, зная, что будет дальше.

К счастью, клапан на палатке остается закрытым, так что девочки не будут посвящены в это, но на всякий случай я становлюсь перед ней.

Стоя с сигаретой, зажатой в губах, Кадмус прикуривает от раскаленного оранжевым металла.

Сразу после этого раздаются крики, похожие на раскаты грома, поскольку булькающий крик мужчины почти заглушает звук шипящей плоти, когда Кадмус прижигает его отрезанный орган. Малыш внутри, наконец, плачет, и я слышу, как Тесса говорит: —Все в порядке, Ханна. Все будет хорошо. ТССС.