Кровавые розы (ЛП) - Прайор Линдси Дж.

Если он переступит черту, если он возьмёт её прямо здесь, в этой комнате, у неё не будет другого выбора, кроме как продолжать кормить его. У неё не было другого выбора, кроме как поить его своей умирающей кровью, пока они не встретятся на Краю, или, если она была права в своих чувствах, это убьёт их обоих.

Это зависело исключительно от его самообладания. Судьба их обоих зависела от его самообладания — вампир сокращал расстояние между ними лёгкими, беспечными шагами, более хищными, чем она когда-либо видела.

— Не подведи меня, — сказала она, настороженность не позволяла ей оторваться от его проницательного взгляда.

— В смысле чего? — спросил он, и его ухмылка сказала ей, что он точно понял, что она имела в виду.

Она попятилась к стене, всё ещё сжимая нож.

Он опустил взгляд на лезвие, затем снова поднял на неё глаза и положил руку на стену рядом с её головой. Он наклонился ближе.

— И что теперь? Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что люблю тебя? Прогонит ли это прочь эти страхи? — он склонил свои губы к её губам, остановившись в нескольких сантиметрах. — Или ты хочешь, чтобы я продемонстрировал, что я на самом деле чувствую?

— Дело не в сексе.

— Нет?

— Не так. Ты покажешь мне это, сделав что угодно, только не это.

Он слегка нахмурился.

— Ты хочешь, чтобы я воздержался?

Она кивнула.

— Ты думаешь, я смогу это сделать? То, что я чувствую прямо сейчас? Только у меня внутри всё бурлит после этого маленького трюка. Много тьмы, от которой нужно избавиться.

— То, что ты решишь сделать в ближайшие несколько минут, скажет мне всё, что мне нужно знать.

Он снова взглянул на лезвие.

— И ты собираешься ударить меня ножом, если я переступлю черту? Как ты пыталась сделать со шприцем, — он скользнул рукой вниз по её предплечью и прижал запястье с ножом к стене. — Ты не можешь причинить мне боль, Лейла. Ты уже доказала это. Я слишком много раз подходил с тобой к краю, и каждый раз ты преуспевала в этом. Это то, что я понимаю в тебе. И ты знаешь, что я вижу это, и ты знаешь, что я не буду сдерживаться и воспользуюсь этим по максимуму, и это лишь больше возбуждает тебя. Вот почему прямо сейчас ты пребываешь в напряжении.

Беспокойство скрутило её грудь от правды, слетевшей с его губ. Она поразилась его проницательности. Его понимание потребностей даже у неё не укладывалось в голове. Только то, что они были спровоцированы им. И только им.

— Что только усложняет тебе задачу, верно?

Он улыбнулся.

— Совершенно определённо.

Он прижался к ней всем телом и завладел её губами. Неожиданная близость, его нежность в данных обстоятельствах ошеломили её.

— Ты же не собираешься настаивать на том, чтобы я полностью убрал от тебя руки, не так ли? — спросил он, просовывая руку под её всё ещё влажное платье.

Она задержала дыхание, её пристальный взгляд встретился с его, когда его прохладные пальцы нашли жар между её ног.

— Ты собираешься зарезать меня за это? — спросил он, решительно, медленно и соблазнительно вводя в неё свой средний палец.

Прежде чем она успела ответить, он наклонился к её шее, скользнул губами вверх по мочке уха и мучительно медленно втянул её в рот.

Она вздрогнула, прикусила нижнюю губу, и впилась ногтями в ладонь.

— Сегодня вечером ты переступила черту. Ты знаешь это, не так ли? — сказал он, его губы снова прильнули к её губам, соблазняя своей близостью. Он скользнул пальцем глубже, заставив её затаить дыхание. — И теперь ты хочешь, чтобы я воздержался от того, что мне свойственно, что у меня инстинктивно?

Он медленно вывел палец и стал дразнить самый чувствительный бугорок её лона. Он идеально и лаконично надавил, и она заговорила более хрипло, чем намеревалась.

— Твой выбор, — сказала она.

