Мои неотразимые гадюки. Книга 3 (СИ) - Сергеева Александра Александровна

Дон восстановил связь с мозгами Лэйры – та, уперевшись второй ногой в камень, схватила поудобней кабаний клык. Подтянулась, сложившись пополам, и загнала клык в заляпанную кровью ноздрю. Бинго! Дон чуть не заорал: это его девочка! Великая женщина!

Бешеное рычание ударило в лицо великой женщины гнилостной вонью. Рывок исчезающей лапы выдрал бы клок прежних кожаных штанов вместе с частью ноги. Но комбез древних не позволил членовредительства. Победительница выругалась по-русски и сделала прощальный весьма неприличный жест из прошлой жизни – традиции их подлинных предков всё никак не желали умирать в потомках. Вздёрнутый вверх кулак в сопровождении хлопка по сгибу руки, вероятно, должен был показать кошаку, кто тут настоящий мужик. Лэйра снова выругалась от переизбытка чувства торжества.

Крысёнку дико повезло увернуться от руки манипулятора. Он, конечно, не Конан-варвар, но способен выжать паразита, как мокрую тряпку. Не стоило прыгать на плечо взвинченного до нельзя человека. Остромордый обиженно пискнул и метнулся с плеча на землю. О нём можно было бы забыть, если бы не направление его движения: как раз в сторону берлоги, где рычала Лэйра. «Эрудит» сухо прокомментировал ситуацию, дескать, самостоятельно из берлоги объект не выберется. Поскольку манипулятор мается дурью, не желая выручать один объект, второй объект направлен на ликвидацию чрезвычайной ситуации. Всё нормально – прокомментировал Дон его комментарии. Лэйра хочет подвига? Пусть получит. Пора бы присоединиться к двум щупам, преследующим нестабильных коллег – напомнил «системник».

Тем временем, Лэйра обернулась и вгляделась в сумрак берлоги: искорки крысёнышевых глазок поманили её за собой блуждающими болотными огоньками. Хранители памяти – так Драгомия называла эту мелюзгу. Что ж, если есть память, то есть и мозги, где она хранится. Встав на карачки и матерясь, на чём свет стоит, героиня трагикомедии полезла навстречу довольному писку. Привыкшие к полумраку глаза быстро разобрались, что к чему, и гадюка удвоила старания. Тем более что за поворотом лаза блеснул свет. Правда пришлось лечь на пузо, а в голове зароилась новая порция ругательств на случай, если она застрянет.

Но Бог в этот день был на стороне маленькой отважной гадючки. Цепляясь когтями за всё, что наломала здесь за миллионы лет природа, Лэйра вытянула правую руку, голову и плечо в дыру с рваными краями. Затем осмотрелась в поисках подходящего рычага, за который можно хоть как-то уцепиться и вытянуть тело из неудобного лаза. Солидное мужское сопение вперемежку с щенячьим поквакиванием застало её врасплох. Балансируя на склоне каменной гряды, далекий от грации кошек Троцкий тянул к подружке длинную морду. И напряжённо щерился двумя рядами вызывающих оторопь зубов.

Лэйра заржала, как лошадь над этими его цирковыми художествами, начисто позабыв, что сама торчит из земли кособокой морковкой. Граг не понял крика человечьей души, терпеливо ожидая, когда двуногая идиотка бросит кривляться и займётся делом. Ободрав на прощание и мордень, и ладошки, Лэйра выволоклась из лаза, чуть не сверзившись вниз с крутого склона. Морду друга гадюка не отпускала до тех пор, пока не встала твёрдо ногами на самой верхушке гряды.

Беснующийся внизу мрачник учуял врага моментально. Хотя попытка самостоятельно избавиться от зуба в носу, разворотила полморды. Установка местных гадюк с него слетела, но персональная неприязнь к обидчице никуда не делась. Наверх ослабевший тигр поднимался тяжко, постоянно оскальзываясь и многообещающе шипя. Ладошки болели, как проклятые, но Лэйра не могла себе позволить испортить такой шикарный подвиг. Выбранный булыжник был тяжёлым, как в детстве рука батюшки. А выбранный момент гордо именовался единственным шансом. Задранная вверх кошачья морда распахнула пасть, и булдыган красиво лег в неё, как репка в крынку, не оставив зазоров.

