Карен Монинг - В оковах льда
В течение двух секунд он замораживает все на своем пути — МГНОВЕННО И ДО СМЕРТИ, а затем исчезает.
Вам нужно залечь на дно, держаться подальше от улиц! Я буду держать тебя в курсе, Дублин!
О, и если вы наткнетесь на одно из замороженных мест, имейте в виду — они взрываются!
— Они того не стоят.
Я чуть не выпрыгиваю из собственной кожи, как паста из сильно сжатого тюбика. Я ожидала, что первым меня найдет Риодан.
Я стоп-кадрирую.
И врезаюсь в Кристиана.
— Я уже освоил полную телепортацию, милая. Ты больше не сможешь меня обогнать. Я с ума сходил от того, что ты могла убежать от меня. Больше не сможешь. — Его руки сжимают мою талию, я пытаюсь вывернуться, но они как стальные тиски, которые впиваются в тело до самой кости. Я смотрю вверх, на него. У него в глазах радужный огонь. Если у безумия есть цвет, то именно оно плещется там.
— Люди, — холодно говорит он. Его лицо словно выточено изо льда. Бледное, особенно на фоне черноты волос. Светящиеся татуировки пробегают по его шее, под челюстью, а потом устремляются обратно к телу, как бурлящий калейдоскоп под самой кожей. — Ничтожны. Глупы. Боятся собственной тени. Почему ты о них беспокоишься? К чему тратить свое время? Ты достойна куда большего.
— Чувак. Я сама человек. И отдай мне мой меч. Он не твой.
— Нет, ты не из них. Ты куда больше, чем просто человек. Ты то, к чему твоя раса должна стремиться. — Он наклоняется. Нюхает мои волосы и вздыхает. — Держись, на хрен, подальше от Риодана. Я ненавижу, когда на тебе его запах. Меня от него тошнит.
Я пытаюсь придумать, как из этого выбраться. С моим мечом. Он принес его с собой? Я опускаю веки и смотрю на нижнюю часть его тела. Не хочу выдать своих намерений. Меча я не вижу. Джинсы, высокие ботинки, кремовый рыбацкий свитер, который туго натянут на плечи. Плечи вроде бы стали шире, чем раньше. Чтобы поддерживать действие крыльев, которые у него растут? Он скучает по тому, кем был? Поэтому так одевается? Никакого оружия при нем не видно, но оно ему уже давно и не нужно. Он сам оружие. И его свитер залит кровью. Я даже не хочу знать почему.
— Ты тоже человек, помнишь? — Какой-то частью мозга он точно это осознает. Принцы Невидимых редко носят одежу.
— Больше нет, моя милая Дэни. Знаешь, почему я так в этом уверен? Я же детектор лжи. Я говорю: «Я человек» — и слышу свою собственную ложь. — Он смеется, и в смехе слышно безумие.
— Ты сам выбираешь, кем быть, — говорю я. И внезапно чувствую, что не могу дышать: его руки поднялись мне на ребра и сжимают так сильно, что я, кажется, сейчас поломаюсь.
— Я бы НИКОГДА в жизни не выбрал эту херню!
— Ой! Регулятор громкости, Кристиан! И мне больно!
Он моментально разжимает руки.
— Ты в порядке, милая? Кровь из ушей не идет? У той последней женщины потекла кровь из ушей. И из носа. И она… ну, ее больше с нами нет.
— Отпусти меня. У меня дела.
— Нет.
— Слушай, если ты хочешь попытаться меня убить, то давай с этим покончим. — Я сжимаю кулаки и становлюсь в боксерскую стойку. — Поднимай кулаки, и к делу!
Он таращится на меня.
— Зачем?
— Але, а кто у нас Мистер Я Запихиваю За Кровать Мертвых Женщин?
— Я пытался тебе это объяснить. Ты не стала слушать. Ты сбежала от меня. Почему ты от меня убежала? Разве я не повторял снова и снова, что никогда не причиню тебе вреда?
— Ты убил ее?
— Нет.
Я выразительно на него смотрю. Тут не нужно быть детектором лжи, чтобы разобраться. У него даже глаза забегали.
— Попробуй еще раз.
— Ладно. Хорошо. Да, я ее убил. Но я не собирался. Я не убивал ее, когда убил.
— Ага, понятно. Пока ты не убиваешь, когда убиваешь, все в порядке.
— Я знал, что ты поймешь, — говорит он так, словно я только что не шутила. Не уверена, что он до сих пор понимает нюансы человеческой речи. Наверное, он слишком далеко зашел.
— Внимательно тебя слушаю.
Он пожимает плечами.
— Да нечего особо говорить. У нас был секс, и внезапно она умерла.
— Просто так?
— Именно. И это чертовски странно. Я даже не понял, что сделал.
— А твои руки, случайно, не сжимали ее горло, или нож, или что-то типа того?
— Нет. Вот почему я ее оставил. Я хотел исследовать ее, понять, что я сделал, чтобы такого больше не повторялось. Я не продержусь без секса всю жизнь. Я несколько часов, мать его, не могу продержаться. Секунду назад она наслаждалась тем, что мы делаем, я тоже, и она так стонала, когда я… прости, ты, наверное, не хочешь этого слушать. Я не пытаюсь заставить тебя ревновать, милая. А потом она вдруг перестала двигаться, и ты понятия не имеешь, насколько жутко это было. Ну, в основном. Но не полностью. Кажется, Невидимый, в которого я превращаюсь, возбудился, когда она перестала двигаться, это было как…
— Так, слишком много информации! Я тебя не слышу! — Я начинаю жужжать, чтобы его заглушить. Ревновать? Что он имел в виду?
— Я отвлекся и оставил ее в кровати, чтобы позже исследовать, а потом нашел тебя, истекающую кровью, и принес к себе. Я не хотел, чтобы ты увидела ее и расстроилась. И собирался выяснить, что я с ней сделал, после того как ты уйдешь.
— Выяснил?
— До сих пор не пойму. На ней ни единой отметки. Я думал, что мог слишком повредить ее изнутри, но тогда остались бы и внешние синяки, а их нет. Может, тебе стоит на нее посмотреть. Я думал о том, чтобы провести вскрытие, но не знаю ни одного патологоанатома. А ты?
Он задает этот вопрос совершенно нормально. Словно расследует убийство, а не сам его совершил.
— Нет. — Интересно, насколько он сумасшедший? — Тебя вообще беспокоит, что ты убил ее?
Он пораженно на меня таращится:
— Конечно да! Я не хочу никого убивать. Ну… Это не совсем правда. Я многих хочу убить. Особенно Риодана, особенно в последнее время. Я могу часами мечтать о том, что собираюсь сделать с этим уродом.
— С этим я и спорить не буду, — сочувствую я.
— Но я не хотел. По крайней мере, до сих пор не хотел. И если я не выясню, что сделал не так, то не смогу остановиться и сделаю то же самое в следующий раз.
— Где мой меч. — Я говорю это, как Риодан, без вопросительного знака в конце. И начинаю понимать, почему он так делает. От этого фраза становится требованием, а не вопросом. Народ инстинктивно отвечает, даже если искренне не собирался. Риодан такой: всегда все просчитывает и оборачивает в свою пользу.
Кристиан улыбается, и на секунду я вижу намек на того, кем он был. Сейчас, когда его лицо закончило большую часть превращения, его выражение проще прочитать. Наверное, потому, что мышцы не конфликтуют между собой. У него потрясающая улыбка, почти убийственная, причем в разных смыслах. Это улыбка человека, который может заполучить в постель любую женщину, какую только пожелает, но… может и убить ее там.
