Нора Робертс - Пляска богов
— Любой, но мать сказала, что не желает держать еще одну собаку в доме и что ей хватает забот со мной и с малышом. Она имела в виду моего брата, которому только исполнился год. И я тогда не знал, что мать уже вынашивает сестру.
— Неудивительно, что ей не хотелось заводить собаку.
— Она дважды навещала тебя сегодня. И отец приходил, и сестра.
— О-о. — Блэр закрыла лицо ладонями, представив, какой у нее вид. — Ужас.
— Ну вот, продолжаю. Я все время просил щенка, но без толку. Мать была непреклонна. Я дулся на нее — сидел у себя в детской и представлял, как убегаю с цыганами, где у меня будет сколько угодно щенков. Я продолжал мечтать, а потом это произошло… как будто что-то сдвинулось у меня внутри. И от меня начал исходить свет. Я испугался, позвал мать. И залаял.
— Ты превратился в щенка.
Глаза Блэр стали ясными. Рассказывая, Ларкин видел, как в них появились искорки смеха.
— Страх… и восторг. Я не мог иметь щенка и поэтому сам превратился в него, и это было здорово.
— Я могла бы сострить по поводу игр с самим собой, но это была бы дешевая шутка. Продолжай.
— Ну вот, я бегал туда-сюда по лестнице, когда меня заметила мать. Подумала, что я втайне от нее притащил домой щенка, и бросилась за мной. Я подумал, что мать выпорет меня, когда узнает, что я наделал, и выбежал во двор. Но она загнала меня в угол, поймала и подняла за шкирку. Она всегда была очень проворной. Наверное, я скулил и выглядел довольно жалко, потому что она тяжело вздохнула и почесала меня за ухом.
— Смягчилась.
— Да, у нее доброе сердце. Я как сейчас помню ее слова. «Ну что мне делать с этим мальчишкой? И с тобой», — прибавила она, обращаясь ко мне и не зная, что я и есть этот мальчик, ее сын. Мать села, взяла меня на колени, начала гладить, и я опять стал человеком.
— А что было, когда она все это увидела?
— Ну, ее так легко не проймешь. Я помню, как ее глаза широко раскрылись, но мои глаза, наверное, были еще шире. Я обнял ее за шею, радуясь, что снова стал мальчиком. Она рассмеялась. Оказывается, у ее бабушки был такой же дар.
— Превосходно. Фамильная черта.
— Да, проявлялась время от времени. К концу недели к нам переехала мамина бабушка — мне она казалась старше, чем сама луна, — и научила меня тому, что я должен знать. И еще она привезла с собой щенка, которого я назвал Конн — в честь героя, победившего в тысяче битв.
— Занятная история. — Глаза у Блэр начали закрываться. — И что же случилось с Конном?
— Он прожил двенадцать счастливых лет, а потом перешел через Радужный Мост[27] и снова стал щенком, чтобы весь день играть на солнце. А теперь спи, агра. Я буду рядом, когда ты проснешься.
Ларкин посмотрел на Гленну, которая неслышно вошла в комнату, и заставил себя улыбнуться.
— Опять заснула. Но на этот раз без снадобья. Это хорошо, правда?
— Да. Жара нет. — Гленна прижала ладонь ко лбу Блэр. — Если она отказалась от лекарства, значит, боль отступила. И цвет лица неплохой. Мойра говорит, что ты все время рядом.
— Я не могу оставить ее одну.
— Будь на ее месте Хойт, я поступила бы так же. Может, ляжешь рядом и немного поспишь?
— У меня неспокойный сон. Не хочу причинять ей боль.
— Ты не можешь сделать ей больно. — Гленна шагнула к окну и задернула занавески. — Чтобы солнце вас не разбудило. Если я понадоблюсь, позови меня или пришли кого-нибудь. Но мне кажется, теперь она проспит несколько часов.
Она положила руку на плечо Ларкину, наклонилась и поцеловала его.
— Полежи рядом с ней немного и последуй ее примеру.
Ларкин прилег, и Блэр повернулась — совсем чуть-чуть, — прижимаясь к нему. Он осторожно взял ее за руку.
— Она заплатит за то, что сделала с тобой. Клянусь тебе.
Прислушиваясь к ее тихому, ровному дыханию, Ларкин закрыл глаза. И в конце концов заснул.
В другой комнате тоже горел огонь в камине и занавески на окне были задернуты. Чтобы защитить от лучей восходящего солнца.
По комнате разносились крики Лоры. Она корчилась под рукой Лилит, которая наносила светло-зеленую мазь на ожоги и волдыри, покрывавшие лицо, шею и даже грудь Лоры.
— Ну, ну, не надо. Не плачь, моя дорогая, моя милая девочка. Не сопротивляйся. Это поможет.
— Жжет! Жжет!
— Знаю. — Глаза Лилит наполнились слезами, в горле стоял ком. Она смазывала глубокие ожоги на шее подруги. — Моя бедная малышка. Знаю. Ну, вот и все. Выпей вот это.
— Не хочу! — Лора отвернулась, крепко зажмурившись и сжав губы.
— Ты должна. — Лилит не хотела причинять Лоре боль, но все же твердой рукой взяла ее за шею, заставив проглотить жидкость. — Еще немного, капельку. Хорошо, хорошо, моя милая.
— Мне больно. Больно!
— Тише, тише. Все пройдет.
— Она меня изуродовала. — Лора отвернулась, и на мазь вновь полились слезы. — Я уродина — вся в шрамах. Ты больше не захочешь меня видеть после того, что она сделала с моим лицом!
— Для меня ты стала еще прекраснее. Еще дороже. — Лилит ласково поцеловала подругу в губы. Она не позволила никому ухаживать за Лорой. Никто, кроме нее самой, не посмеет прикоснуться к этой обожженной коже. — Моя самая сладкая девочка. Самая храбрая.
— Мне пришлось прятаться в грязи.
— Тише. Это все неважно. Главное — ты вернулась ко мне. — Лилит взяла руку Лоры, повернула ладонью вверх и покрыла ее поцелуями. — Ты снова со мной.
Дверь открылась, и в комнату вошел Дэви. Сосредоточенно сжав губы, он нес хрустальный кубок на серебряном подносе.
— Я не пролил. Ни одной капли.
— Ты у меня большой мальчик. — Лилит взяла кубок и погладила Дэви по голове.
Лора опять отвернулась.
— Ему не нужно видеть меня такой.
— Нет. Он должен знать, на что способны эти смертные. Входи. Дэви, побудь с нашей Лорой. Только аккуратно, не толкай ее.
Мальчик осторожно забрался на кровать.
— Сильно болит? Лора кивнула:
— Очень.
— Не плачь. Я могу принести тебе игрушку.
— Может, потом. — Лора улыбнулась, превозмогая боль.
— Я принес тебе кровь. Она еще теплая. Я не пил. — Мальчик погладил ее руку, подражая Лилит. — Мама сказала, тебе нужно выпить все, чтобы ты опять стала сильной и здоровой.
— Совершенно верно. Давай. — Лилит поднесла кубок к губам Лоры. — Пей, только медленно.
— Кровь успокоила ее, а лекарство, которое Лилит дала ей раньше, ослабило боль.
— Помогает. — Лора легла и закрыла глаза. — Но я чувствую ужасную слабость. Я думала… Лилит, я думала, что ослепла. Такая резь в глазах. Она обманула меня. Как я могла так глупо себя вести?
— Не вини себя. Я же тебя не виню.