Мотнув квадратной башкой, мрачник сорвался вниз, не собрав сил на знаменитый кошачий финт с приземлением на лапы. Гряда была не так уж и высока, но грохнулся тигр знатно: на спину. Конечно, костяк у него крепче железа, но вот о печёнке Дон ничего такого не слыхал. И внутренностям – судя по мучительной неловкости при подъёме – досталось, как надо. Тигр утвердился на лапах, хотя его довольно ощутимо покачивало: то ли от падения, то ли от потери крови, против которой не спасают ни размеры, ни ловкость, ни отвага.

Дон готов был поклясться: зверюга поняла, что проиграла, иначе не опустилась бы до тоскливого глухого воя. И на тревожный топот с фланга она отреагировала столь вяло, что Бегемот успел впечататься в её ходящий ходуном бок своим медным лбом. Это был звёздный час потрёпанного жизнью малолетнего охламона. Трусливая бледная немочь завалила мрачника, что не всегда удавалось сородичам более героических статей.

Дон искренно жалел кошака, которым нагло попользовались, а потом измордовали. И прежде, чем Бегемот полез отплясывать на спёкшемся тигре пляску победителя, он приказал «барбосу» усыпить невинную жертву чужой тупой жестокости. Бегемот даже не заметил, что мучения поверженного им врага прекратились – он смог победить себя, и ставил это выше всего прочего. Дон тоже. Теперь этот несовершеннолетний нелепый граг перестал быть навязанным ему обалдуем – это боевой товарищ, дважды поборовший себя ради друга. Дважды шедший на смерть ради него – плевать, что не в одиночку. Какая разница, в какой компании ты осмелишься совершить подвиг? Главное не сдрейфить, предпочтя своей жизни чужую. Оно ж немыслимое дело!

Когда Лэйра с Троцким спустились на грешную землю, Бегемот сполз с растерзанного мрачника. Именно сполз: кидало его из стороны в сторону, как вечно пьяную трактирную достопримечательность. Споткнувшись, бедолага едва успел распахнуть пасть, прежде чем шлёпнулся мордой в ноги подошедшего с поздравлениями манипулятора. Под ногами пискнуло – Дон глянул на вернувшегося крысёнка и оделил его завалявшейся в кармане чёрствой поллепёшкой. Поднял малыша и погладил недовольно фыркающего привереду: ему мешали наслаждаться плодами победы.

Степенно подошедший Троцкий непонимающе квакнул. И выпучился на растоптанного извечного врага, возможно поверженного на его глазах впервые в жизни. Уставшая, как собака, Лэйра не погнушалась – хотя ей и было плевать – поздравить валяющегося Бегемота. Самой героине впору свалиться рядом – такой усталой она выглядела. Но довольной, хотя и подозрительно зыркающей на манипулятора.

– Я тут не при чём, – на всякий случай открестился Дон. – Я честно не лез в твой подвиг.

– Знаю, – усмехнулась гадюка. – Это твой паршивец «системник». Раза три придерживал тигра. Ты что не почувствовал?

– Ну-у-у…

– Гад ты Донатик, – поздравила его именинница, обняв за шею и повиснув на ней ярмом. – С большой буквы Г. Самый талантливый гад из всех. И заботливый.

– Будем распускать сопли или побежим догонять приговорённых? – поинтересовался манипулятор обнимая своего самого дорогого друга.

– Они что, далеко убежали? – проворчала Лэйра, неохотно высвобождаясь.

– Вот-вот исчезнут с радаров. Мы задержались.

– Троцкий! – завопила эта психопатка, притопнув.

Троцкий за её спиной удивлённо квакнул, дескать, чего ты блажишь, убогая? Лэйра буквально взлетела на него, поразив Дона ухватками, которых он как-то прежде не замечал. Интересно, чего он ещё не замечал, пока заслуженно занимался исключительно собой? И вовсе не раскаивается: с него хватит заниматься всеми подряд в обход личных интересов. Папаша девкам больше не нужен – у них такой дед, что никакой совет министров против него не потянет. Защитник им теперь тоже без надобности – у них такие телохранители, что любая армия просто никчёмные ополченцы. Разве только в брате они пока нуждаются, но скоро мужики исправят и это недоразумение. Детишек им понаделают – манипулятор отдыхает и делает своих.

– Как тебе наши новобранцы?! – проорал он, труся на Бегемоте вслед за деловым Троцким.

– Двух или четвероногие?! – уточнила гадюка, дразнясь через плечо.