Линси Сэндс - Одинокий белый вампир
Когда-то в детстве Кейт спросила у матери, как она узнает, что влюбилась. Ее мать сказала, что она узнает, что влюблена, когда она будет готова навсегда отказаться от шоколада, чтобы побыть с этим человеком хотя бы час. Кейт, преданный и безнадежный сладкоежка,
тогда решила, что никогда не влюбиться. Она была уверена, что ни один мужчина не стоит
таких лишений.
Люцерн стоил отказа от шоколада. Темный шоколад, белый шоколад, молочный шоколад -
она с радостью отдаст все это ради него. Но ее улыбка быстро исчезла.
Она сомневалась, что ей когда- нибудь будет предоставлен выбор.
Вздохнув, она выключила воду и вышла на маленькое полотенце, которое она положила на
пол. Она схватила одно из больших банных полотенец со стойки, чтобы вытереться, а затем
остановилась, когда увидела себя в зеркале. Позволив полотенцу упасть, она посмотрела на
свое отражение.
Ее тело было полно укусов. Осталось очень мало мест, которые Люцерн не отметил. И
каждый
укус был блаженством. Везде, где была вена, и кое-где, где её не было, ее тело было
помечено.
Эти знаки теперь должны болеть, когда она не была, окутана страстью и Люцерн не вливал в
ее разум удовольствие, но они не болели.
Кейт провела рукой по укусу на плече и содрогнулась, вспоминая, как Люцерн укусил её
там, когда входил в нее. Ее тело сразу же вспыхнуло к жизни, снова стремясь к Люцерну.
- "Боже, я наркоманка"-, выдохнула она, опуская руку. Хуже того, она была наркоманкой, которая собирался потерять ее наркотик. Было воскресенье - последний день конференции.
Оставался чай после обеда и прощальный вечер ночью, но эти функции были только
запланированы. Не было гостиприёмного номера. Большинство участников уезжали во
второй половине дня или вечером. Кто-то может быть даже улетал домой этим утром.
Из-за его "аллергии на солнце" Кейт забронировала вылет Люцерна в Торонто на 4:30, а ей и
Крису вылет в Нью-Йорк на 5:30. Таким образом, они могли проводить его и еще вернуться
по домам достаточно рано, чтобы распаковать вещи и отдохнуть вечером, прежде чем завтра
вернуться на работу в офис.
Как долго ей осталось с ним? интересовалась она. Она проснулась в 6 утра и решила,
переползая над Люцерном, разбудить его с улыбкой в первую очередь, но пришла сюда,
чтобы принять душ. По ее подсчётам, было возможно, 6:15 или 6:30. Это означало, что
осталось около десяти часов. У нее пересохло во рту. Десять часов. Десять часов, а затем ...
Ее зрение вдруг затуманилось, а сердце заболело.
Кейт смахнул слезы с отвращением. Боже, что с ней? Ну, у них был потрясающий секс. Она
не сделала что-нибудь глупое, как например влюбилась или что-нибудь в этом роде,
говорила она себе.
Но она лгала. Это был не просто секс. У неё появилась огромная тяга. Да, уж. Она была не
из тех,
кто нарушает закон и грабит банк крови для любого писателя. Она подумала о Джоди, но она
не смогла бы сделать это для нее. И она бы не предложила Джоди укусить ее запястье на
завтрак тоже. Ага, она влюбилась в Люцерна. Сильно.
Как это произошло? Когда это случилось? Очевидно, до завтрака в среду. Может быть,
когда Люк оказался человеком слова и появился на конференции. Нет, вероятней, прежде
чем она покинула Торонто. Она была достаточно честна, чтобы признаться, по крайней мере, себе, что она была не в состоянии выкинуть мужчину из головы весь месяц, между
знакомством с Люцерном и новой встречей. Она получила огромное удовольствие, бронируя
его комнату, регистрируя его на конференции, выбирая и заказывая все его костюмы. У неё
даже были горячие, потные сны о нем, как тот, которым она наслаждалась у него дома.
Дорогой Бог, она - идиотка. Она должна была понять. Она должна была распознать ее
чувства и остаться от него в стороне. Она, возможно, преодолела бы это со временем, если
бы оно у нее было. Теперь, когда она увидела его мягкую сторону, наблюдала за ним,
общающимся с его поклонникам с бесконечным терпением и добротой, улыбалась и
смеялась вместе с ним и наслаждалась экстазом, который только он мог дать ей ...
Кейт начала плакать. Крупные слезы катились по ее щекам. Их отражение в зеркале
ужаснуло ее. Она испугалась, что она отреагирует так же, в аэропорту, заплачет, как ребенок, когда ей придётся прощаться. Ее сердце будет на её руках, кровоточить для него. Люцерн
почувствует смущение и отвращение. Современные женщины должны быть в состоянии
избегать такие вещи. Они должны делать всё с беззаботностью, потом пожать плечами и
идти дальше, когда они закончатся.
Сердце Кейт, наполненное надеждой, предположило, что, возможно, для Люцерна это тоже
что-то значило. Она жестоко подавила эту надежду. Люк никогда не говорил о чувствах к
ней, даже о симпатии. И, как бы болезненно не было признаться, она боялась, что была
просто приятным обедом. Он не смог контролировать её ум, чтобы укусить, ему пришлось
возбудить ее. И он сделал это. Тем не менее причины для этого были очевидны. Он
использовал ее. У них возникла страсть ночью, когда он приехал и на следующее утро, когда
он нуждался в крови. Потом он избегал ее, до нападения мужа фанатки, когда Люцерн вновь
оказался в нужде.
Она была просто ужином для Люцерна. Что было унизительно. Но еще более позорным
было то, что, если это была ее единственная ценность для него, Кейт не была уверена, что не
предложит себя в меню на оставшуюся часть ее жизни лишь бы быть рядом с ним.
Она закрыла глаза и обняла себя. Она не могла встретиться с Люцерном снова. Она не
может рискнуть опозорить себя таким образом. И если он отвергнет ее ...
Нет, она не может рисковать и увидеться с ним ещё раз.
Люцерн перевернулся на бок и потянулся к Кейт, но его рука натолкнулась на пустую
постель. Хмурясь, он открыл глаза и посмотрел сквозь темноту. Её не было. Заставив себя
сесть, он окинул комнату взглядом. Проклятая женщина встала и оставила его одного в
постели. Он еще не закончил с ней. Он собирался продержать ее занятой в постели весь
день. Ему было наплевать на ее график. Это был их последний день вместе, и он планировал
максимально использовать его.
Столкнув одеяла в сторону, он выскользнул из постели и пошел в ванную. Кейт не
было. Его взгляд
остановился на часах. Было немного за 7:30. Единственная причина, по которой в комнате
