Татьяна Корсакова - Беги, ведьма
Идея эта была настолько дикой, что Волков улыбнулся, но из разбитой губы тут же хлынула кровь. А призрачный пес тем временем замер перед бесшумно открывающейся дверью.
Человек пятился задом, согнувшись в три погибели, он втаскивал в палату что-то явно тяжелое. Какой-то куль. Нет, не куль, а тело охранника. Тело мягко сползло по белой стене и свернулось калачиком на полу, а тот, кто вошел в палату, аккуратно прикрыл дверь и медленно выпрямился.
Он был одет в синий рабочий комбинезон, который болтался мешком и держался на теле лишь благодаря широкому кожаному ремню, на котором крепились столярные инструменты. Внимание Волкова привлек небольшой топорик, похожий на ледоруб. С топорика на белый пол капали красные капли. Красная лужа медленно вытекала из-под тела охранника. гость поправил кепку и посмотрел на Волкова.
Он был молодым, казался совсем еще мальчишкой. До тех пор, пока Волков не увидел его глаза. Эти глаза не были сумасшедшими, они были мертвыми. Как у зомби – подумалось вдруг, и позвоночник сковало холодом от дикого, первобытного ужаса. Когда его пытал Дементьев, когда грозился страшной смертью, Волков не боялся, а под стылым взглядом мертвых глаз испугался совершенно по-детски. Но все равно краем запаниковавшего сознания успел заметить, как призрачный пес встал между ним и зомби. Приготовился защищать?.. А зомби улыбнулся. Улыбка его оказалась такой же мертвой, как и взгляд, и стариковским, шаркающим шагом он двинулся к койке. Его левая рука ласково оглаживала рукоять топорика, а правая сжимала нож с длинным и узким лезвием. Пес неотступно следовал за зомби, и Волкову казалось, что он слышит грозный собачий рык.
– Отойди, не путайся под ногами. – Голос у зомби был мягкий, даже красивый.
С кем он разговаривает? С псом? Точно, с псом. Потому что пес оскалился, во всяком случае, Волкову так показалось.
– Я в порядке. Видишь, я держусь.
Волкова осенило: в сумасшедшем доме держат и настоящих больных. Вот этот, буйный, вырвался на свободу и теперь мочит охранников и разгуливает с топориком в руке.
Пес не помог, сумасшедший зомби приблизился, остановился, всматриваясь в Волкова, ощупывая взглядом, обнюхивая. Острие ножа выписывало в воздухе восьмерки, словно жило своей собственной, не менее сумасшедшей жизнью.
– Она сказала, что я должен держаться, – шепнул зомби и поморщился.
– Кто? – С сумасшедшими нельзя спорить, им нужно подыгрывать.
– Старуха. Разбудила, дала своего зелья, сказала, что это в последний раз, что без меня им не справиться. – Острие ножа нацелилось Волкову в глаз, он зажмурился, но продолжал слушать. – А зелье не работает. Почти… Я держусь из последних сил. И все равно не удержался. Но я не должен убивать Серого Волка и ведьму. Она так сказала. А как не убивать, когда нет сил удержаться? Я их предупреждал, я их просил. Но старуха сказала, что я сильный, сильнее и благороднее, чем о себе думаю, сказала, что я справлюсь. Что она понимает?! – Острие коснулось века, чуть надавило, и тут же давление исчезло.
Волков сглотнул, открыл глаза.
– Ты кто? – Собственный голос казался ему незнакомым.
– Это неважно, важно, кто ты. Ты Серый Волк?
– Да, я Серый Волк.
– Волк в человеческой шкуре. Забавно… Времени мало… Времени всегда не хватает… Уйди, пес! Иди к своей хозяйке, не мешай мне!
Лезвие блеснуло… чиркнуло… Волкову показалось, что прямо по запястью, но оказалось, что по удерживающим руку путам.
– Меня зовут Альберт. – Взгляд зомби прояснился, когда и ноги Волкова оказались избавленными от ремней. – Она любила мое имя, говорила, что оно мне очень идет. Вставай! Быстро!
