Вероника Мелан - Уровень Война
— …никто не умирает там, понимаешь? Ни один человек, только солдаты. А все «повстанцы» возвращаются домой. И ты вернулась…
— Почему?
Голос на мгновение прервался.
— Почему вернулась?
— Почему я туда попала?
Дэйн какое-то время молчал — не знал, что ответить? Выбирал наименее лживый ответ? Да и какая теперь разница…
— Я не знаю, как работает система — она отбирает людей сама. Тех, кто морально устал, кому нужны серьезные перемены, встряска…
— Встряска. Значит…
— Ани, не я придумал систему!
— Но ты ей руководишь.
— Да. Я ей руковожу.
Кажется, он тоже устал. Иногда ей казалось, что он не врет, что он обычный человек — мужчина, которому бывает тяжело, который способен любить, которому можно доверять. Было можно.
— Зачем эти три недели, Дэйн?
Часы снова замолчали. Затем признались.
— Это все док. Он сказал, что, если мы сможем показать тебе другую жизнь, «нормальную», тебе будет проще адаптироваться после того, как воспоминания вернутся.
— Добрые дяди.
— А что я должен был сделать? Что? Выкинуть тебя на улицу? Просто оставить на перекрестке? Или отвезти в твою квартиру, чтобы, проснувшись, ты поняла, что понятия не имеешь, как там оказалась?
— Может, ты просто боялся, что когда я все вспомню, то снова приду за тобой?
— Я устал этого бояться.
Какое-то время они оба слушали тишину. Думали. Затем Эльконто добавил:
— Наша с тобой «война» была бессмысленна. Я не хотел бить тебя, но и не дался бы так просто. А ты… Даже если бы ты убила меня, тебе стало бы легче? Они бы назначили руководить штабом другого человека, и тебе так никто бы и не объяснил, что с тобой произошло на самом деле…
Он сказал ей все, что хотел. Почти все.
Осталось немного — добавить, что каким-то совершенно непостижимым образом, он привык к ней настолько, что стал скучать. Привык так сильно, что стал строить дальнейшие планы, надеяться на совместное будущее. Глупость. То была непозволительная — и он знал об этом — слабость.
— Ты когда-то пообещала, что дашь мне десять минут.
— Я уже дала больше.
— Если я выйду отсюда, то покажу тебе, что твои друзья живы. Докажу это.
— А мне есть разница? Я уже похоронила их всех.
— Да, Ани. Тебе есть разница.
Там, в доме на пустыре, окруженном бочками и пустыми ящиками, в тесной бетонной комнате, Эльконто отнял руку ото рта и устало закрыл глаза.
Может быть, он врал? Изворачивался, чтобы оправдать себя? Хотел выиграть время, а после найти метод «отбелиться»?
Ей было плевать.
Ивон жива? Мертва? А есть ли теперь разница? Она похоронила ее, похоронила их всех, она прошла все это, прошла даже больше, и теперь, наверное, пришло время перешагнуть через это. Она не убьет его только потому, что устала убивать, устала жить и ненавидеть, просто… устала. От всего.
Давно надо было начать новую жизнь, перестать обижаться на судьбу, разогнуться, встать с коленей и найти в себе силы идти дальше, но нет — мешала злость, обида, хотелось мести, хотелось справедливости. А есть ли она вообще — справедливость? Или у каждого всегда своя правда?
Наверное, сил не было и сейчас, но жить дальше все равно придется. Да, ее поимели во все дыры, даже в те, которых отродясь не было у нее на теле. Ее ударили, а после игрались с ней, как со щенком, три недели — ласкали чужими руками, подбадривали лживыми словами, а теперь еще и убеждали в том, что события, которые она помнит — иллюзия.
Хватит. Пора уходить отсюда, пора заканчивать со всем этим и двигаться дальше. Если со всем этим не покончит она, то не покончит никто.
Сегодня она покинет этот дом, как и планировала. Оставит все вещи, уйдет — благо теперь есть куда — и начнет с самого сначала. С чистого листа.
Вот только…
Уходить надо так, чтобы не было за себя противно. Надо уходить, зная, что ты сделал все, чтобы после, вспоминая прошедшие события, ты мог чувствовать себя человеком. И имел право называть себя человеком. Плохим, хорошим? Просто человеком.
Что там сказал Эльконто — в соседней комнате есть аппаратура, способная распознать сигнал с его датчика? Пришла пора на нее взглянуть.
Морщась от боли в затекших коленях, Ани неуклюже поднялась с пола.
* * *— Какой из сигналов тот, что идет с твоего чипа? Здесь, в рот тебе ногу, сотни сигналов со всего уровня. А то и не с одного…
Дэйн ушам своим не верил. А когда поверил, понял, что сидит в затхлой проклятой комнатенке и улыбается так широко, как улыбаются только идиоты. Глупо, счастливо, до боли в щеках.
— В правом верхнем углу. Маленькое окошко, зеленые цифры… Там должно быть восемь цифр — это зашифрованные данные. Перепиши их на лист и отнеси ко мне в кабинет. Там на столе стоит компьютер, загрузи его, найди программу «Карты». Я скажу пароль для входа в систему.
Она не ответила, но он знал, чувствовал, что процесс запустился. Сейчас Ани — старая или новая — кто ее разберет — выходит из подвала, идет наверх с листочком и сосредоточенным выражением лица, поднимается по лестнице, толкает дверь комнаты, куда никогда не позволяла себе заходить. Наверное, сейчас ей все кажется знакомым и чужим. Наверное, она ненавидит его и Стива, ненавидит их всех — он бы понял. Да он уже понял.
И все равно улыбался.
Это его Ани. Она не сдалась, она вновь решила действовать. Она… молодец.
* * *Странно, но после принятых решений она вдруг почувствовала облегчение.
Может, потому что скоро все закончится или потому что куски раздробленной мозаики встали, наконец, на место? Некрасивой мозаики, неприглядной, но правдивой — ее собственной жизни. А, может, чувство облегчения возникло от того, что у нее, все-таки, есть собственный дом, и она скоро туда вернется? Всего лишь квартира — простая и убогая, но не чужая, своя.
Будет сложно. Наверное, гораздо сложнее, чем ей кажется сейчас, но придется еще раз выжить, справиться.
Хотелось курить. Адски.
Она не курила почти месяц. И даже не помнила об этой пагубной привычке. Смешно.
Крохотная стрелка на экране мигала над прорисованным в деталях трехмерном ландшафте. А если быть точным, то над обозначенной прямоугольником группе строений.
— Итак, ты в жопе мира. На окраине Нордейла, и там, судя по всему, склады.
— Да, точно, склады.
— Сколько их? Захватчиков?
— Четверо.
— Ты с ними знаком?
— Да, это бывшие солдаты, поднятые на бунт моим замом.
— Твоим замом?
Ани ухмыльнулась. Не ей одной, судя по всему, не везет.
— И ты не знал о заговоре?
— Нет.
— Ладно. Что будем делать? Есть ли кто-то, кому я могу передать эти данные? Коллеги, друзья, Комиссия?
