Эбигейл Гиббс - Тени школы Кейбл
За ними гнались. Словно гончие, высокие, быстрые, гибкие мужчины были совсем близко и посылали заклятия, которые Атаны, к счастью, с легкостью отражали щитами. Но избавиться от преследователей у них не получалось. Я смотрела будто парализованная, понимая, что они настолько близко, что едва ли охране хватит времени, чтобы закрыть ворота… И тогда Экстермино ворвутся следом и наши друзья окажутся в ловушке.
Бессильным под защитным щитом Барратора, нам троим и присоединившемуся к нам Эдмунду ничего не оставалось, кроме как смотреть, как охрана атакует Экстермино черными и серыми заклятиями, а те практически играючи отражают их.
Я как можно сильнее вжалась в решетки ворот, словно пыталась помочь им скакать быстрее, и костяшки моих пальцев коснулись щита, благодаря которому мы были в безопасности, а они — нет. Они были уже так близко, что Джо не мигая смотрела на меня, а я изо всех сил толкала ее едва живую лошадь вперед.
И вот они пронеслись сквозь ворота, и створки бешено качнулись, закрываясь. Еще прежде, чем они коснулись друг друга, внешний щит сомкнулся. Они были в безопасности! Я наконец выдохнула, чего не могла сделать все это время, и отошла в сторону, чтобы можно было открыть и внутренние ворота, за которые мы держались все это время.
Но Экстермино не спешили уходить. Они остановились неподалеку и самодовольно усмехались. На нейтральной полосе между воротами наступила полная тишина. Хороших и плохих Сейдж сейчас разделяли только железо и щит.
Начальник караула выступил вперед и зычным голосом огласил преступления, которые Экстермино совершили против королевства. Это помпезное объявление было оборвано их насмешками.
— Мы не подчиняемся ни вашим fas, ни вашим Терра. Мы не признаем власть Атенеа и Совета измерений с его международными законами! — прокричал в ответ Нейтан. — Удачи в попытке задержать нас! — продолжил он, заглушаемый хохотом остальных.
— И кого же вы признаете, ублюдок? — выкрикнул Фэллон. Он стоял, схватившись за прутья, и лицо его был красным от злости.
Я почувствовала, как внимание Нейтана перешло на меня. Он больше не видел ни ворот, ни охраны, ни лошадей с их наездниками, как будто здесь не было никого, кроме меня.
— Помни, что я сказал тебе, Отэмн.
А потом, к величайшему моему изумлению, он поклонился мне и все его спутники сделали то же самое. Это был тот же поклон: широко раскинутые руки, немного повернутые в одну сторону плечи, опущенная голова. Они стояли так, уязвимые, и все это было в мой адрес.
— Миледи… — произнес он, тем самым заканчивая это выражение глубочайшего уважения.
Я перевела взгляд с Фэллона на Эдмунда, потом на Джо. Все повернулись ко мне. Мои руки сами собой обхватили плечи. Я, как и все остальные, ничего не понимала.
Экстермино растворились в воздухе, пересекая границы измерений. Но их уход не был тихим. Воздух над щитом внезапно взорвался и потемнел, и из него обрушились сотни молний, которые, ударившись о щит, сползали к земле. Все было так же, как в день, когда мы узнали о нападении на Виолетту Ли. У меня звенело в ушах от раскатов, шипения и похожего на сирену низкого жужжания.
Люди закричали, лошади начали вставать на дыбы.
Я запрокинула голову, но не стала вмешиваться в творившийся вокруг хаос. Стоя так и глядя на это неприродное явление, я почувствовала, как на лоб упали первые капли дождя.
Глава 26
Отэмн
— Как думаешь, сколько мы еще здесь пробудем?
— Дядя хочет, чтобы все обитатели поместья перебрались в Атенеа до Рождества, Барратор решено закрыть полностью. Ну а мы… Если повезет, то недели две.
Я почувствовала, как к сердцу подбирается неизбежный страх. Последний раз я была в Атенеа на похоронах бабушки и никогда еще не являлась ко двору в титуле герцогини.
Завтра мне исполнится шестнадцать, и я получу право занять свое место в Атенеанском совете и Совете измерений. И хотя папа будет продолжать контролировать мои финансы, пока я не стану совершеннолетней по британским законам, в сущности, завтра я перестану быть ребенком.
Фэллон обнял меня за плечи.
— Мы о тебе позаботимся. Будет весело. И потом, в твоем случае папа отменит правило, требующее работать хранителем, так что больше никаких людей!
Он слегка встряхнул меня, и я с трудом, но улыбнулась.
— По крайней мере в Атенеа всегда солнечно, — выдавила я из себя, придвигаясь ближе к маленькому, висящему в воздухе огоньку, который Фэллон создал перед нами. Я взяла принца за руку и притянула поближе, чтобы опереться на него.
Мы сидели на маленьком пляже, который прятался между скал всего в нескольких минутах лета через холмы от моего дома. Берег был крутой и каменистый, отгороженный со всех сторон такими высокими холмами, что забраться на них можно было только с большим трудом. А между холмами протискивалась разбитая дорога, что вела в город. Но самыми впечатляющими были озеро за нашими спинами и ручей, убегающий по пляжу к морю. День сегодня был ветреный, море — неспокойное, с белыми гребнями волн, которые набегали на берег.
Родители настаивали, чтобы я была дома в свой день рождения. Но Эдмунд хотел научить нас как можно большему количеству защитных заклятий, а потому незаметно увез в самое изолированное место в окрестностях, которое только смог найти, — в бухту Мэнсэндз.
После инцидента в Барраторе прошло всего несколько дней, но меры безопасности были удвоены — даже сейчас с нами были десяток Атан, еще больше их осталось дома, — и того времени, которое мы так хотели проводить с Фэллоном вдвоем, тоже стало в два раза меньше.
— А что твои родители? Они устраивают скандалы из-за переезда?
Я пожала плечами.
— Они отказываются ехать в Мандерли. Папа терпеть не может роскошь, и мы неплохо зарабатываем на том, что особняк открыт для туристов… Они просто останутся в Лондоне. В Атенеа они ехать отказываются.
Принц положил мою голову себе на плечо и запустил пальцы мне в волосы, удерживая мои спутавшиеся на ветру кудри.
— Я буду заботиться о тебе, Отэмн. Всегда.
Часть меня знала, что выполнить это обещание он не сможет. Но остальная, бóльшая часть — включая сердце! — впитала эти слова, радостно принимая ложь. Я устроилась в изгибе его руки, глядя, как уменьшается полоска оранжевого между морем и горизонтом, а синее небо над нами становится сначала розовым, а потом бордовым.
— Вставай! — неожиданно велел он и поднялся на ноги.
