Элизабет - Черный Город
Я мотаю головой, стараясь все осознать. На руках мамы столько крови, что при мысли об этом мне становится дурно.
У моих ног осколки от пресс-папье, которое я швырнула в стену. Они сверкают в отблеске камина, как глаза Эша. Мое сердце сжимается, когда я думаю о нем, думаю, сколько я потеряла из-за своей матери.
— Поверить не могу, что ты решилась пойти на такое безумие, — наконец, выдавливаю я из себя. — Меня могли убить. Неужели тебе совсем на меня плевать?
— Конечно, мне на тебя не наплевать. Ты же моя дочь.
— Прежде, это не имело для тебя никакого значения. Ты позволила Пуриану Роузу пытать Полли. А она ведь тоже твоя дочь.
— У меня не было выбора!
— Ну, конечно он у тебя был. Ты могла воспротивиться в ту ночь Пуриану Роузу. Ты могла попытаться хоть что-нибудь сделать. Вместо этого ты просто отдала её ему.
Худое лицо матери застывает.
- Не забывайся, юная леди. Это была твоя вина, что еще и Полли оказалась там.
Я морщусь, уязвленная её словами.
У меня в голове раздается мягкий голос отца: "Ты не виновата. Ты была всего лишь ребенком".
Мои руки начинают трястись, когда внутри все клокочет от злости. Меня уже тошнит от того, что мама переложила всю ответственность за то, что случилось с Полли только на меня. Это неправильно, это несправедливо.
— Не смей меня винить, — говорю я. — Она пострадала, потому что ты её не защитила. Ты её мать. Ты должна была сделать все, что в твоих силах, чтобы спасти её.
Мама бледнеет.
— Просто ответь мне на один вопрос: почему ты выбрали её, а не меня? Я знаю, что она твоя любимица, так что даже не пытайся это отрицать, — говорю я.
— Я и не отрицаю.
Даже, несмотря на то, что я это знала, услышать об этом было больно.
— Это правда, я любила Полли больше, чем тебя, — продолжает мать. — Ты была любимицей своего отца и на это есть причина.
— Что за причина?
Мама поворачивается к огню и закрывает глаза.
- Джон не был отцом Полли.
Я где-то с минуту ничего не говорю, переваривая невероятную новость. Полли моя единоутробная сестра? Но, полагаю, это все объясняет, почему мы так с нею не похожи.
— Кто её отец? — спрашиваю я, и ужасное подозрение уже закралось в мою душу.
Мать неуверенным движением показывает пальцем на человека с волчьими серебряными глаза, чей портрет висит над камином.
Париан Роуз.
— Нет! — вскрикиваю я, отшатываясь назад от картины.
— Он понятия не имел, что Полли его дочь, — оправдывает его мать.
— Ты сделала это, чтобы причинить боль Роузу, хотя он понятия не имел, что Полли его ребенок?
Она кивает.
- Я собиралась ему все рассказать, просто ждала подходящего момента.
— Ты имеешь в виду, момента, когда это было выгодно бы тебе? — спрашиваю я, понимая, к чему она клонит.
— Политика — это война, Натали, — отвечает она. — Мне нужна страховка. Если кто-нибудь узнает, что у Пуриана Роуза есть незаконная дочь, которую он подверг пыткам, это будет концом его карьеры.
— Ты собираешься его шантажировать?
— Да, — не лукавит она.
— Ты неподражаема. Ты не опасаешься, что он просто убьет Полли, чтобы правда не выплыла наружу?
Она смеется.
- Если он только пальцем её тронет, мои союзники в Центруме выпустят в свет ДНК-отчет, подтверждающий, что он её отец. Правда все равно выйдет наружу. Это не в первый раз, как я кого-то шантажировала — не надо во мне сомневаться.
Я сажусь в красное кожаное кресло и обреченно кладу свою голову на руки, пытаясь осмыслить всю эту новую информацию. Предательство обжигает меня изнутри. Как родители все эти годы могли хранить от меня такой секрет?
Мама прикладывает палец к губам, пока изучающее на меня смотрит. Я вижу, что она пытается что-то для себя решить. Она щурит глаза.
— Натали, чем ты занималась с Сигуром Марвиком?
— Я не обязана отвечать, — говорю я, вставая.
Она хлопает рукой по столу из красного дерева, заставляя меня тем самым подпрыгнуть. Наше мгновение "единения" матери и дочери окончено. Я вздергиваю подбородок и вызывающе смотрю на неё.
— Я была на похоронах, — говорю я.
— На чьих? — медленно говорит мама.
— Анноры Фишер.
Красные губы матери сжимаются в тонкую линию.
- Кровной половинки Сигура?
— Ты её знала? — спрашиваю я.
— Еще как. Она была шишкой у Фронта Легиона "Освобождение" и причиной нескончаемых неприятностей, которые у нас возникали во время войны. Откуда ты её знаешь?
— Она была матерью моего парня, — говорю я.
Мама делает резкий вдох.
Я холодно улыбаюсь. Вот она реакция, которую я так ждала. Единственное, что мама ненавидит больше, чем Дарклингов — это предателей расы. Я стрелой вылетаю из её кабинета, не обращая внимания на её окрик: — А ну немедленно вернись, юная леди! — и тут же отправляюсь в свою комнату. Вынув чемодан из-под кровати, я начинаю скидывать туда одежду. Я ставлю на кровать шкатулку и вынимаю из неё самые дорогие вещицы, оставляя нетронутыми часы своего отца. Я заложу остальное. Я немного за них выручу, но этого должно хватить, чтобы снять комнату в Центруме на несколько недель, пока не смогу устроить, чтобы забрать к себе Полли. Моя сестра не может с ней оставаться. У меня еще остались друзья в Центруме; они помогут. Мне просто нужно выбраться отсюда, подальше от этих чудовищ.
Внезапно у меня все плывет перед глазами, и я закрываю глаза, чтобы головокружение прекратилось. В голове тут же возникает образ Эша. Я так подвела его. У него был такой вид, будто его все предали. Пожалуйста, пусть это не встанет между нами.
Дверь открывается и, шатаясь, не дождавшись приглашения, входит Себастьян. Его мундир Ищейки расстегнут, демонстрируя под ним белый жилет. Даже со своего места я чувствую запах алкоголя. Он, должно быть, выпивал с остальными Ищейками, после их успешной охоты с кадетами.
Он замечает чемодан.
- Куда это ты собираешься?
— Подальше отсюда.
— Не уходи. Я люблю тебя. Я хочу тебя, — произносит он заплетающимся языком.
— По-моему, тебе лучше уйти, Себастьян.
Он качнулся ниже, но мне удается убрать свою щеку, как раз перед самым поцелуем.
— Отвали! — я отпихиваю его.
Он толкает меня, и я падаю обратно на кровать. Я роняю чемодан, все содержимое которого вываливается на ковер. Себастьян наваливается на меня сверху, и на мгновение, я вспоминаю Эша и, как мы лежали вот так еще сегодня. За исключением того, что он не заламывал мне запястья. Мое сердце бешено стучит в груди. В глазах Себастьяна нет света. В них только тьма и голод: это глаза хищника. Себастьян тянется своей ледяной рукой мне под топ и хватается за мою грудь.
