Ж. Жукова - Замуж с осложнениями
Он снова одаривает меня долгим взглядом прищуренных глаз, потом говорит:
— Слушай, чисто из любопытства, чего ты хочешь от богов?
— По-моему, ты уже спрашивал. Что-то тебя память подводить стала, а вроде молодой.
Он закатывает глаза.
— Да, конечно, я так и поверил, что ты моцог проводишь ради замужества. Наверняка ведь о чём-то ещё просишь.
Я пару секунд осмысливаю информацию.
— Ты хочешь сказать, что моцог может мне помочь осуществить любое желание, а не только то, которое я сказала тебе? То есть ты сейчас, когда надо мной тут ворожил, никак не ограничивал, ради чего всё это?
Он смотрит на меня странно, сначала приподняв брови, потом слегка нахмурившись.
— Слушай, что тебе нужно от Азамата, что ты его так старательно добиваешься?
— Ну, если обобщить, — задумываюсь я, — то, наверное, мне нужно, чтобы он был со мной. Желательно всегда. И конечно, было бы неплохо, если бы ему это доставляло удовольствие.
Алтонгирел ещё несколько секунд таращится на меня округлившимися глазами, потом снова достаёт жезл и ещё какую-то склянку миллилитров на пятьдесят. Поводит жезлом у меня перед носом и где-то за спиной, приговаривая, потом вручает мне склянку.
— Пей.
— А что это?
— Не скажу. Хочешь замуж, так пей.
Я одариваю его мрачным обиженным взором и откупориваю пузырёк. Пахнет немного спиртом. Ну была — не была. Пью.
Это оказывается настойка какой-то травы, горькая и крепкая, но не очень противная. Дух, правда, вышибает, так что я вынуждена за неимением лучшего занюхать рукавом, хоть он и пахнет слабенько стиральным гелем.
Алтонгирел внимательно за мной наблюдает, забирает склянку.
— Всё, можешь идти. Теперь твой моцог только ради свадьбы, ничего другого не получишь.
Ага, смотри-ка, он обучаем!
— Хорошо, — говорю радостно, — спасибо.
И быстро смываюсь, оставив Алтонгирела озадаченно качать головой.
Забористую настоечку всё-таки неплохо бы закусить, так что я чапаю на кухню, где Тирбиш уже вовсю возится с обедом.
— Привет ещё раз, — говорю, устремляясь к холодильнику. — На меня не готовь.
— Почему? — огорчается он. — А мне так интересно было, что вы скажете…
— Мне сегодня нельзя, — говорю.
— Ну вот, — ворчит он. — Капитану нельзя, вам нельзя, зачем тогда заказывали…
— Так моцог ведь, — говорю, выскребая йогурт со стенок коробочки.
— Что, и у вас? — удивляется Тирбиш. — Вам-то зачем?
Мне лень вступать в ещё один спор из-за этого, так что я просто говорю:
— А чтобы Азамату одному не скучно было. Так противно, когда все вокруг едят и спят вволю, а тебе нельзя.
— Это да, — смеётся Тирбиш. — Правда, моцог лучше удаётся, если противно, но с вашей помощью по-любому удастся.
Милый он и очень в меня верит. Интересно, будет ли прилично, если я ему тоже что-нибудь сварганю? Надо будет Эцагана спросить, раз уж он снова с нами.
— А ты что-нибудь, кроме мяса, на обед делаешь? — интересуюсь.
— Ну, тут будет немного овощей, но они все в мясном соке, вам тоже нельзя.
— Ясно, тогда ничего, если я тут что-нибудь сготовлю постное?
— Вы сготовите?! — вылупляется Тирбиш. — Может, я?..
— Да ладно, ты с общей едой возишься, чего я буду тебя отрывать, — говорю.
— Как… чтобы вам не напрягаться, — бормочет Тирбиш.
— Ой уж прямо так напрягусь на двоих еды сделать, — отмахиваюсь.
— На двоих? — переспрашивает он, роняя нож.
— А сколько? — моргаю. — Азамат и я. Двое ведь?
— А… Ага… — выдавливает Тирбиш, нагибаясь за ножом. — Если так, то конечно… Вам стол расчистить?
— Умещусь, — заверяю его. И что его так потрясло? — Лучше скажи, где у тебя овощи и мука.
Овощи у него обнаруживаются даже вполне человеческие. Оказывается, я в какой-то момент успела выдать ему список еды, которую хочу добавить к стандартному муданжскому рациону. Видимо, это было примерно тогда, когда я в сушилке духи нюхала, а этот день был так насыщен событиями, что я уже плохо помню всякие мелочи. Однако на мой автопилот можно положиться.
Заполучив ингредиенты, принимаюсь за дело, напевая что-то себе под нос. То ли Алтошина настоечка так действует, но я в исключительно благостном настроении. Тем более возиться особенно не надо, я же комбайн с хлебопечкой водрузила тут же на кухне, в углу, спросив разрешения всё того же Тирбиша. Он тогда ещё странно так на всё это смотрел. Думал, я пользоваться не буду, что ли?
В общем, скоро у меня уже хлеб печётся, а в духовке отдыхают баклажаны под сыром — нормальным магазинным сыром из коровьего молока. Не знаю, оценит ли Азамат, но если что, доберётся своим овечьим вонючим.
— Ну вот, — говорю, споласкивая после себя нож и коцальную доску. — Больше под ногами мешаться не буду, оно теперь само дойдёт, я только пару раз загляну.
Тирбиш только качает головой и что-то бормочет. Я было открываю рот его расспросить, чему он так удивляется, когда наше кулинарное уединение нарушает Дорчжи.
— Ско-оро обед-то? — канючит он совсем по-детски, и только потом замечает меня, тут же густо покраснев. — Ой, здрастье… Я это… капитан заставил с ним вместе техосмотр запасного двигателя… того… сделать. Теперь очень есть хочу.
— Капитан, наверное, тоже хочет, — нравоучительно говорит Тирбиш. — Но не приходит меня торопить.
Дорчжи пожимает плечами:
— Он крутой, — этим всё и объясняется. Я смеюсь. Кстати, что-то мне было от него нужно… А!
— Слушай, Дорчжи, — говорю, — а ведь ты обещал меня научить гизик плести.
— Да-а, — оживляется тот. — Хотите сейчас?
— Почему бы и нет, — говорю. — Надо же чем-то до обеда заняться.
— Тогда я сейчас принесу нитки, — кивает он и бодренько скрывается за дверью.
— Здорово, — говорит Тирбиш. — У Дорчжи хорошо учиться, он очень хорошо плетёт. У него отец торгует верёвками, поясами всякими.
Дорчжи возвращается с несколькими цветными клубками тонкой гладкой нитки и какими-то деревяшками, мы перебазируемся в столовскую часть кухни и начинаем урок. Объяснение в основном происходит на пальцах. Начало весьма неожиданное: нитки предлагается намотать на край столешницы по всей длине. Зато потом можно чувствовать себя Пенелопой: сидишь, гоняешь челночок туда-сюда. За какие-то полчаса у меня уже готов первый кривоватый шнурок, пёстренький такой, узорчатый.
Дорчжи за это время выучил несколько новых слов на всеобщем — тоже польза. Вот, рассматривает он моё произведение и кричит Тирбишу:
— Как будет «тянуть»?
Тирбиш:
— "Тянуть"!
— О! — Дорчжи оборачивается ко мне. — Не тяните так сильно, или тяните везде одинаково.
