Кристин Фихан - Темное золото
— Я поклялся, и я сдержу свою клятву. Когда она соединится со мной навечно, то ее жизнь не будет легкой, потому она бежит и от этого, и от меня. — Голос Грегори был красивым и чистым. В нем не слышалось ни горечи, ни сожаления.
— Она знает, как ты страдаешь?
Серебряные глаза вспыхнули, когда его Спутницу обвинили в эгоизме.
— Она ничего не знает. Это было моим решением, моим подарком ей. Единственное, о чем я прошу, чтобы ты не охотился на меня один. Тебе понадобится Джулиан. Он становится темным.
— Джулиан такой же, как я, — мгновенно возразил Эйдан.
— Нет, Эйдан, — поправил его Грегори гипнотическим голосом. — Джулиан такой, как я. Вот почему он ищет горы, вот почему он всегда один. Он похож на меня. Он поможет тебе убить меня, если будет необходимо.
— Езжай к ней, Грегори, — настаивал Эйдан.
Грегори покачал головой.
— Я не могу. Обещай мне, что ты сделаешь так, как я сказал. Ты не будешь охотиться на меня без Джулиана.
— Я никогда не был таким глупым, чтобы охотиться на самого матерого волка без помощи другого. Крепись Грегори. — В голосе Эйдана слышалась боль.
— Я буду стараться, пока в силах, — ответил Грегори. — Но в ожидании таится море опасности. Я не смогу сам себя уничтожить, а потом уже будет слишком поздно. Я слишком далеко зайду. Ты понимаешь, Эйдан? Я всегда думал, что это будет Михаил, но она здесь, в Соединенных Штатах. И она будет здесь, в Сан-Франциско, когда срок действия моей клятвы истечет.
Эйдан кивнул, но Александрия чувствовала слезы, которые буквально горели в его сознании, в его сердце. Она попыталась его утешить, посылая тепло, но оставаясь неподвижной, как он ее и просил, не понимая полностью, о чем говорит Грегори, но зная, что это важно.
— Я займусь этим, уничтожу все следы его существования. — Грегори жестом указал на тело внизу утеса. — Но, Эйдан, он был не один. Был еще и второй. Но я посчитал, что будет лучше, если я останусь для защиты твоей Спутницы вместо того, чтобы устроить облаву на него. Я уже так близок к превращению, что два убийства за один вечер опасны для меня. — Его голос был таким размеренным, таким музыкальным, что им можно было обсуждать погоду.
— Грегори, большое спасибо, за предупреждение и помощь. Тебе не стоит беспокоиться о предателе. Это моя работа. Хотя, надо признаться, что я занимался несколько другими вещами, а не охотился.
— Так и должно быть, — произнес Грегори с добродушной улыбкой. — Спутница жизни проникает во все аспекты существования.
— И поэтому ты боишься, что у тебя будет нелегкая жизнь? — Спросил Эйдан.
— Я слишком долго охотился, чтобы остановиться. Я привык идти своей дорогой во всем. Я слишком долго ждал, слишком долго боролся и страдал, чтобы позволить ей ту свободу, которую она жаждет. Ее жизнь никогда не будет принадлежать ей, вот что я сделаю.
Эйдан улыбнулся, и Александрия почувствовала, как он расслабляется.
— Если ты сделаешь так, как считаешь нужным, так, как тебе будет удобно, то у тебя не будет выбора — ты предоставишь ей свободу.
— Я не такой, как Михаил, или Жак, или ты. Я поставлю ее безопасность превыше всего. — Голос Грегори был напряжен.
Эйдан улыбнулся, а его глаза смеялись.
— Я очень надеюсь, что смогу увидеть тебя, Грегори, после того, как ты произнесешь клятвы своей женщине. Ты должен пообещать, что погостишь у нас, хотя бы один день.
— Я не могу закончить, как ты или Михаил. Я не разрушу таким образом свою репутацию опасного охотника. — Казалось, промелькнул намек юмора, а затем быстро испарился, будто его унесло ветром.
— Я прослежу за вампиром, — сказал Эйдан. — Ты должен избегать убийств.
— Я убил его на расстоянии. Ты считаешь, что я нарушил порядок? — Сказал Грегори.
— Ты даже еще сильнее, чем я запомнил.
— У меня появилось много опыта за эти годы, — признался Грегори. Его светлые глаза глубокомысленно смотрели на Эйдана. — И ты поймешь, что твой брат тоже сильно изменился. Он быстро учится, что одному проще держаться, не ступая в тень. Я пробовал ему объяснить, что все имеет свою цену, но он не слушает.
Эйдан покачал головой.
— Джулиан всегда говорил, что правила нужны только для того, чтобы их нарушать. Он всегда находил свой путь. Но он очень уважал тебя. Ты оказывал сильное влияние на него, и, возможно, ты — единственный, к кому он вообще прислушивался.
Грегори покачал головой.
— У него не хватило терпения слушать дольше. Ветер звал, горы, дали… Я и не надеялся остановить его. У него не было внутренней определенности, и ничто не могло удовлетворить его.
— Ты назвал его Тьмой. Но это есть и в тебе, и именно это заставляет тебя открываться миру. Именно это заставляет тебя изучать методы лечений, которым ты обучал меня и других. Это позволяет тебе творить чудеса, когда ты помогаешь нашим людям. То же самое делает Джулиан. — Мягко ответил Эйдан.
Серебряные глаза были подобны стали. Холодной. Неумолимой. Ничего не выражающей.
— И это привело нас обоих к тем вещам, которым никто и никогда не должен был научиться. С новыми знаниями приходит власть, Эйдан. Но уже без ограничений, без эмоций, без разделения на правильное и неправильное. Все это дается настолько легко, что этой властью крайне легко злоупотребить.
— Все Карпатцы знают об этом, Грегори, — спорил Эйдан. — А ты более чем кто-либо способен отличить правильное от неправильного. Так же, как и Джулиан. Почему ты превозмогал и сопротивлялся злу, когда другие давно присоединились к нему? Ты боролся за правосудие наших людей. У тебя всегда был свой кодекс чести, и ты всегда следовал ему, как и сейчас. Ты говоришь, что у тебя нет никаких чувств, но именно из сострадания ты оберегаешь свою Спутницу, оставив ее, когда она испугалась тебя. Ты не можешь измениться. Я понимаю, что каждая минута — это вечность для тебя, и что ты видишь свой конец.
Казалось, холодные глаза Грегори готовы проткнуть Эйдана, но более молодой Карпатец не отступил. Он просто пристально смотрел в глаза Грегори, а Александрия могла бы поклясться, что видит, как пламя прыгает от одного к другому. Потом твердый рот Грегори слегка смягчился.
— Ты хорошо научился, Эйдан. Ты целитель, как тела, так и ума.
Эйдан склонил голову, принимая комплимент. Ветер завывал, а волны разбивались о скалы. Грегори растворился в темноте, превращая себя в облако. Черная зловещая тень пронеслась по небу, окрашивая небеса, а затем переместилась к северу и угасла, точно ее и не было, забирая шторм с собой.
Эйдан опустился на песок, наклонил голову. Его плечи конвульсивно подергивались, словно он пытался справиться с сильными эмоциями, затопляющими его. Александрия обняла его голову обеими руками. Она чувствовала его рыдания, которые с силой пытались вырваться из груди и горла, но не было слышно ни одного звука. И только единственная кроваво-красная слеза ознаменовала его горе.
