Лика Верх - Академия темных. Игра на выживание
Последние, кстати, в большинстве своем отказываются покидать свои темные чертоги, оставаясь в родных стенах.
Название решили не менять, вдруг эльфы кстда‑нибудь передумают, а гномам станет мил свежий воздух.
Все эти Академии традиционно принимают участие в показательном турнире. Делается это для того, чтобы убедить Короля и всю его свиту в своей исключительности. Попросту говоря, каждая Академия пытается сказать, что она важнее всех остальных.
На открытии всегда шумно и весело. Устраиваются масштабные концерты, пиршество, балы и вся остальная развлекательная мишура. Открытие длится ровно семь дней. На восьмой день начинаются уже сами испытания. Первым обычно ставят испытание на сообразительность.
Каждого участника помещают в такие условия, из которых он выбраться должен только благодаря смекалке и хитрости.
Условия различаются по уровню сложности для каждого курса. Поскольку я только на третьем курсе, у меня не должно быть чего‑то сверхсложного. Витору гораздо сложнее, он на пятом. Он сказал, что помимо нас двоих больше от нашей Академии никто не участвует. Я наверно должна была загордиться, но этого не случилось.
На пятнадцатый день второе испытание. Испытание на выносливость. Что конкретно придется вынести заранее не знает никто. В этом весь подвох.
Тридцатым днем идет третье испытание. Доблесть и честь, так гласит заголовок. Вроде как сражайся, храбрый воин, за честь свою. Будь отважен и не посрами доблестное имя своей Академии. В общем, с кем тебе предстоит сражаться, можешь только догадываться. У меня лично предположений никаких не было, у Витора пока тоже.
В пятьдесят третий день начинается общее испытание среди тех, кто до него сумел дойти. Магическое испытание. Нет меча, нет лука, никакого оружия быть не должно. Только магия. Из года в год именно последнее испытание меняется основательно, кроме условия — ничего кроме магии. Я заранее поняла, что последнее испытание мне не пройти точно. Уж с чем, с чем, а с магией за три месяца я не подружусь.
Тоже самое сказал мне и Джен, цитирую: "До финала может и дойдешь, но там… без вариантов". Все трезво оценивают мои способности. Вернее, способности куда более высоки, однако я ими овладеть не могу.
И в заключении идет неделя празднеств по случаю закрытия турнира. Поздравление победителей и прочее, прочее. Итого получается шестьдесят дней турнира.
До начала остался месяц. Месяц упорных тренировок. А еще в этот месяц надо уложить кражу кинжала. Джен сказал, что медлить дальше нельзя. Чем быстрее мы с этим управимся, тем для меня же лучше. О таинственном заказчике он мне так и не сказал, хоть я и выпрашивала. Обронил лишь "меньше знаешь — крепче спишь".
Кстати сказать, спала я последнее время на удивление крепко. Ирэне видимо решила оставить меня и мое сознание в покое, потому что ее явления во сне сошли на нет. Я даже подумала, что она просто смирилась и оставила меня в покое, узнав, что никто не желает возвращать конкретно ее. Но это всего — навсего мои домыслы и как оно есть на самом деле мне неведомо. Да и признаться, данная информация мне безразлична. Сейчас меня куда больше заботит предстоящая кража.
Джен на тренировках был безжалостен. Гонял нещадно, не давая и пяти минут посидеть перевести дыхание.
Мы прорабатывали разные варианты отступления, проникновения, возможной встречи со стражей, саму кражу. К концу трех недель тренировок у нас был готов полноценный план, отработанный не одну сотню раз.
Проникновение, по расчетам, не займет больше трех минут. Проход от коридора до сокровищницы должен вместиться в четыре минуты. На кражу мне отведены три минуты. Но, как сказал Джен "У тебя есть полторы минуты. И еще полторы оставляем на непредвиденные обстоятельства". Итого десять минут на все и плюс четыре минуты, чтобы "исчезнуть" из дворца.
Напарник считал, что все должно пройти именно так, как запланировано, я же была скорее пессимистом. В один из дней,
кода мы после тренировки сидели возле камина с расслабляющим чаем, я высказала ему свои предположения касаемо нашей затеи. А точнее, высказала свой скептицизм, буду уверенной в том, что все наверняка пойдет не по плану. Джен сказал следующее:
— Рэне, послушай меня, — мягко начал он, поворачиваясь ко мне всем корпусом, насколько только возможно в креслекачалке, — Мы должны все сделать так, как задумано. Главное, приложить для этого все усилия, а это, я уверен на сто процентов, у нас точно получится.
Было зерно истины в его словах, но во мне проснулся Станиславский, громко крича "Не верю!". Заткнуть его у меня не получилось. Тему о провале я больше не затрагивала, ибо бессмысленно. Джен уверен в лучшем исходе, переубеждать его просто незачем. Кто‑то ведь должен надеяться на лучшее.
Айнех мои вечерние отлучки из Академии не одобрял. Джен лично урегулирован с ним этот вопрос. У меня же после бала слегка видоизменилось отношение к магистру, хоть я и уверяла себя в обратном. Но, как бы там ни было, магистр сумел вызвать у меня интерес во всех отношениях. Ответить самой себе на вопрос: с какой такой радости меня заинтересовал магистр Айнех, — я не смогла. Пыталась найти самые разные ответы, но все они оказывались полнейшей нелепостью.
Поразмыслив, пришла к выводу, что встречи с магистром надо свести к минимуму. Так и получилось. Кроме обозначенных занятий я всячески старалась его избегать. Айнех же нередко искал различные предлоги, чтобы вызвать меня к себе в кабинет, а я постоянно находила отговорки, чтобы к нему не идти. Сколько еще прятки продолжатся — понятия не имею, но пока вижу в этом единственный разумный выход. Хотя, бег явно не выход, однако сейчас у меня есть дела поважнее выяснения каких бы то ни было отношений.
С Витором все оказалось намного проще. Встреч, помимо тренировок, у нас не было. Он предоставил мне полную свободу выбора, перестав давить и, — тьфу, тьфу, тьфу, — причинять боль. Сам же он перестал казаться мне этаким садистом, каким предстал предо мной. Все больше начала убеждаться в том, что он многие, многие годы создавал вокруг себя ореол дурной славы жестокого человека, был им ради большего убеждения. Здесь же снова вспоминается простая истина: говори человеку, что он свинья, и он захрюкает. Похоже, Витор слишком долго твердил себе, что он плохой и жестокий, и действительно начал им становиться. По — другому объяснить его кратковременные вспышки ярости я пока не могу. И все‑таки я не отрицаю, что просто пытаюсь его оправдать. По крайней мере так в один голос твердят Дин и Малена.
Друзья, похоже, наконец‑то начали понемногу разбираться в своих отношениях. Малена стала чаще улыбаться, Дин — больше проявлять внимания по отношению к Малене. Но никак к сестре, а как к девушке. Пусть пока еще не его, но все именно к этому и идет. Поворотным пунктом опять‑таки стал бал. На нем они почувствовали себя парой и, видимо, им пришлась по душе данная расстановка. Лично я безумно обрадовалась, потому что они явно созданы друг для друга. Да и знают они друг друга настолько хорошо, как не узнает никто иной.
