Бек Макмастер - Моя блестящая леди (ЛП)
— Их с Ингрид еще не взяли.
— Это ни хрена не значит! Джек тока болтает, но я знаю, он че-то скрывает под тряпками. В деле я его не видел.
— И не увидишь, потому что все его тело обожжено кислотой. — Работа Балфура. Наказание за то, что она выбрала Нейта. К тому времени, как Роза очнулась в горячке и с новой рукой, было слишком поздно. Балфур остыл и даже немного раскаялся, но вред был уже нанесен. — Теперь его кожа слишком чувствительна. Он испытывает боль при резких движениях, хотя, если надо, может поторопиться.
— Думаешь, они с верфульфеном смогут продолжить наше дело?
Розалинда вскинула голову.
— Ты же их ненавидишь.
Мордекай медленно пожал плечами.
— Вы никада мне особо не нравились. Ниче не изменилось. Но мы тут. Моих мехов больше нет. Мы ударили по ним сильнее, чем те и не снилось, но че есть, то есть. Остались лишь твои гуманисты. И я ненавижу Эшелон больше, чем тебя.
Роза так много раз спорила и сражалась с этим мужчиной.
— Мы оба натворили дел. Я должна была рассказать о своих планах тебе и твоему брату, как ты и просил. — Она глубоко вздохнула. — Позволила гордости и недоверию влиять на свои решения, вместо того, чтобы все продумать.
В его черных глазах мелькнул интерес.
— Эт че, извинение?
— Другого не получишь, — отрезала она.
Он рассмеялся.
— И теперь ждешь, будто я скажу, что не должен был выступать против тебя? Еще чего.
— Я понимаю, почему ты так поступил.
— Столько лет… — Мордекай зажмурился и оперся на деревянную стену. — Меня заперли в анклавах и заставили служить в обмен на руку, которой я даже не хотел! — Он поднял железную кисть, сжал пальцы в кулак и уставился на металл. — Сказали, что за это я должен отработать пятнадцать лет. Пятнадцать лет в том аду. — Он резко засмеялся. — И вдруг ты со своими обещаниями. Я хотел действовать. Отомстить. А ты просила ждать, строить проклятую металлическую армию. — Мордекай сплюнул. — Я проработал с металлом больше десяти лет. А твои затеи заняли бы еще три года. Я не мог столько ждать.
— Если бы подождал, может, мы бы тут не сидели.
— Ага. — Он машинально потер синяк на лице, потом поморщился. — А у тя лихой удар с правой. Никогда не видел тя в деле. Ловко дерешься. — Он поскреб ногтем большого пальца губы и задумался. — Эшелону позарез нужен Меркурий, да?
Роза кивнула.
— Так зачем ты им сдалась?
Его взгляд стал удивительно проницательным.
— Не понимаю, о чем ты.
— Я видел, как тот денди тебя сюда подсадил. Что бы ты ни задумала, ему это не нравится. — Мордекай прищурился. — Так че?
Он решил, будто она что-то задумала. Розалинда отвернулась.
— Сдамся в обмен на жизнь Линча. Им нужен Меркурий, они его получат.
— Че? — удивился Мордекай, а затем хитро улыбнулся. — Я ж говорил, что женщина не должна управлять. Эмоции приведут тя на смерть.
— Я знаю.
Он покачал головой.
— Значится, голубокровный. Проклятый Ночной ястреб.
— Самый известный Ночной ястреб, — поправила она.
— Ага. И все же кровосос.
— Раньше я тоже так думала. — Она зажмурилась и прислонилась к стене. — Они не такие, как представители Эшелона.
— Нет?
— Нет. — Роза улыбнулась. — Если тебе станет лучше, подозреваю, что угроза Эшелону не мы с тобой, а Ночные ястребы. Им не нужно собирать армию, она у них уже есть.
Роза помолчала, а когда открыла глаза, встретила его взгляд.
— Ты в это веришь?
Несмотря на браваду, ему нужно было услышать ее мнение. Знать, что их смерть не напрасна.
— Я так думаю.
— Ты не так плоха, када не строишь из себя ледышку. Жаль. Мы могли бы сработаться.
Она невесело усмехнулась.
— Я же натравила на тебя ястребов.
Побитый Мордекай чуть не улыбнулся в ответ.
— Очень умно. Я и не подозревал.
Потом замолчал, и оба уставили в зарешеченное окно. У нее сердце ушло в пятки. Уже скоро. Они почти доехали до Башни. Роза прямо ощущала мрачную тень на тюремной повозке.
— Что бы ты сделала в противном случае? — вдруг спросил Мордекай. — Если бы лорд Ночной ястреб был свободен, а те не грозила гильотина?
Роза задумалась. В последнее время ей некогда было размышлять, в чем она ошиблась, а что сделала верно.
— Я бы не стала развязывать войну на улицах, как собиралась. Линч сказал… что так не выиграешь. Эшелон силен потому, что его боятся, и никто и слова не молвит против.
— Ты бы стала высказываться против Эшелона?
— Нашла бы способ. Возможно, присоединилась бы к Первой партии людей.
— Присоединилась? — Он резко рассмеялся. — Ты бы не смогла быть на вторых ролях. Захотела бы повелевать.
— Возможно, я усвоила урок. Или нет. Кто знает? Сейчас это неважно.
Повозка затормозила, раздался крик. А потом голос Гаррета:
— Пленники в Башню.
Заключенные встретились взглядами.
Мордекай побледнел под коркой грязи.
— Думаешь, на улицах нас будут считать героями?
— Все возможно.
Розалинда затаила дыхание. Она видела страх во взгляде Мордекая и знала, что ее лицо выражает то же самое.
— Всегда хотел стать героем. — Мордекай глубоко вздохнул, когда заскрипел замок на задней стенке повозки. — Значит, вот и все. Какая жалость. Стока усилий…
— И ничего не изменилось, — хрипло согласилась Роза.
Они посмотрели друг на друга.
Мордекай задумался.
— И я им даже без надобности. Им всем нужен Меркурий.
Роза кивнула.
Мордекай облизнул губы и поерзал.
— Я помру, а те ублюдки даже имени моего не вспомнят. Будь они прокляты! Пусть горят в аду!
Глава 27
— Это смешно, — рявкнул Бэрронс, ступив на помост и впервые оказавшись так близко к принцу-консорту.
— Ты смеешь перечить своему принцу? — спросил герцог Блайт.
Безусловно, этот стервятник тоже здесь. Все они: Бальфур занял свободное место Дома Ланнистеров. Он постукивал пальцами по подлокотнику кресла и орлиного взором разглядывал зал.
Линч стоял с высоко поднятой головой и широко расправленными плечами. Но контролировать бешеный ритм биения сердца не мог. Он никогда бы не предпочел смерть, но и выбора ему не оставили. Может, стоило сдать лидера мехов в попытке задобрить принца-консорта, но это опасно. Слишком многие знали, кто такой Меркурий, а управлять Мордекаем Линч не мог.
— Я предлагаю посовещаться, — холодно ответил Бэрронс, — а вы все скорее откусите себе языки и спрячете головы в песок, лишь бы не нанести оскорбление правящей персоне. — Он развернулся, вглядываясь в принца-консорта. — Я знаю, что не единственный считаю такое решение безрассудством. Зато единственный, кому хватает смелости сказать об этом вслух.
