Елена Миллер - Светлая полоска Тьмы
— Их тоже можно убить, хоть и очень сложно.
— Как ты это пережил?
— Моя душа по-прежнему кровоточит, даже пятнадцать веков спустя.
— Ого! Так долго?
— Эта боль — мой вечный спутник.
— Как это произошло?
— Станешь моим учеником — расскажу, — он набросил на голову капюшон. — Буду ждать тебя на рассвете у дороги. Если не придешь — прощай.
Петр повернулся и вышел из трактира — свечи разом погасли, а посетители снова ничего не заметили.
В тот же день, почти за бесценок, я продал трактир отставному десятнику, чем немало огорчил кухарку и служанок. Пришлось рявкнуть на них, чтобы уняли причитания и слезы. Промучившись всю ночь сомнениями, с первыми петухами я оседлал лошадь и вышел на тракт, где ждала меня одинокая фигура Ключника.
— Ты правильно поступил, Зигмунд, — он улыбнулся мне.
— Я еще ничего не решил. Пана я не предам. Хочешь меня учить — учи, а нет — так у меня и своя дорога найдется.
— Я буду учить тебя, но ты должен во всем слушаться меня. Магия дело непростое — поначалу может не получаться.
— Ничего, упорства мне не занимать. А насчет послушания, если не будешь настраивать меня против господина, я готов.
— Тогда нужно продать твою лошадь и раздобыть рясу. Монахов не трогают и везде пускают.
— Как скажешь.
Мы продали мою кобылу первому попавшемуся лошаднику. Заглянули в Бенедиктинский монастырь в Тынце за одеждой. Я выстрогал увесистый посох, и мы отправились в путь.
Как и обещал, Ключник поведал мне свою историю. Он родился за сто лет до рождества Христова в Риме, в семье потомственного вора. Когда подрос, продолжил династию. Довольно скоро превзошел отца, ибо был талантлив и умен. К сорока годам о нем ходили легенды в воровской среде, а его услугами пользовались даже патриции. Однажды он украл символический Ключ от Рима, ради куража, за что заработал прозвище Ключник.
Как-то раз его наняли выкрасть один артефакт из дома очень влиятельного сенатора. Тогда-то он и попался, впервые за всю карьеру. Рем мог убить его или сдать страже, но оставил при себе и приблизил. Став фамильяром, Петр начал обучаться магии. К его воровскому таланту добавились: умение отводить глаза, менять внешность и прочие трюки. Он стал лучшим соглядатаем Рема.
Чаще всего Ключнику приходилось присматривать за непокорным пятым отпрыском господина, который постоянно плел какие-то заговоры и интриги против отца. Он гордился тем, что за все годы шпионажа Квинт ни разу не заметил его. Рем регулярно получал доклады о происках сына, но ничего не предпринимал. Оставаясь глухим к предостережениям, он попал в ловушку и погиб. Такова была печальная повесть моего наставника.
Поначалу магия давалась мне с трудом. Два месяца ушло лишь на то, чтобы крохотный камушек покачнулся от моих мысленных усилий. Потом пошло быстрее и легче, но я все равно дико уставал, словно снова стал новобранцем.
Пять лет мы странствовали по дорогам Польши, Литвы, Пруссии, Силезии, Австрии и Славонии. Мы ходили от города к городу, нигде надолго не задерживаясь. Речь Посполитая медленно приходила в упадок, раздираемая постоянными конфликтами выборных королей с магнатами. Соседи стремились отхватить куски пожирнее. Если раньше пограничные конфликты заканчивались победой польского войска, то теперь это происходило все реже и реже. Территория неумолимо сокращалась, но до раздела было еще далеко.
Как-то вечером в предгорьях Низких Татр мы сидели у костра, отдыхая после дневного перехода.
— Я больше не буду тебя учить, Зиг, — неожиданно сказал мой наставник.
— Почему!? — удивился я.
Он поворошил палкой угли в костре и ответил:
— Ты достиг предела. Преодолеть ограничения твоего хозяина я не смогу.
— И что теперь? Я не готов остановиться на достигнутом.
— Вижу, ты вошел во вкус.
— Как же иначе!? Это ведь Сила, да еще какая! Столько всего можно сделать, достичь.
— Есть один способ, но ты вряд ли на него согласишься.
— Почему?
— Воспримешь это как предательство, — блики вновь разгоревшегося костра отбрасывали пляшущие тени на его лицо — выражение его глаз невозможно было прочесть.
— Ты сперва скажи, а я уж сам разберусь, как на это реагировать.
— Тебе придется разорвать Кровную связь с господином.
— Ты прав, попахивает предательством. Если я на это не пойду?
— Тогда нам предстоит расстаться.
— И куда мне теперь? — с горечью спросил я.
— Может, Квинт призовет тебя, даже продолжит обучение. В чем я сильно сомневаюсь. За пятнадцать лет он ни разу не вспомнил о тебе.
Я пожал плечами, понимая его правоту. Краем сознания я всегда ощущал присутствие пана. Наверняка, он знал о моих магических экспериментах, но молчал, что бесило. Обида и пустота — вот, что я теперь испытывал к нему.
— Хорошо, — я хлопнул по коленям, приняв самое непростое решение в своей жизни. — Освободи меня.
Кого не взять пытками, того одолеет соблазн. Магия в этом первая. Ее не сравнить ни с властью, ни с деньгами, ни с бабами. Ключник знал, на какую наживку меня ловить: сперва научил малому, потом подсек и вытащил ушлого "карася". Ловко. Даже осознавая это, я не мог сорваться с крючка.
— Тогда вставай и пошли, — он поднялся и принялся затаптывать костер. — Нам предстоит идти всю ночь, но к рассвету доберемся.
— Куда? — я поднялся вслед за ним.
— Есть особое место. Там обнаженная жила Земли. Она поможет с ритуалом. Квинт силен — моей магии для разрыва вашей связи не хватит, но тягаться с целой планетой он не сможет.
— Планетой?
— Да. Планеты имеют свою магию, как и звезды, — он указал на купол ночного неба. — Все они подобны нашему Солнцу. Это источники Силы Света в нашей вселенной.
Я вдруг вспомнил труды Коперника, которые Тарквиновский спас от огня инквизиции. Его теория поразила меня. Ксендз учил, что Земля плоская. Ученый муж утверждал: круглая, и вертится вокруг Солнца, как и другие планеты. Я не мог в это поверить, но пан сказал, что Коперник прав, хоть и отрекся от своих убеждений в страхе перед пытками. Это я мог понять. Сам побывал в иезуитских подвалах, но предателем не стал, по крайней мере тогда.
К утру мы пересекли перевал и начали спуск. Меня беспрестанно тошнило как бабу на сносях, порой и выворачивало.
— Тебе плохо от избытка Силы, — пояснил Петр. — Со мной тоже так было, когда я нашел это место.
— Как ты с этим справился? — я подавил очередной приступ тошноты.
— Приобщился к жиле. Правда, чуть не сгорел при этом. Зато теперь чувствую себя отлично, даже слишком, — он хохотнул, наблюдая, как я снова побежал к ближайшей сосне, исторгнуть очередную порцию желудочной желчи.
