Вита. Книга 2 (СИ) - Черпинская Надежда

18

Ева слушала его голос и слушала своё дыхание. Она начинала понимать, о чём говорит ирландец. Чтобы  прочувствовать это глубже, закрыла глаза и попыталась заглянуть внутрь себя – где там прячется от посторонних глаз это золотое сияние, этот неугомонный солнечный зайчик?

Глубокий вдох. Воздух наполнил лёгкие, разливаясь по телу. И, вместе с ним, откуда-то из темноты, взметнулось искрящееся туманное облачко, расширилось с новым вдохом, разрослось, заполняя собой всё пространство, и с выдохом вылилось вовне.

– Дыши глубоко, привыкай к этому! – подбадривал Шон тихо, словно боялся спугнуть волшебство.

Да, пожалуй, к этому чувству действительно надо привыкнуть: так странно ощущать себя одновременно почти невесомой, но при этом сильной, несокрушимой, словно из железа всё тело отлито.

Но Ева понимала, что тела больше нет как такового. Она сгусток энергии, такой плотный и мощный, что, наверное, можно лишь с ядерной бомбой сравнить.

Всемогущество кружило голову, пробуждало внутри нечто яростное, дикое, непривычное, хищное.

Нет, никаких чудовищных порывов, вроде, откусить кому-то голову или испить крови, у неё не возникло, к счастью. Но чувство какой-то неистовой свободы рвалось из груди, клокотало, не находя выхода.

Она сейчас походила на булгаковскую Маргариту – эх, метлу бы, да рвануть на шабаш! Нечто новое открылось ей: необузданное, буйное, неудержимое, несвойственное той Еве, рациональной и правильной, с которой она была хорошо знакома.

И в тоже время, в этом удивительном чувстве она улавливала что-то знакомое, близкое, расползавшееся в душе приятным послевкусием.

Кажется, этот нечеловеческий азарт всё-таки был знаком Еве. Иногда, крайне редко, она позволяла себе, выпускать этого зверя на свободу. В те минуты, когда она вытворяла самые неожиданные и рисковые поступки в своей жизни, когда решалась на какие-то безумно пугающие вещи, когда через страхи и комплексы рвалась навстречу своим мечтам и желаниям.

Так вот что это было! Это была её истинная сущность. Потребность второй половинки  её души.

И неудивительно, что её превращения начались с постели, потому что там, наедине с Эрихом, она тоже позволяла себе быть настоящей, несдержанной, страстной, забывала про страхи, доверялась ему и становилась собой.

– Теперь задержи дыхание! – подсказал Шон.

И как же неохотно Ева это сделала.

Она понимала, что учится, и надо слушаться. Но теперь, попробовав на миг, что значит – стать собой, она уже не желала отказываться от этого фантастического ощущения, не хотела лишать себя этого удивительного единения с собой и миром.

Она на минуту перестала дышать, и сияние мгновенно угасло, и сразу стало неуютно и тоскливо, словно у неё отняли что-то важное.

– Дыши! – снова скомандовал Шон, и глаза его горели азартом.

Ева вновь вспыхнула, словно живой фонарь, растворяясь в этом теплом сиянии.

– А теперь погаси снаружи и оставь внутри, – подсказал ирландец. – Просто дыши, как обычно. Свет, внутри тебя – он всегда в тебе, он не исчезнет больше.

Золотое зарево угасало медленно, но в груди по-прежнему грело нечто, тёплое, уютное, как камин в непогоду.

Она посмотрела в довольные глаза Шона, и слёзы вдруг ручьями побежали по щекам.

Впервые в жизни, она чувствовала себя такой счастливой и целостной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍19

Тропинка пролегала мимо дымящегося горячим паром мелкого озерца.

Пейзаж вокруг инопланетный.

Черная кайма песка, мутно-бирюзовое пятно воды, утопающее в белом облаке тумана, зелёные мазки травы. И тут же ослепительно белый снег, чуть подальше от источника, куда не доходят тёплые пары гейзера.

Даже Неаполь и Ирландия померкли сейчас для Виты.

Исландия казалась какой-то волшебной страной, словно она уже вошла в тот самый Тонкий мир – обитель всех дивных существ, о котором рассказывали Эрих и Шон.

