Анна Гринь - Веер маскарада
Лес тогда обескуражил мой любознательный разум. Многоголосый хор говорливых птах перекликался с шелестящим и скрипящим эхом самих гор — великанов, создавая необычнейшее из мест, когда‑либо мною виденных.
Домик Балты расположился в самой глухой части леса, куда мы долго шли пешком, на собственном горбу волоча пожитки. Ройна вошла без стука, привычно пихнув старенький защеп замка локтем. Мы ввалились в темное пространство, где хотелось чихать от многочисленных пыльных веников трав, развешенных на стенах, перегородках и даже на большом гвозде для детской колыбельки.
— Что‑то ты в этом году рано, внученька, — скрипучим голосом обозначила свое присутствие ведьма, свесившись с печи. — Не ожидала.
Увидев впервые Балту, я даже не сразу поняла, кто передо мной. Пожилая женщина недвижно взирала на нас, заглядывая прямо в душу. Ее мудрые карие глаза видели все. Мурашки ворохом прокатились у меня вдоль спины, оставляя неприятный осадок внутри.
Потом женщина улыбнулась и добродушно предложила мне терпкого настоя на листьях лесного лимонника. С опаской проглотив напиток в несколько долгих глотков, я продолжила наблюдать за ведьмой, хотя она уже не пялилась на меня, а помогала Ройне разложить наши вещи на лавке.
В домике сама атмосфера казалась странной и угнетающей, от неясного страха у меня немного заложило уши, и разговоры заварэек я слышала будто сквозь сон. Кажется, так и уснула, сидя на лавочке и прислонясь к холодной печке.
И проснулась среди ночи на широкой лежанке за шторкой. Под боком довольно сопела подруга, а сквозь дырку в занавеске проникал яркий лучик света из большой комнаты. Натянув длинную тунику и всунув ноги в короткие сапожки, я тайком заглянула в дырку, сразу же увидев Балту.
Женщина седела за столом. Пламя свечи отбрасывало на ее лицо неровные блики, придавая взгляду некую безумную резкость.
— Выходи, что притаилась? — ухмыльнулась ведьма, и я, на миг дернувшись, осторожно выбралась из‑за занавески, посматривая на Балту.
На подгибающихся ногах я подошла и села напротив заварэйки, только теперь заметив, что на столе перед ней разбросаны пластинки, вырезанные то ли из кости, то ли из светлого камня, на каждой из которых был непонятный мне символ.
— Что это? — Я смотрела на пластинки, и мне хотелось к ним прикоснуться. Так и чудилось, они теплые, будто прогретые солнцем.
— Это солнечные камни, — объяснила Балта, — руны. Хочешь, я погадаю тебе?
От ее лукавого взгляда у меня вновь пробежали мурашки вдоль спины, но я уверенно кивнула. Ведьма подмигнула мне, собрала пластинки в мешочек и встряхнула.
— Обычно, прошу загадать вопрос, но тебе я просто расскажу то, что ты и сама знаешь, — медленно, глядя мне в глаза, произнесла женщина.
Она вытряхнула камни и внимательно на них глянула, зачем‑то отбросила в сторону несколько пластинок, а потом заговорила, переходя время от времени на шепот:
— Тебе известна твоя судьба. Две дороги, на каждой из которых тебя не ждет счастья.
Я согласно кивнула.
— Ты заглядывала в будущее, каждую из дорожек видишь четко, ведь именно тебе по ним идти. И в скором времени нужно делать выбор.
— Мне страшно, — вздохнула я. — Не хочется ни одного, ни другого. Я не могу всю жизнь ждать, надеясь на чудо. А смогу ли я полюбить кого‑то другого?.. Я не знаю.
Тяжело вздохнув, я уронила лицо в ладони и заплакала.
— Не нужно, девочка. Ты еще молодая, сильная. Ты переживешь этот недуг. Смотришь, само пройдет со временем.
На это я лишь покачала головой, точно зная, что творится в моем сердце. Как‑то так всегда выходило, что я знала о глупости и нереальности своих мечтаний, но ничего не могла поделать с чувствами, бравшими верх над разумом.
— Возможно, я могу тебе помочь… — вдруг произнесла Балта, заставив меня с настороженностью на нее посмотреть.
— О чем вы говорите?
— Если ты готова на жертвы и сложности, то… — женщина растерянно улыбнулась. — Каждый может развернуть свою дорогу в нужное ему русло.
— Это не возможно! — строго воскликнула я, но тут же зажала себе рот рукой, продолжив уже шепотом: — Это не возможно. Никто не в силах изменить свою судьбу так кардинально, ведь это не мелкие щепочки и вероятности менять. Тут ведь две дороги не перемешаешь!
— А кто сказал, что тебе нужно менять свою судьбу? — осторожно уточнила заварэйка. — Вокруг нас много судеб. Взять можно любую…
Я промолчала, хотя поняла ее намек именно так, как Балта хотела его донести, а женщина тем временем поднялась и сняла со стены у себя за спиной длинный глиняный сосуд на веревочной петле. Мне он напомнил рог быка.
Балта вытряхнула из сосуда что‑то на стол и обтерла его снаружи передником, смахнув пыль с рыжих боков.
— Что это?
— Смотри, — заварэйка указала мне на мелкий песок, которым был наполнен рог, — это песчинки наших возможностей, упущенных или исполненных. Их много.
Дальше она стряхнула песок обратно в сосуд, не выметая его ладонью из щелей в деревянной столешнице, и приоткрыла ранее незамеченное мною отверстие в кончике рога. Песок медленно, но уверенно заскользил на стол, а ведьма принялась выводить им непонятные мне символы.
Как зачарованная я смотрела на эти странные значки, похожие на буквы, пока не сообразила, что вижу.
В Академии мы еще только начинали проходить разделение на силы стихий, которыми чаще всего пользовались ведьмы — самоучки. И вот теперь мне довелось увидеть силу земли собственными глазами.
Песчаные знаки медленно налились светом, сначала буро — красным, а потом золотисто — зеленым, в то время как Балта нараспев произносила едва понятные мне слова. Когда свет начал резать глаза, она уверенно прихлопнула знаки ладонями, разрушив узор, ее пальца охватило свечение, в переливах которого…
Я не поверила сразу, что подобное возможно, но каждая появляющаяся и потухающая картинка заставляла меня убеждаться вновь и вновь, что я вижу совсем другой путь.
Сначала я увидела красные всполохи. Цвет земли. У меня пересохло во рту, а глаза хотелось раскрыть максимально широко, чтобы ничего не пропустить.
Вторым вспыхнул синий огонь. Цвет ветра и воздуха. Он нес с собой неистовые порывы, что пронизывали меня с головы до ног бешеными гривами своих скакунов.
Третьим на меня обрушился зеленый цвет, в чьих красках оживала природа.
А последним, родным и близким, полыхнул желтый. Цвет огня и солнца…
— Как‑то само собой получилось, что я стала чаще наведываться к Балте, — продолжила я свой рассказ. — Порой даже Ройна не знала об этом. Балта помогла мне создать геррас и заключить его внутрь моего браслета.
