Юлия Вакилова - Король моего сердца
Мужчина с довольным видом сощурился и продолжил:
— Земля в шатре была слишком плотно утрамбована. Непохоже на мирную ночь молодых новобрачных. Или Ваша Светлость предпочитает в качестве прелюдии танцевать? Или, может, сражаться?
Это был уже неприкрытый вызов.
— Пол был устлан коврами, — недовольно возразила она, понимая, насколько ничтожно звучит этот аргумент. — А землю могла быть истоптана воинами, возводившими шатер.
Соперник не стал спорить, вместо этого шагнув к ней. От неожиданности Эллери даже не успела отшатнуться.
— Я могу поверить, что это действительно был кочевник, — его горячий шепот обжигал кожу, принцесса не поднимала глаз, боясь того, что может увидеть сейчас во взоре собеседника. — Могу даже допустить, что какой-то одинокий разбойник оказался настолько безумен, что ворвался в богатый шатер, убил человека и не взял ничего, не тронув беззащитную женщину. Но я не могу понять другого.
Гордон затаил дыхание, и девушка поймала себя на том, что тоже не дышит в ожидании его дальнейших слов.
— Почему вы молчали, принцесса? — он чуть наклонился. Эллери попыталась отстраниться, но жесткие пальцы, больно впившиеся ей в плечо, не позволили этого сделать. Так, что его слова прозвучали прямо ей в ухо.
— Отпустите меня! — она с трудом вывернулась из его цепкой хватки и с ужасом воззрилась на мужчину: — Что вы творите? Хотите обвинить меня в смерти Оркеса? — Эллери напрямик задала вопрос, устав от его угрожающих намеков.
— Что вы, — он произнес насмешливо, ничуть не впечатленный ее жарким отпором. — Разве я могу подозревать Вашу Светлость в подобном? Кроме того, вы ведь можете носить наследника моего брата, будущего короля, — его взгляд метнулся к ее животу, и она инстинктивно прикрыла его руками. — Вам нельзя волноваться. Уверен, вы, как и я, желаете, чтобы убийца Оркеса понес наказание. Не переживайте, я найду эту дрянь и принесу его голову Вам.
С этими словами Гордон ушел, оставив ее на грани подступающей истерики.
Глава 16. Не умирай
Путник может сколь угодно долго бежать от порождения тьмы, идущего по его следам, но тщетно. В какой-то момент ему даже может показаться, что угроза миновала; уйдут и сны, и слабость. Но это все — лишь затишье перед бурой. И в момент, когда меньше всего на свете человек будет готов, окрепшее и напитавшееся силой существо явится к нему. Жертва не почувствует ни страха, ни опасности, но когда все же прозреет, будет слишком, слишком поздно. И для нее разверзнется Преисподняя.
(отрывок из «Записки старого Боэля. Том четвертый»)Похороны оставили тягостный след в душе девушки.
Иначе и быть не могло, Эллери осознавала это всем сердцем, знала, что бремя страшной тайны, тянущей её плечи к земле, было заслуженным.
Все вокруг: торжественная погребальная процессия, толпа людей, несущих гербы, скорбный плач, доносящийся со всех сторон, — было свидетельством ее преступления.
Её виной.
В ожидании возвращения Триниса и всех придворных тело супруга было забальзамировано. Все это время оно находилось в церкви, где денно и нощно велись службы, и запах ладана и особого раствора для бальзамирования, казалось, въелись под кожу девушки.
Оркес лежал в гробу, точно живой. Эллери лишний раз старалась не смотреть на покойника — ей с лихвой хватило тех нескольких визитов в церковь, которые были обязательны для молодой вдовы.
Она знала многих, кто приехал почтить память старшего сына Триниса. Облаченные в траурные наряды короли и принцы, герцоги и маркизы — кого только здесь не было! Однако воспаленный взгляд Эллери, этой ночью вовсе не сомкнувшей глаз, искал лишь одного конкретного мужчину.
Когда среди прочих ей, наконец, удалось заметить знакомый темноволосый профиль, сердце принцессы совершило невообразимый кульбит.
Она знала, что Сапфо приехал, слышала его имя в перечислении прочих гостей — и как сложно было пережить эту ночь, зная, что от возлюбленного ее отделяет так ничтожно мало и невообразимо много одновременно.
Тычок стоявшей чуть позади няни моментально привел Эллери в чувство. На миг она даже испугалась, что на лице мелькнули все испытываемые чувства, и тихо порадовалась, что выражение его было сложно распознать под толстым слоем траурной вуали.
Стоявшая рядом Дария ободряюще сжала ладонь принцессы — она единственная успела заметить минутное замешательство девушки, но расценила его по-своему.
— Он выглядит умиротворенным, — заметила брюнетка, очевидно, считая, что это замечание послужит Эллери утешением. Как бы не так! Она прекрасно запомнила тот страшный миг, когда умирающий мужчина из последних сил намеренно отвернулся от нее, запомнила и его лицо, на котором навечно отпечатались презрение и боль.
— Эллери, — Дария все не унималась, всеми силами желая поддержать подругу в столь нелегкое для нее время. — Держись! Ты должна быть стойкой! Ради него, ради себя, — она немного подумала и совсем тихим голосом нерешительно добавила: — И ради вашего ребенка.
Эллери лишь поморщилась. Откуда взялся этот упорный слух, она не ведала, но он распространился по дворцу со скоростью света. Конечно, в глазах всего мира они пробыли в качестве супругов несколько дней — и ночей! — но только одной лишь принцессе было известно, что молодой супруг так и не успел к ней притронуться.
— Нет никакого ребенка, — равнодушно обронила она, наконец, в ответ на преисполненный ожиданием взгляд подруги. — И никогда не будет.
Во взгляде Дарии мелькнул ужас — не меньше. Через мгновение она справилась с собой и отвернулась наблюдать за подходящей к концу траурной церемонией.
Эллери больше не обращала внимания на подругу, куда больше ее заботил предстоящий поминальный ужин в большом зале, где соберутся все — и придворные, и королевская семья, и все, кто успел приехать почтить память усопшего. Многие из них должны были остаться в замке на ночь, а то и на две, прежде чем пускаться в утомительный обратный путь.
Какой же изощренной пыткой стал этот вечер!
Чувствовать присутствие Сапфо даже через десятки сидящих рядом людей, видеть знакомый профиль — но не иметь возможности поймать взгляд синих глаз. Не дышать, находясь в одном зале с тем, кто давно похитил ее сердце, а, быть может, и разум, украдкой ощущать на лице внимательный, полный тоски чужой взор, и при этом пытаться не думать, насколько мучительным было пребывание здесь для самого Бродяги.
Этой ночью принцесса вновь не спала. Рядом с ней не было ни души — так ей самой захотелось. Она сидела у окна и глядела на чистое звездное небо, шатром раскинувшееся над замком. Звездам не дано было знать причину этих отчаянных, полных безнадеги слез, и они с любопытством смотрели на нее сверху и гадали, отчего так горько плачет эта странная рыжеволосая девушка.