Волков бы и рад быстро, да только не получалось. Измочаленное тело, казалось, разваливалось на куски. Но разум в глазах того, кто назвался Альбертом, угасал, уступал место чему-то жуткому, неправильному, и Волков, собрав в кулак волю и остатки сил, сполз с койки, задел стойку левой рукой, тихо взвыл от боли.
– Ключ от палаты. Запри меня тут, а сам уходи. Быстро, пока я еще могу это контролировать.
Ключ упал на матрас, призывно сверкнул серебристым боком.
– Одолжишь мне нож? – Волков не верил, что одолжит, но ошибся.
– Бери, так будет правильно. Снаружи сейчас никого. На территории тоже, персонал рассчитали. Я сказал охранникам на воротах, что мне нужно забрать свои вещи. Меня впустили ненадолго. Но скоро станут искать…
Нож воткнулся острием в матрас, рукоять дернулась и замерла.
– Скажи ей, что я очень старался. Мне жаль, но я слишком устал, чтобы бороться с этим и дальше…
– Кому?
– Ведьме. Скажи это своей ведьме, если тебе удастся ее спасти. Я сделал все, что смог. И еще… ей нельзя пользоваться силой. Старуха так сказала, предупреждала, что будет очень плохо, если она попытается ударить… Что плохо, я забыл. Просто скажи ей…
– Скажу. – Волков кивнул, протянул руку: – Спасибо.
Альберт не ответил на рукопожатие, спросил:
– Хочешь, чтобы я тебя убил? Уходи! И запри дверь… – Из кармана комбинезона он достал заряженный шприц, зубами сдернул защитный колпачок и вонзил иглу себе в бедро. – Снотворное. Старуха сказала, что это поможет…
К двери Волков отступал спиной, склонился над телом охранника, чтобы забрать ключи и пистолет, и тут же выпрямился, готовый к тому, что Альберт не сможет сдержаться и нападет. Это желание явственно читалось в его взгляде, а рука больше не поглаживала, а крепко сжимала рукоять топорика. Пес едва различимой тенью скользил рядом с Волковым, и он скорее чувствовал, чем видел это скольжение, но больше уже ничему не удивлялся.
Дверь поддалась легко, стоило только Волкову толкнуть ее плечом. В тот самый момент, когда он повернул ключ в замочной скважине, дверь содрогнулась от удара, и внутренним взором он отчетливо увидел лезвие топорика, вонзившееся в белую обивку. Альберт не удержался. Или, наоборот, удержался?
Камера-одиночка находилась в самом конце скудно освещенного коридора. Здесь же был организован сестринский пост, на мониторе компьютера Волков увидел Альберта. Тот лежал на койке, вытянув по швам руки, и казался умиротворенным, возможно, в самом деле засыпал.
Альберт сказал, что персонал распущен, значит, в «Дубках» этой ночью остались лишь люди Дементьева. И теперь у Дементьева одним человеком меньше, а у Волкова одним шансом больше, надо только поспешить.
И он поспешил, вслед за едва различимой серой тенью побрел по коридору к входной двери. Дверь оказалась заперта, но на связке охранника нашелся подходящий ключ.
Снаружи была ночь, шумная, ветреная, готовая в любой момент разразиться грозой или другой какой бедой… Беды Волков не допустит. Коль уж повезло выбраться из белой комнаты живым и относительно невредимым, да еще и вооруженным, то и в остальном должно повезти. Впрочем, на удачу Волков не особо надеялся, уповал на себя, родимого. А еще на призрачного пса. Пес взял след. В неуверенном лунном свете шерсть его отсвечивала серебром, и различать его стало проще. Мысль, что подобное с ним уже происходило, что точно такой же тревожной ночью он бежал за призрачным псом, острым буравчиком ввинтилась в мозг, ослепила. Волков пошатнулся, рухнул в кусты шиповника, наверное, сломал еще один палец, но боли не почувствовал. Другая боль, куда более страшная, раздирала тело на части. Но сил хватило на то, чтобы отползти в темноту, подальше от освещенной дорожки, и только там, вцепившись здоровой рукой в загривок призрачного пса, отключиться…
