Надежда на чудо: моё чудо (СИ) - Ковальчук Вера

– Говоришь так уверенно!

– Знаю, о чём говорю.

Она лишь поёрзала на нём и прикорнула, задышала свободно, звучно. Коял прижал её ладонью, чтоб не сползла случайно. Он наслаждался прикосновением к нежной женской коже и, прикрыв глаза, даже не столько думал, сколько чувствовал. Это было странное ощущение – вот так махом взять да перевернуть свою жизнь, прежде бывшую такой упорядоченной, предсказуемой, устоявшейся. Теперь всё будет совсем иначе, но мужчина был уверен, что совершил правильный шаг.

Может, Ита в действительности окажется и не настолько благоразумной и тонко чувствующей, как ему представилось в первый момент. Мог он ошибиться на её счёт? Разумеется, как любой человек. Но уверенность, что ошибки нет, крепла с каждым часом. Далеко не каждая душа была видна Коялу, а многие он просто не способен был прочесть, потому что резоны, двигавшие человеком, были ему совершенно непонятны. Но в момент, когда Ита потянулась к мужчине, она открылась ему совершенно беззастенчиво и бестрепетно, как человек, которому по определению нечего скрывать.

И он не разглядел в ней ничего настораживающего или необъяснимого. Она была чиста и понятна, но вместе с тем так же таинственна, как любая искренне чувствующая личность, способная во имя своих переживаний, привязанностей, эмоций поступить не так, как будет разумно или хочется, а так, как ей кажется более правильным. И тут значение имела устремлённость души. А Коял, даже если бы не знал о том случае с приятелем Радеша и желанием Иты пусть и ценой своей свободы и жизни, но спасти своих мужчин от угрозы, теперь, в момент их полного физического и душевного единения вполне разглядел, что она на уровне инстинкта знает разницу между хорошим и плохим.

А ведь это чудо для женщины, выросшей и большую часть жизни проведшей в рабстве. Неволя не способствует воспитанию доброты и самоотверженности, скорее вытравливает их как особенности, мешающие выжить. Но в Ите всё сохранилось. А значит, слишком крепок фундамент. Значит, она просто сама по себе хороший человек, и ничто этого не изменит.

Осторожно пальцами свободной руки провёл по завиткам волос. Коснулся бы и лица, но это она может почувствовать, проснуться. Пусть спит.

Он уже не особенно верил в возможность семейного счастья для себя. Мысленно выстроил канву своей жизни. И тут вдруг такая неожиданность… Удивительно, насколько судьба не любит, когда смертные пребывают в уверенности, что взяли её в свои руки. Просто на диво обожает ставить таких на место. Впервые за много-много лет Коял засыпал бестревожно, с лёгкостью и даже радостью.

А утром, поднявшись много раньше Иты, сумел выскользнуть из постели так аккуратно, чтоб её не потревожить, и в гостиной у кухни нашёл Яра.

– Доброго.

– И тебе. – Тот отвлёкся от смарта. – Чего не спится?

– Я в принципе мало сплю, уже привык. Ну что думаешь – с нами или как? Будешь участвовать в облаве?

Яр криво усмехнулся.

– Куда уж мне. Я на кончике ножа, думал, ты знаешь. Строжайший надзор, шаг вправо или влево – укол и в урну.

– Уже не совсем. Твоё дело на пересмотре. За особые заслуги, добровольное участие в важной операции и секретных разработках. Дня через два в Управление вызовут Иту и Радеша, попросят дать тебе характеристику. Подозреваю, и она, и он дадут идеальные. А дальше месяц разбирательств – и помиловка. Да, тебе настойчиво предложат дальше служить в военном ведомстве, присвоят звание, заставят принести присягу, но это вообще не проблема. Я тебя перетяну в свою группу – если, конечно, хочешь.

– А ты типа всё можешь, даже знать такие вещи?

Коял пожал плечами.

– По идее мог и сам посмотреть в базе, но меня и от такого труда избавили. Один мой хороший знакомый из министерства неофициально сообщил. Чтоб ты был готов и не напортачил за те оставшиеся дни, что ещё остаёшься под угрозой казни. Понимаешь? Я думаю, тебе и так особо портачить нечего, но если вдруг придёт в голову рвануть с Тейины, чтоб ловить обидчиков жены – не спеши. Ты скоро сможешь это сделать легально.

