Эбигейл Гиббс - Тени школы Кейбл
Самый большой букет представлял собой композицию, выложенную в форме эмблемы герцогини английской: смесь красных и магическим образом высушенных золотистых роз и имитации Прикосновение смерти. Последнее было весьма кстати, учитывая тот факт, что в доме были люди. Он был слишком тяжелый, так что поднять его я смогла, только прибегнув к магии, после чего еще какое-то время пришлось крутить его в поисках карточки. Она была запечатана восковым гербом Атенеа. Внутри я обнаружила записку с поздравлением, пожеланием долгих лет жизни и неофициальным приглашением занять свое место в Совете. Написано было, что цветы являются подарком от всей королевской семьи, но, судя по подписи, король начертал пожелание собственной рукой.
— Силы небесные… — выдохнула я, отходя на шаг назад.
Я знала, что осыпáть девушку цветами на знаменательные дни рождения было сейджеанской традицией, но была поражена количеством людей, которые решили поздравить меня. Продолжая свое путешествие между вазами, я недоумевала, откуда герцоги Милана и Бретани, а также виконт из Баварии знали, куда отправлять их или как пробраться через кольцо охраны, в которое я теперь была закована. Эту тайну я раскрыла, когда добралась до орхидеи, присланной из сейджеанского посольства в Лондоне, к которой прилагалась карточка с извинениями. Но это было еще не все: я получила поздравления от директора школы Сент-Сапфаер и других учителей, от друзей по старой школе и не только, здесь же было ожерелье и одна стеклянная розовая роза от Джо. А дальше оказалась гора гораздо более человеческих подарков, в которых было полно наборов дешевой косметики и открыток от моих друзей; наконец, были даже открытки «с шестнадцатилетием» от тетушек и дядей по маминой линии, о существовании которых я и не подозревала.
Медленно выдохнув, я снова упала на кровать, раздираемая противоречивыми чувствами. С одной стороны, то, что обнаружилось вчера, взволновало и разозлило меня, с другой стороны, я была разочарована… Принц мне соврал. Почему он просто не сказал, что приехал из-за Экстермино? В этом не было никакого смысла, и за исключением моих подозрений, что за ее смертью стояли не подчиняющиеся Совету фракции, я не знала, какое отношение все это имеет к моей бабушке, но уж лучше так, чем жить во лжи.
Мое внимание привлекли розовые тюльпаны на прикроватной тумбочке. Белая ваза была опоясана такого же вызывающего розового цвета лентой, а под ней лежала влажная карточка с отпечатком стоявшей на ней вазы.
Я схватила ее и развернула, но, как только увидела первую строчку, мое сердце опустилось: «Доченька…» Дальше было написанное папиной рукой поздравление, но подписались они оба.
Я бросила карточку на подушку, а разорванный пополам конверт полетел на пол.
Прибегнув к помощи магии, всего через десять минут я оказалась умытой и выглядела вполне презентабельно. Идя на долетавшие снизу запахи, я спустилась в кухню, где папа уже выкладывал на тарелки омлет. Моя порция с помидорами и чем-то еще уже ждала на столе. В отличие от моей ситцево-цветочной спальни, на современной кухне было довольно странно видеть десятки цветочных ваз — а их было именно десятки. Казалось, папа срезал все цветы в нашем саду, которые не успели увянуть от ноябрьского холода. Сочетание их аромата и запаха еды было просто божественным, о чем я тут же сказала папе.
Он обернулся, снимая сковороду с плиты, потому что явно не ожидал, что инициатором разговора стану я.
— С днем рождения! — сказал он смущенно и вернулся к плите. — Мама еще прихорашивается. Может, не станем разворачивать подарки, пока она не спустилась?
— Конечно, — ответила я, принимаясь за свой завтрак, и внимательно посмотрела на папу. Он был человеком нервным, но у него обычно хватало воспитания не поворачиваться спиной к тем, с кем он разговаривал.
— В общем… Мортено сказала мне, что вы с принцем немного повздорили вчера вечером.
А-а, так вот к чему он клонит.
Я никогда не была сторонницей разговоров по душам с папой, и сейчас, когда возможность уехать из родительского дома была уже так близка, начинать не собиралась.
— Да так, просто размолвка. Все нормально. Я все равно еду в Атенеа, меня зовут ко двору.
— Значит, с тобой все в порядке? Тяжелая артиллерия вроде мороженого и мелодрам не понадобится?
— У меня все прекрасно, — соврала я. — А что?
Он уклончиво пожал плечами и положил сосиски на сковороду. Не донеся вилку до рта, я замерла в ожидании ответа. Он наконец продолжил:
— Принц заходил сегодня утром.
— Что?!
Я с грохотом уронила приборы на тарелку.
Папа уменьшил огонь под сковородой, подошел и сел на стул напротив меня. Я редко оказывалась так близко к нему, разве что когда он изредка обнимал меня, но в этом случае я не могла встретиться с ним взглядом. Я никогда раньше не замечала, как сильно его глаза похожи на мои.
— Во-первых, он попросил меня передать тебе вот это.
Из кармана брюк он достал крошечную коробочку, в какие обычно упаковывают кольца. Когда я взяла ее, мое сердце замерло. Папа одобрительно кивнул, и я подняла крышку.
Внутри оказалась золотая цепочка, на которую были нанизаны брелоки и украшенные драгоценными камнями бусины. Подняв ее к свету, я увидела, что разноцветные камни не были гладкими — на их поверхности оказались выгравированы разные гербы, включая гербы моей семьи и Атенеа. Учитывая их размер, мастерство, с каким это было выполнено, поражало: даже с применением магии такая тончайшая работа стоила недешево. А вот брелоки — миниатюрный Биг-Бен, крошечная доска для серфинга в бело-синюю полоску, кленовый лист, пластиковый дартмутский пони и флаг графства Девон — были, напротив, явно дешевыми, наподобие тех, что можно купить в любой сувенирной лавке, хотя значение каждого из них было куда важнее любых драгоценных камней. Но внимание мое привлекла большая золотая буква А, потому что на обратной стороне мелкими, едва читабельными буквами было написано мое полное имя и титул. Этот браслет с брелоками был изготовлен и собран специально для меня.
— Ух ты! — только и смогла произнести я, пока папа помогал мне застегнуть браслет на запястье. Он подошел идеально, опускаясь как раз до запястья, когда я опустила руку, чтобы полюбоваться.
— И… — продолжил папа, возвращая меня к реальности, — он попросил моего разрешения… ну, как он сказал, «ухаживать» за тобой.
Мои глаза тут же порозовели, и, уверена, щеки стали цвета помидоров на тарелке.
— Правда?
