Колин Маккалоу - Евангелие любви
Второе и третье мероприятия в радиостудиях в Канзас-Сити проходили в зданиях неподалеку друг от друга. Когда закончилось первое, шофер подал машину прямо к подъезду. Куда бы Кристиан ни направлялся, эта машина была в его распоряжении – не лимузин, время лимузинов давно прошло, но достаточно удобный большой государственный автомобиль без всяких признаков того, кого он обслуживает в другое время.
Мать приучила себя устраиваться в машине за две-три минуты до того, как появлялся Джошуа, доверив Джудит вести сына сквозь толпу зевак. Та прекрасно справлялась со своей задачей: Джошуа оставалось улыбаться, махнуть рукой, прокричать что-нибудь приветственное, и вот он оказывался в автомобиле, дверца за ним закрывалась, и машина тотчас отъезжала.
Но на этот раз Кристиан заартачился. У входа в радиостудию собралось так много людей, что их вполне можно было назвать толпой. Расписание мероприятий гостя было опубликовано на первой странице местной газеты вместе со статьей о его визите в Канзас-Сити, и люди знали, куда прийти. Порядок наводили с полдюжины полицейских – они расчистили проход в толпе из трех или четырех сотен человек, иначе гость был бы отрезан от ждущей его машины. Температура опустилась ниже двадцати пяти градусов по Фаренгейту, дул пронизывающий ветер, но люди не расходились. Джудит посмотрела сквозь стекло вестибюля и крепко сжала руку Кристиана.
– Пойдемте, надо торопиться. – Она почти силой вытолкнула его из здания.
Когда Джошуа появился на улице, по толпе пронесся вздох. Некоторые стали выкрикивать его имя и потянулись к нему. Но Кристиан был не кинозвездой, люди это понимали и не напирали, никто не лез вперед и не толкался.
На полпути к машине Кристиан уперся и сердито вырвал руку у своей спутницы.
– Я должен поговорить с этими людьми. – Он повернулся влево, где толпа была плотнее всего.
Кэрриол опять схватила его, но он решительно стряхнул ее руку.
– Я буду с ними говорить.
– Джошуа, нельзя! – Джудит было все равно, сколько человек ее услышат. – У вас встреча через пять минут.
Он рассмеялся, подошел к полицейскому и почти ласково провел ладонью по его синей нейлоновой куртке.
– Офицер, вы не возражаете, если я поговорю с этими людьми? – И, обратившись к народу, спросил: – Где тут у вас еще радиостудия?
Ему ответили с дюжину голосов. Полицейский отошел в сторону.
Кристиан рассмеялся и раскинул руки:
– Тогда проводите меня туда!
Восторженные люди благоговейно сомкнулись вокруг него, но не давили, шли спокойно, следя, чтобы Кристиану было удобно. Полицейские, не зная, как себя вести, двинулись за ними.
Джудит Кэрриол осталась одна.
Мать опустила в автомобиле стекло и высунулась из окна:
– Джудит! Джудит! Что происходит?
Кэрриол повернула к машине, мотнула головой готовому выскочить шоферу и, сама открыв дверцу, упала на заднее сиденье.
– На радиостудию, – коротко отдав приказ, она повернулась к матери Джошуа. – Хотите верьте, хотите нет, решил идти пешком. В такую-то погоду. Приспичило поговорить с людьми. Теперь наверняка опоздаем. Черт!
Кристиан опоздал на полчаса, но он пользовался таким авторитетом, что ради него изменили сетку вещания. Следующей в расписании гостя стояла редакция газеты, но там решили пожертвовать формальным интервью ради репортажа об общении гостя со все возрастающей толпой по пути в ратушу, где ему предстояло произнести речь. По радио сообщили о необычном поведении Кристиана, и люди стали сбегаться со всех сторон.
Джудит больше не управляла событиями – на этот раз ее единственной слушательницей оказалась мать Джошуа, та теперь внимала лишь оглушающему молчанию. Ежилась она не только от холода.
Лишь оказавшись за закрытыми дверями гостиницы в Литл-Рок, Джудит получила возможность выразить неудовольствие. Поскольку в ходе рекламного тура к их расписанию добавлялись все новые города, они метались, словно огоньки на болоте: сегодня на север, завтра на юг, послезавтра снова на север, то на запад от Миссисипи, то на восток. Высказав все Джошуа, она позвонит Гарольду Магнусу и спустит на него всех собак: доктор Кристиан принимает на себя непосильную ношу, так что будьте любезны, прикажите лучшим умам Четвертой секции тщательнее продумывать маршрут. Такие места, как Сент-Луис и Канзас-Сити, слишком далеко на севере. Из Литл-Рок, чтобы не попасть в жуткую зиму, нужно двигаться на юг и запад.
Но сначала первоочередное. Прежде всего ей надо разобраться с Кристианом.
Им отвели номер «люкс» для Джошуа, две соседние комнаты для сопровождающих его женщин, а пилота Билли поместили отдельно на нижнем этаже.
Как только за носильщиком и матерью закрылась дверь гостиной, Джудит приготовилась к схватке:
– Ну и что, по-вашему, вы сегодня сделали, Джошуа?
Кристиан собирался в ванную, но по дороге удивленно остановился.
– Что такого я сделал?
– Это ваша выходка с пешей прогулкой. Забраться в середину толпы. Господи, вас могли раздавить!
– Ах, это… – Его лицо прояснилось. – Не понимаю, как я раньше не додумался.
– До чего?
– Окунаться в массы. Кляну себя за это. Я должен был знать, что, только непосредственно общаясь с людьми, я смогу лучше всего выполнять свою работу. Радио и телевидение по-своему тоже полезны, но в Атланте я исчерпал их возможности. Провинциальные теле– и радиостанции менее важны, чем сами провинциалы. Сегодня, общаясь с живыми людьми, я принес больше пользы, чем если бы участвовал в сотне региональных шоу.
Джудит была поражена и не нашла что ответить. Стояла и изумленно смотрела на Кристиана. Заметив выражение ее лица, Джошуа рассмеялся, подошел и крепко взял за задиристо вздернутый подбородок.
– Джудит, пожалуйста, не портите все, не устраивайте сцену. Я знаю, вы помешаны на пунктуальности, любите, чтобы были заранее расставлены все точки над i. Но если вы хотите, чтобы я продолжал этот тур, его характер должен измениться. Я понял это, как только вышел из здания радиостанции и увидел ждущих меня на жгучем морозе людей. Я совершаю эту поездку не для того, чтобы подскочили рейтинги средств массовой информации, а чтобы помочь людям. Как же я могу себя от них изолировать? Почему трачу время, глядя в объективы и говоря в микрофоны? Зачем передвигаюсь на машине? О, Джудит, неужели вы не понимаете? Люди пришли и ждали меня в жуткий холод. Надеялись, что я поступлю так, как должен поступить: одарю чем-то бо́льшим, чем царственной улыбкой и взмахом руки. Когда я пошел с ними, они расцвели, словно крокусы в оттепель. Сегодня я чувствую, что на самом деле совершил доброе дело. И не ощущал себя виноватым, забираясь в машину, в то время как ни у кого из них машин нет. Шел с людьми, был одним из них. Джудит, это было замечательно!
