Ирина Эльба - Школа Сказок
— Ведьмы? — удивился чертик. — Так у вас же дипломная уже была.
— Мы не ведьмы, мы — ёжки.
— Кто? — переспросил рогатый.
— Бабки ёжки! — почти в один голос отозвались мы.
— Ёжки, значит. А почему со мной не было согласования о вызове? — возмутился черт.
— Наверное, потому, что он — несанкционированный, — вздохнул Огнеслав и покачал головой. — Прости, Азазель, не уследили. Жалобы в администрацию будут?
— Нет, но этим мелким выговор. Кстати, а кто чертил пентаграмму?
— Я, — Радомила вышла вперед.
— Училась бы у меня — получила бы отлично по начертательной. Филигранная работа! Не хочешь перевестись? — вкрадчиво спросил рогатый.
— С-с-спасибо, но мне пока и на этом свете хорошо!
— Жаль. Ну что же, стирайте линии запрета, и я пошел. У меня лекция, между прочим, была в самом разгаре!
— П-п-простите, — прошептала некромантка и поспешила к контуру.
Пара изящных движений руки, несколько слов и… затерев один из символов ножкой, Рада разрушила пентаграмму.
— Ну, все хорошо, что хорошо заканчивается, — широко улыбнулась Хима. — Мы пошли?
— Не так быстро, девушки. Сначала проведем воспитательную беседу, а потом… Парни, хватайте Ёжек и…
— Надругаться решил, ирод окаянный?! — вдруг взвыла Любава, а потом вышла вперед и расставила руки в стороны. — Не позволю обижать моих Ёжек!
И из рук рыжей сорвалось зеленое пламя, в мгновение окружившее нас с девочками и скрывшее от загребущих ручек непонятных личностей. А дальше начался кошмар. Кто-то кричал, ругался и матерился. Потом послышался голос Ягини Костеяловны, которую Любава впустила в наш круг и тут же принялась жаловаться на бессовестных насильников, пожелавших надругаться над беззащитными девушками. То, что у половины девушек при этом были не совсем безобидные когти, дубинки и странные разноцветные сгустки в руках, жалобщицы в расчет не принимали.
Дальше нас убеждали, что эти самые личности вполне безобидны и всего лишь хотели растащить пьяных Ёжек по комнатам. Причин не верить родному куратору, которая нам теперь мамка-нянька, не было. Так что, погасив пламя, Любава прошагала до приглянувшегося парня и, картинно закатив глаза, упала в надежные объятия. Остальные последовали её примеру, и уже через несколько минут из стоячих остались я да Яга, взирающая на все это дело со смущением и какой-то обреченностью.
— А ты чего стоишь, красавица? Парня никак выбрать не можешь? — засмеялся Огнеслав.
— Не доверяю.
— Себе или парням?
— Не кому, а что! Клубнику, — прижимая подхваченную тарелку к груди, подозрительно огляделась я.
Мое заявление восприняли со смешками, а потом вереница из незнакомых ребят с пьяными Ёжками на руках двинулась к общежитию. Ну что я могу сказать — вечеринка определенно удалась!
* * *— Э-э-э, — протяжный звук, наполненный невыносимой мукой, донесся из соседней комнаты.
— Умертвия атакуют? — сонно отозвалась я, впрочем, не спеша открывать глаза.
Мне было хорошо, тепло, а главное — лениво. Голова после попойки не болела, зато в теле чувствовалась непривычная усталость, свидетельствующая о чрезмерной нагрузке для организма. Чем эта самая нагрузка была вызвана, я помнила смутно, но, судя по положительным эмоциям, чем-то веселым.
— Воды-ы-ы… — снова прохрипели из соседнего помещения, и раздался звук падающего тела.
То, что падало именно оно, я догадалась по последующим ругательствам. Пришлось сжалиться и, откинув теплое одеяло в сторону, пойти на помощь. По стеночке добравшись до кухни, я набрала воды в кружку, а потом отсчитала пять капель из флакона, оставленного на столе. Смутно помнилось, что вроде это зелье должно было помочь от похмелья, но кто и при каких обстоятельствах его давал, ускользало от сонного мозга. Предварительно сделав глоток, поморщилась от кислого привкуса, но в голове однозначно прояснилось. Довольно вздохнув, я уже значительно бодрее прошагала по коридору и зашла к Верее. Несчастная дочь высших оборотней, тихонько стонавшая на полу, представляла собой очень печальное и помятое зрелище. Опустившись рядом, я осторожно приподняла девушку и всучила кружку, к которой тут же жадно припали. Секунд десять слышался только булькающий звук, а потом раздался стон облегчения.
— Яника, я тебя люблю!
— Лучше люби того, кто оставил флакончик, — усмехнулась я, помогая однокласснице подняться.
— И его тоже люблю!
— Вот ему при встрече и сообщишь. А сейчас предлагаю пройтись по комнатам и поделиться чудесным зельем с остальными.
Возражений не последовало, так что мы, разделив «лекарство» на двоих, отправились изгонять похмелье из ёжкиной общаги. И после посещения каждой комнаты мне вслед неслись признания в любви, а неизвестному благодетелю — в вечной преданности.
Так было ровно до седьмого этажа, где жила наша предводительница — Любава. Рыжая, в отличие от остальных, от последствий вечеринки не страдала, зато была непривычно хмурой и задумчивой, обнимая кружку с кофе.
— Доброе утро, — поздоровалась я, проходя на кухню.
— Утро добрым не бывает, — вздохнула девушка.
— Откуда столько пессимизма в голосе?
— Мы вчера так накосячили…
— Вечеринкой, попойкой или призванием черта?
— Не напоминай!
— Ну, что сделано, то сделано.
— Мы так подставили Ягиню Костеяловну…
— Перед начальством? Но ведь черт обещал, что не будет жаловаться.
— Перед Черномором.
— Перед кем? — удивленно переспросила я, глядя на Любаву.
— Помнишь мужчину, который первым пожаловал? Я его сначала не узнала, еще думала, почему имя такое знакомое. А утром пришло озарение… Это Огнеслав Черномор — боевой маг и бывший муж нашей Яги.
— Ого! — только и смогла выдавить я.
— Вот и я о том же. Мы же её, получается, перед ним и его учениками опозорили. Как вспомню, что чудила, со стыда умереть хочется!
— Не ты одна, так что если помирать, так всем вместе.
— Предлагаешь общий сбор?
Кивнув в ответ, я поправила свой местами грязный, а местами и подпаленный сарафан и направилась в гостиную. Любава последовала за мной, предварительно запустив «звезду» созыва. Пока девочки поднимались, я не преминула задать терзавший меня вопрос:
— Слушай, а почему Ягиня и Огнеслав разошлись?
— Честно говоря, точно не знаю. Поговаривали, что он изменял, вот она и не выдержала — ушла. Но это только слухи, и я им не особо доверяю.
— Почему?
— Да потому, что всем известно, что темные — однолюбы.
