Ларисса Йон - Безграничное удовольствие
— Так что там со скальпелем?
Жаркая волна прихлынула к лицу, наверное он сейчас был настолько же красным, как она — белой.
— Я… — признаваясь в этом, он чувствовал себя идиотом. — Я хотел быть готовым, если вдруг встречу суженую.
— Скажи, все Семинусы такие сентиментальные?
Теперь Риз не смог удержаться и улыбнулся.
— Сомневаюсь.
— Все-таки демоны выше моего понимания. — Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. — Фантом кое-что сказал. Джем тоже. Насчет того, что тебе отчаянно нужна суженая, чтобы остановить перерождение.
— Мы поговорим об этом позже. Ты должна отдохнуть. — Риз хотел накрыть девушку простыней, но Тэй остановила его, схватив за запястье.
— Расскажи.
О, черт. Он ругнулся и возвел глаза к потолку.
— Связать свою жизнь с суженой — единственный способ избежать худших последствий перерождения. Семинус получает возможность оплодотворять и оборачиваться, но безумная потребность обрюхатить всех в округе пропадает.
— И ты искал?.. Твой брат даже сказал «отчаянно»…
— Да, но…
— Я что для тебя — последняя надежда?
— Нет, Тэйла. — Он забрался на кровать рядом с ней, притянул девушку к себе, обняв со спины. — Все совсем не так.
Последовала долгая пауза, потом Тэй тихо произнесла:
— Насколько ты близко к точке невозврата?
Потянувшись, он развернул к себе лицо Тэй и впился поцелуем в ее рот. Губы девушки были теплыми, твердыми и солеными от слез. На какой-то миг она потянулась к Ризу, открылась ему.
Но не позволила сбить себя с толку и пробормотала ему прямо в губы:
— Насколько близко?
— Близко, — признал Риз, проведя рукой по плоскому животу девушки, поглаживая то место, где, возможно, уже растет его ребенок. — Когда я обращусь в следующий раз, возврата может и не быть. С виду я останусь прежним, но не буду управлять собой.
Тэй оттолкнула Призрака.
— И после этого ты говоришь, что обручение со мной не имеет ничего общего с тем фактом, что ты на грани перерождения?
Он хотел бы ответить на этот вопрос, но не мог. Он не был уверен, что встреться они год назад, Тэй так же сильно взбудоражила бы его кровь.
— Твое молчание — красноречивый ответ, — сказала девушка, перекатываясь к противоположной стороне кровати. — И я говорю «нет». Я не буду ничьим последним шансом.
Твою мать. Да уж, хуже уже не будет.
— Послушай меня только минуту, хорошо?
— Я сказала — нет.
Он сел и потянулся через кровать к ее руке, которую Тэй тут же отдернула.
— Проклятье, Тэйла, мне плевать на мои инстинкты. Я хочу тебя.
— О, это мечта, а не предложение руки и сердца, — огрызнулась девушка, туже затягивая халат. — Ты уж прости, что я не побежала со всех ног договариваться о праздничном столе и церемонии в церкви. Ой, подожди. Ты, наверное, и зайти-то в церковь не можешь.
— Мне надо еще поработать над тем, как я выражаю мысли…
— Тебе надо поискать кого-то, кто не против подпирать стенку в три утра. Может у меня и нет ничего кроме имени, даже идти некуда, но это не значит, что ты должен взять меня в оборот, лишь бы не потерять навыков врача. — Она кинула на него злобный взгляд, ярость Тэй кинжалами пронзила грудь там, куда он бы с радостью прижал девушку. — Как ты смеешь вешать мне лапшу на уши, лишь бы я на тебя запала? Я тебе не нужна. Ты меня даже не знаешь.
— Я не вру. Я действительно хочу тебя и знаю все, что имеет значение.
— Ты ничего не знаешь. Ничего. Почему я должна верить, что ты не считаешь меня угрозой? Я же мясник из «Эгиды». Лемминг, помнишь?
— Я ошибался, Тэйла. И братья тоже судили о тебе неверно.
Она покачала головой.
— Понимаешь, именно сейчас ты делаешь ошибку. Я действительно мясник. Хочешь, докажу? Докажу, что ты ни черта обо мне не знаешь? — Когда голос девушки задрожал, она резко вздохнула. — Давай вспомним твоего брата Роуга…
— Не говори этого. — Он вопросительно посмотрел в ее глаза и увидел там неприглядную правду. — Даже. Не. Думай. Это. Говорить.
Но она продолжила, склонившись ближе:
— Я там была. В «Бримстоуне». Была там и убивала все, что двигалось. Когда Джаггер поджег паб, мне было плевать на крики демонов, запертых внутри.
О, черт. Роуг.
— Может, это была не ты… — Отчаяние в его голосе звучало жалко, и Риз себя за это ненавидел.
— А может и я. Я не помню демона, похожего на тебя, но…
— Он мог и обернуться.
Призрак чувствовал, как мир рушится вокруг него, словно его грудь вскрыли. Боги, как же болело сердце.
Женщина, которую он хотел сделать своей суженой, убила его брата. Или, как минимум, приложила руку к его смерти.
— Видишь, Хэллбой? Понимаешь, почему мы не можем быть вместе? Теперь, когда тебе ясно, кем я была, сможешь ли ты жить с этим? Смогу ли я жить с тобой?
Но Призрак уже не слушал.
— Ты убила моего брата.
Он резко вскочил с кровати, чувствуя, как внутри закипает гнев и еще что-то, даже более ужасное. Он ощутил, как близко подступило Изменение.
С ревом Риз кинулся из комнаты, из квартиры… подальше от Тэйлы. Пока не сделал чего-то, о чем потом пожалеет. Потому что был взбешен, обижен… да и времени ему оставалось совсем мало.
Глава 22
Тэйлу разбудили солнце, заливавшее комнату, и звук работающего телевизора. Взглянув на часы, девушка поняла, что уже гораздо позднее, чем она думала. Одиннадцать. Она столько времени угробила на сон. И слезы.
Тэй не пыталась догнать Призрака. Он был подавлен, к тому же его глаза горели красным точно так же, как когда он превратился в Кромсателя Душ, а она была не готова снова с этим столкнуться.
Вместо этого она полночи проплакала и только потом уснула — такого с ней не бывало уже много лет. Сейчас это случилось впервые с того момента, как она попала в штаб-квартиру «Эгиды», когда ею овладела благодарность, благодарность за то, что Кинан и Лори взяли ее к себе, и после смерти матери у нее появилось хоть какое-то убежище. Они сказали, что Тэй нужна им. Все приемные родители говорили то же самое, но она быстро поняла, что верить этому нельзя.
Ее мать тоже так говорила, но если бы это было правдой, она бы бросила наркотики. Да, Ее мучил демон, толкая на путь саморазрушения, но Тэйла не могла отделаться от мысли, что, будь она лучшей дочерью, мать боролась бы сильнее.
А теперь и Призрак сказал, что она ему нужна. Если бы только девушка могла поверить его словам, поверить, что впервые в жизни она особенная. Что она стоит больше, чем платило за нее государство, что кому-то нужны не только ее боевые навыки
