Вера Чиркова - Выбор судьбы
— Кася… Ольсен умный, ты сама знаешь. И добрый, и справедливый… но мне кажется, сейчас он растерялся. Или сломался… трудно в его возрасте осознать, как глупо он сам себе испортил жизнь… ведь когда мы встретились, он себя считал самым предусмотрительным. И не зря, я убедилась. А теперь все больше молчит… и сейчас, когда убегал, лицо было такое… злое и несчастное. Ты мне одно скажи, в твоей душе все умерло? Ни крохотной надежды на возвращение прежнего не осталось?
— И в кого ты такая лукавая… — тяжело вздохнула Кастина, — да догадливая… просто по-живому ведёшь. Ну не могу я так, сразу к нему повернуться и всё простить… пойми… не могу.
— Думаешь, он не понимает? — заворачиваясь в одеяло, вздохнула Веся. — Раз браслет принес, значит, все понимает. И умышленно сделал шаг первым… мне это так видится. А теперь придётся делать тебе.
— Да ни в жизнь, — сердито отказалась травница и полезла под одеяло, — спим.
Однако лампу задуть не успела, в дверь осторожно стукнули нетерпеливые пальцы.
— Эви… — тихонько позвал голос Береста, и куница, накинув шаль, метнулась к двери.
— Вот и этого как ветром носит, отдохнуть девчонке не даёт, — недовольно проворчала Кастина, глядя, как шепчется о чем-то с женихом ее воспитанница.
— Спокойной ночи, — раздался довольный голосок Веси, дверь захлопнулась, и звякнул засов.
— Ну и зачем ты ему так срочно понадобилась? — подозрительно осведомилась травница, изучающе рассматривая счастливое личико княжны.
— Принес мне на сохранение одну вещицу… — с притворной озабоченностью вздохнула та, — даже не знаю, где прятать.
Кастина не ответила, загасила лампу и подвернула одеяло, совсем дом выстудили, пока проветривали. Некоторое время лежала молча, слушая, как устраивается воспитанница, а когда та притихла, не выдержала и ворчливо спросила:
— Ну и чего же ты там хранить собираешься?
— А? — сонным голосом отозвалась куница, и травница усмехнулась, рановато она пытается обвести наставницу. — Да так… драгоценность одну.
— И чем ей было плохо у хозяина, этой вещице?
— Разгневался за что-то… разбить решил… а Десту жаль стало. Украшение старинное, редкое, и камень в нем непростой. Когда-то в пещерах нашли друзу драгоценных камней необычайно насыщенного лилового цвета и некоторое время купивший ее ювелир не знал, на какие украшения пустить редкий камень. Но тут вдруг к нему вернулась любимая жена… её много лет назад захватили с обозом хингаи, однако женщина сумела выжить и сбежать. И он сделал ей новый браслет… взамен украденного и вставил те самые камни. Хотел, чтоб такого не было больше ни у кого. Это был дед Ольсена… а ему браслет достался по наследству.
— И эту историю княжич рассказал тебе прямо сейчас, пока вы шептались? — насмешливо фыркнула Кастина.
— Нет, раньше, ещё когда мы ехали сюда. Потому я и послала Деста за дедом, когда увидела его лицо… и теперь хвалю себя за догадливость.
Некоторое время они молчали, и Веся уже совсем было решила, будто наставница спит, как раздался шорох белья и шлёпание босых ног.
— Давай… сама сохраню, — с тяжким вздохом произнесла травница, и ученица молча отдала ей теплое, словно живое, украшение.
— В руках держала, — сразу поняла Кастина, — ох и упряма!
Сердито фыркнула и ушлёпала на свое место.
— Да как же тут не быть упрямой, с такими-то учителями, — фыркнула княжна и завозилась, устраиваясь поудобнее.
Утром придётся снова рано вставать: Саргенс решил затемно выехать в Серое гнездо, с тем, чтобы после обеда отправиться в Цитадель.
Однако утро принесло неожиданный подарок, не успели еще чародеи и князь позавтракать, как из Гнезда в сопровождении вооруженного отряда прибыл Агедирс. Решительно вошел в столовую, отстранив объявившего о его прибытии охранника, и замер, недоуменно разглядывая сидевшего рядом с отцом молодого плечистого мужчину с очень знакомым лицом, помнившимся княжичу совершенно иным, по-юношески округлым и румяным.
— Доброе утро, — опомнился он уже через несколько секунд, — я смотрю, отец, ты уже его поймал.
— Бервода? — спокойно поднял бровь Илстрем, отлично понявший, кого имеет в виду воевода клана Ястребов. — Еще в Ставине. А разве ты не получил письмо?
— Получил, — сквозь зубы сообщил Агедирс, с едким упреком глядя на отца, — и от своих людей донесения тоже получил.
— Доносы, — мрачно поправил Ольсен, искоса поглядывая на притихшую княжну.
Впрочем… уже не княжну, а безродную сироту… но от этой потери знатности она не стала ни на капелюшечку хуже. А в его глазах, наоборот, поднялась много выше. Не каждый мужчина с подобной стойкостью и невозмутимостью перенесет такое падение в глазах незнакомых людей, а она как будто даже и не заметила.
— Неважно, как это называется! Главное, о чем в них написано! — Агедирс распалялся все сильнее, а лицо князя так же быстро заледеневало в непроницаемую маску, скрывая охватившую его досаду.
Как ни обидно, но придётся признаваться самому себе и остальным в совершенной десять лет назад ошибке. С каждым годом все яснее: командование войском Геду доверять не следовало. Вовсе не для него это дело. А чем его занять, если он никогда не любил ни историю, ни дипломатию, князь даже придумать не мог.
— И что же в них написано? — сухо осведомился Саргенс, спокойно пододвигая к себе тарелку с холодным мясом.
— Пусть Ардест ответит, он знает! — едко выплюнул обвинение непонятно в чем старший княжич. — Если не стыдится при чужих людях.
— А тут нет чужих людей, Гед, — еще ядовитее заметил Ольсен. — До сих пор не было.
— Прекрати ломать комедию! — ледяным тоном процедил князь. — Не комедьянт какой-нибудь, чай, а княжич! И выкладывай откровенно, кто и о чем тебе написал.
— А то вы все не знаете, что его невеста — дочь Бервода и он все это время с ней тайно встречался! — яростно выпалил Агедирс. — Ясно теперь, чем Дест занимался под видом учения в Цитадели!
— Так ты ехал поздороваться с нами или обвинить кого-то в измене? — осведомился князь так же холодно.
— Я ехал вам помочь! — кипел возмущением Гед. — Полночи скакал!
— И много бы ты помог своим воинам, — ядовито прищурился прадед, — ворвавшись сюда впереди всех на тэрхе? Думаю, командиры Бервода весьма рады были бы получить такого пленника! Ты же для них заветный пропуск на свободу!
«Ну вот зачем он нарочно злит воеводу? — сердито глянул на Ольсена Берест. — Будто не знает, тот в запале может наговорить много чего лишнего».