– Мде… Пожалуй, легально-то будет поприятнее.

– Значит, да?

– Я думал, у тебя под началом куча ловких прогеров.

– Есть и ловкие, и даже очень. Но каждый специалист по-своему уникален. Да к тому же вы втроём отлично сработались.

– Э! Ты ж не потащишь всю нашу троицу на приключения! А кто с женой останется?

– Потащу. Вместе с женой. Поверь, в центре моей «империи» Ите будет безопаснее даже, чем здесь. И она сможет прочувствовать свои новые способности так, как никогда не освоит их здесь.

Яр качнул головой, криво усмехаясь.

– Рад тебя убьёт. Драг добавит.

– Ну, это мы ещё посмотрим. И не таких убеждал.

Эпилог

Разумеется, Ита уже знала, что в честь представления родственникам новорожденного обязательно устраивается праздник, но как-то не ожидала, что её мужья расстараются настолько. Её никто не посвящал в детали, она занималась только малышкой, наслаждаясь тем, что можно буквально ни о чём больше не думать и ничего не опасаться – только возиться с этим крохотным существом. Дочка родилась здоровенькой и очень спокойной. Само собой, как и все дети, она время от времени плакала, могла и поскандалить по совершенно непонятной причине. Но при этом казалось, будто и о душевном состоянии матери она беспокоится, поэтому не перегибает.

А новоиспечённая мать лишь отдыхала душой, заботясь о ребёнке. Она увлечённо пеленала, носила на руках, кормила и играла с крохой, уже не представляя, как это можно было раньше жить без неё. У девочки были проникновенные глаза Радеша, и на маму она смотрела так же зачарованно, как и её папа. Иту её взгляды бесконечно умиляли.

А потом, в день, когда малышке Райне исполнилось два месяца, в дом съехались родственники, и её мама даже ошалела при виде того количества народа, которым сразу закипели нижние комнаты и просторный двор. Приехала вся родня Рада – они же кинулись размещать на газоне столы, руководить работниками из специальной фирмы, готовившей праздник, и официантами – родители и два брата Драга и даже мать и отец Яра.

Яр сообщил об этом Ите, когда та, заранее ёжась от того, сколько внимания сейчас на неё рухнет, заворачивала дочку в парадные белоснежные одёжки. В её спальне уже заранее всё было подготовлено: одевай ребёнка, сама запрыгивай в праздничное платье, тоже, кстати, белое, и выходи к гостям. Но она всё медлила. Поджилки тряслись.

– Очень хотят с тобой поговорить, – сказал он. – Просили уточнить, уделишь ли внимание.

– Конечно. – Молодая женщина растерянно посмотрела на второго мужа. – Как неловко, что я раньше у тебя и не спрашивала, кто они и где, почему у нас не бывают. Я им не нравлюсь, да?

– Наоборот, – очень сдержанно ответил мужчина. – Я́ им не нравлюсь. И, согласись, их можно понять.

– Что?!

– Ну ласточка, сама подумай: я по меркам Тейины не то чтобы гожусь на роль гордости семьи. И поведение у меня… Не похвальное.

– Но тебя ведь амнистировали!

– Да, это их немного примирило с ситуацией. – Ярун оправил на себе парадный китель, ладонью прошёлся по рукаву со знаками различия.

Он три месяца как носил форму, но, кажется, ещё толком не привык. Она ему определённо нравилась, и мужчина с удовольствием ждал момента, когда сможет сдать экзамены и претендовать на младшее офицерское звание. Хоть воинский опыт у него уже был, на Тейине-то соответствующего обучения он не проходил и теперь вынужден был спешно навёрстывать. Благо знаний хватало, оставалось лишь слегка освежить их в памяти и с честью продемонстрировать комиссии.

– Кто из твоих сегодня здесь?

– Мама, один из отцов и дядя. Последний тут, кажется, для того, чтоб удержать маму от мордобоя. Она мне никак простить не может, что я тебя тогда украл. Считает, что виновата перед тобой за моё воспитание. Если можно… Будь с ней помягче, ладно? С неё станется тут разрыдаться при всём честном народе и начать тебе деньги предлагать на реабилитацию и всё такое прочее. Это она не из желания обидеть, уж будь уверена!