Примерно полчаса назад портал вышвырнул их на чуть присыпанную снегом, блеклую равнину, по периметру которой выстроились рядком тёмные невысокие холмы.

На удивление Евы по этому поводу, Эрих невозмутимо пояснил:

– Здесь у нас нет своей недвижимости для привязки порталов. Да, она и не нужна. Так мало людей, что можно смело в любом месте высаживаться. Ну, кто тебя увидит здесь? Песец  или тупик?

– А как мы попадём назад? – не унималась Ева. – Ведь для обратного портала… Мы же это место не найдём.

– Don’t worry![1] – хмыкнул Рыжий, шагавший впереди. – У вас есть Шон – Шон всё сделает.

Хотелось в это верить. Потому что Эрих всё-таки только человек, пусть очень необычный и, вообще, самый лучший в мире и самый любимый, но человек. А на саму себя Ева не надеялась.

После «перезагрузки» от Шона, она себя чувствовала поистине всемогущей, но только знаний ей по-прежнему не хватало. А одной энергии мало. Даже имея цистерну бензина, далеко не уедешь, если не умеешь водить машину.

Сейчас она с одной стороны радовалась, что мужчины её с собой взяли, с другой стороны, было страшно, что ничем помочь не сможет, когда это будет нужно.

Эрих планировал в эту безумную вылазку с собой ещё и Инари позвать. Но за то время, пока они с ирландцем были в тренажёрке, пришли очередные безрадостные новости.

На Востоке опять началась какая-то чехарда. Недалеко от Киото над одним из кладбищ появилось целое скопление ониби – блуждающих огоньков, манящих голубоватым холодным светом. Огненными демонами ониби в Японии уже никого не удивишь, но в таком количестве…

Это же целая армия убийц! Их прикосновение было подобно удару шаровой молнии: тело обугливалось моментально, а душа в ту же секунду попадала в плен ненасытному демону.

Инари, по природе своей к таким существам близкая, а потому для ониби неуязвимая, сама вызвалась на родине порядок навести. Эрих дал добро, и кицунэ вместо Исландии отправилась домой.

Остальные ребята из Дружины тоже не сидели без дела – бесчинства потусторонних созданий теперь каждый день по всему свету происходили, и всем находилась работёнка.

Вот потому и решили на  переговоры со стихиями отправиться втроём.

– Пришли! – неожиданно объявил Шон.

Куда пришли, Ева особо не поняла. Всё та  же туманная, неземной красоты пустошь.

Вита осмотрелась, бросила вопросительный взгляд на Эриха, но тот сосредоточил сейчас всё внимание на ирландце. Чернова натянула глубже капюшон куртки, спасаясь от  пронизывающего северного ветра, и замерла в ожидании, как и Эрих.

А Шон просто стоял и смотрел куда-то вдаль. Ничего вроде не делал.

Но Ева неожиданно ощутила во всем теле жар, словно внезапно оказалась под тропическим тайским солнцем, а не мёрзла на зябких просторах Исландии. А ещё её потянуло вперёд, будто огромным магнитом, чтобы устоять пришлось вцепиться в руку Эриха.

А потом мир раскололся.

Вернее – не скажешь. Ева видела, как в воздухе прямо перед ними  возникла трещина, брешь расползалась, оставляя пустую бесцветную дыру с рваными краями, зависшую между землёй и небом. Напоминало это  сюрреалистичную картину в стиле Сальвадора Дали.

Ничто расширилось, замерцало серебром.

А потом от земли вверх потянулось что-то огромное, багрово-чёрное. Слово внезапно ещё один холм вырос перед самым носом у Евы. Махина размером с пятиэтажку, а то и больше. Казалось, эта огромная каменная глыба раскалена настолько, что местами потрескалась, а из трещин, как кровь, сочится кипящая лава.

Каменный исполин внезапно шевельнулся, переступил огромными лапищами, и земля дрогнула под его тяжёлой поступью.

– Олиие, Аадуахие риан! – вдруг напевно произнёс Шон.

Слова слетали с его губ, невесомые, как дыхание, как шёпот северных ветров. Еве казалось, что она попала в какую-то сказку, вроде «Властелина колец», и ирландец заговорил на наречие эльфов, неизвестном никому в мире реальном. Но самым удивительным и необъяснимым было то, что она мгновенно поняла, что сказал Рыжий.