Анна Гаврилова - Золотой ключик для Насти
— Но предполагал, что они появятся.
— Да. Предполагал. И теперь ума ни приложу как поступить.
— Ты поэтому бесишься?
Глаза Рогора снова вспыхнули недобрым огнём, голос уподобился звериному рыку:
— Я бешусь от того, что не знаю как защитить тебя! И как сдержать данное тебе слово. Я всегда держу своё слово, Настя.
— А с какого перепуга маги начали давать тебе указания?
Горанец неспешно налил вина, сделал большой глоток.
— Формально Совет Магов подчиняется королю Горанга, — со вздохом ответил он. — Но фактически… Они очень сильны, и если захотят, смогут враз сменить власть. Иногда, маги отвлекаются от своих дел и вспоминают о нас, простых смертных. В такие моменты никто не смеет перечить.
— Значит, вы все на крючке?
— Да.
— И король Горанга мечтает заполучить мощное оружие, чтобы, в том числе, обезопасить корону от Совета Магов, — продолжала рассуждать я. — А маги требуют новую игрушку, получив которую замолчат… на какое‑то время.
— Всё верно.
Чёрт, а он ведь мог убить двух зайцев: меня отдать магам, а блондинку подписать на поставки оружия. Впрочем, Железный воин и сам отлично это понимает.
Я бы посочувствовала и Рогору, и его королю, если бы сама не была в ещё более затруднительном положении. А случись этот разговор месяц назад, я бы «благородно» освободила Рогора от всех обязательств, вручила связку и поплелась сдаваться Санаминэлю. Чёрт, чему‑то меня этот мир всё‑таки научил.
— Маги не хотели посвящать тебя в свои планы. До поры, разумеется. Теперь, после того, как Санаминэль прокололся, предугадать их действия даже боги не смогут. Одно знаю наверняка — домой ты не вернёшься. Если бы у нас было оружие…
— Рогор, мне жаль, но служить твоему королю не стану. Я уже говорила: наше оружие несёт в себе слишком много зла. И магам не дамся, ни за какие коврижки. Может, есть третий вариант?
Я спросила просто так, и ответ Рогора стал настоящим откровением:
— Есть. Но он зыбкий. Очень зыбкий.
Я выжидательно уставилась на горанца. Какой ещё сюрприз преподнесёт этот мир?
Рогор не торопился удовлетворять моё любопытство. Отводил глаза, дышал часто и порывисто, будто ответ на вопрос сродни поднятию штанги, к которому нужно быть готовым не только физически, но и морально.
Наконец, он отставил опустевший бокал и, глядя в глаза, произнёс:
— Настя, я предлагаю тебе сердце.
Мне удалось прикусить язык прежде, чем с него сорвалась очередная глупость.
— Я люблю тебя, Настя. И буду счастлив, если ты согласишься разделить свою жизнь со мной. Я сделаю всё, даже невозможное, чтобы ты никогда не пожалела об этом решении.
Чёрт! Мне впервые в жизни сказали такие слова, а я — глупая девчонка — не удержалась и ляпнула:
— Но что от этого изменится? Неужели магов, которые плюют на целое государство, остановит… любовь? — чуть не сказала «какая‑то».
Прежде чем ответить, горанец смерил меня очень долгим, очень внимательным взглядом.
— Много лет назад, один очень талантливый маг, влюбился в девушку. Но магам нельзя… любить. Он очень страдал, смотрел на неё издалека, мечтал о единственном поцелуе. Однажды не выдержал и явился к возлюбленной с признаньем. Девушка не прогнала, потому что и сама влюбилась в него. Они были счастливы один день. Потом маг осознал, что натворил, раскаялся и признался старейшинам.
— Его убили?
— Нет. Его простили. Ведь маг был очень талантлив и силы потерял совсем немного. Наказанье понесла его возлюбленная. И когда он узнал о случившемся… создал великое проклятье: всякий маг, посмевший разлучить влюблённых, обратится в пепел.
Уже третий раз мне рассказывают историю про древнего мага. И если поначалу я слушала внимательно и кивала, то теперь сильно сомневаюсь — а был ли мальчик?
— Это заклинание работает?
— Не знаю. Мне эту историю несколько лет назад Санаминэль рассказал, он врать не станет.
— Санаминэль врать не станет… — вслух повторила я.
Чёрт, а ведь мне говорили, что маги — подлые и лживые! Так чему теперь верить?
— Знаешь, Рогор… Наши миры очень похожи. Не внешне, по сути. И здесь, и там каждый выгрызает себе местечко потеплее. Предаёт и убивает, если нужно. Даже предложение, как ни странно, и там и здесь звучит одинаково. Правда, у нас говорят «руку и сердце»…
Рогор замер, застыл, будто увидел ядовитую змею. Я озадаченно приподняла бровь — раньше за мной таких мимических привычек не водилось, у него научилась. Интересно, чему ещё научит горанец, если мы всё‑таки будем вместе?
— Сердце, — хрипло произнёс черноглазый. — Только сердце.
Невольно насторожилась, а через мгновенье поняла всё. Не знаю откуда взялись силы и склонность к мазохизму, но я всё‑таки попросила:
— Скажи. Я хочу услышать.
Горанец не отвёл взгляда, и голос его не дрогнул:
— Я не могу жениться на тебе, Настя. В нашем мире благочестие женщины значит слишком много, а в твоё благочестие не верит никто. Ты провела несколько дней наедине с Косарем, ты прилюдно обнималась с ним. Весть о твоей беременности давно расползлась по войску, и даже правда не спасёт твою репутацию. Я один знаю, что ты чиста, поэтому готов разделить с тобой жизнь и позор. Но женой ты никогда не станешь, это невозможно. Не с твоей репутацией.
— Позор?
— Да. Распутство женщины — позорно.
— А иметь любовницу, по вашим представлениям, нормально?
— Я принадлежу к высшей аристократии Горанга, я — правая рука короля. Мне можно. — Он всё‑таки отвернулся. — Но и тот, кто берёт в официальные любовницы нечистую, рискует всем. Таким не подают руки даже простолюдины. Но я готов. Ради тебя я готов вытерпеть эти унижения.
С ума сойти! Какой ты, оказывается, добрый.
Теперь мне пришлось набрать в грудь побольше воздуха и отвернуться. Да, со стеной говорить на порядок проще.
— Рогор, а если бы ты не знал, что я чиста, как бы поступил?
Горанец брезгливо фыркнул. Ответ ясен, но я настояла. Хочу услышать, а то намёки — штука скользкая. Один раз домыслишь, потом всю жизнь сомневаться будешь.
— Если бы я не знал, что ты девица, мы бы сейчас не разговаривали.
— А как же любовь?
— Что любовь? — отозвался главнокомандующий.
— Если человек любит по — настоящему, он готов принять другого со всеми недостатками, сразиться с целым миром, — я запнулась, голос упал.
Нет. Рогор не из таких. Он бесстрашен, но объявить войну самому себе, своим принципам, не сможет. Никогда. И просить его об этом подло.
— Настя, если ты согласишься быть моей, я никогда не женюсь. Ты будешь единственной. Я огражу от косых взглядов и сплетен.