Он почти улыбнулся, и скользнул губами вниз по её шее, по ключице, убрал руку, целуя ложбинку между грудями, оттянул ткань в сторону и обхватил губами её сосок. Она закрыла глаза, его слюна, холодная, как воздух, окутывала, не способствуя её и без того очевидному возбуждению.

Когда он скользнул губами вверх по её шее, а затем отыскал её рот, она охотно приняла его, и усиление его голода только усугубило её голод. Он опустился на колени.

Она уставилась на его макушку, крепче сжав рукоятку ножа. Он подтолкнул её раздвинуть ноги ещё шире, а потом задрал платье на бёдрах.

Она откинула голову на стену, закрыла глаза и затаила дыхание, почувствовав, как он тянет за завязки на её трусиках, почувствовав прохладу его рта на её лоне.

У неё почти прекратилось кровообращение в руке, держащей нож, да и другой кулак был сжат достаточно сильно, чтобы также перекрыть приток крови.

Калеб положил её ногу себе на бедро, продолжая лизать медленно и мучительно долго, прежде чем, наконец, вошёл в неё языком.

Она подняла руку к голове, чтобы пригладить волосы, выругалась себе под нос. Изгиб его губ сказал ей, что он заметил это, и её реакция заставила его улыбнуться.

Его темп тут же ускорился. Он крепко сжал её бедро, а другой рукой стиснул её голень, поглощая её с ещё большей жадностью, разжигая её желание к нему ещё больше.

Она уронила нож. Его звон эхом разнесся в тишине. Она вцепилась в рубашку на его плече, обнаружив, что приближается к слишком быстрой кульминации.

Но он отстранился и с трудом поднялся на ноги.

Она смотрела на него затуманенными глазами и едва могла дышать, едва могла держаться на ногах, если бы его рука не обвилась вокруг её талии.

Он расстегнул брюки, спустил трусы. И холодная дрожь пробежала по её телу.

В эти моменты её не волновали пророчества — её не волновало ничего за пределами этих стен.

И она ненавидела себя за эти мысли.

Ненавидела себя в эти моменты — свою зависимость от него; то, как он отвергал все её убеждения; то, как всё её тело реагировало на него так. Она презирала это. Ей нужно было возненавидеть себя за то, что она хотела его так сильно, что ей было на всё плевать.

Но она не могла этого отрицать. Её тело не стало бы этого отрицать. Дело в том, что она знала, что он уже слишком глубоко проник в неё, чтобы она когда-нибудь смогла забыть его.

И когда она почувствовала его эрекцию у своего лона, она выдержала его взгляд.

Но он не двинулся с места.

— Это, моя прекрасная серрин, и есть самоконтроль, — заявил он. — Десятилетия практики отточили его настолько, что даже сейчас я могу отступить от той, какая ты сейчас. Ночью из-за тебя я чуть не потерял контроль над собой. Ты единственная, кто когда-либо довёл меня до этого. Этого больше не повторится.

Он легко, мимолетно поцеловал её в губы, а затем отстраниться, оторвавшись от её пристального взгляда.

Не говоря больше ни слова, он повернулся к ней спиной, застегнул брюки и направился через комнату к лестнице.

ГЛАВА 26

Они возвращались в клуб в молчании.

Лейла обхватила себя руками, но это никак не помогло защититься от ветра.

На них устремилось несколько пристальных взглядов, но ни один не задержался надолго. Калеб, казалось, даже не заметил этого, хотя она не сомневалась, что он всё подмечал. Его взгляд был отстранённым с тех пор, как они вышли из того дома, но никогда ещё она не чувствовала себя более защищенной от тёмного мира, по которому они шли. Каким бы молчаливым он ни был, с задумчивым взглядом, она знала, что он знает о ней больше, чем когда-либо, как и она о нём.

На этот раз он не держал её за руку, когда вёл обратно в клуб. Он заставлял себя дистанцироваться от неё, и этот поступок открывал ей более чем достаточно.

Он ненавидел её за то, что она разоблачила его слабость. Презирал её за то, что она разрушила иллюзию, которую он так идеально создал.

Они прошли по потайным ходам, которые вели обратно в пентхаус, в его покои.

В библиотеке было холодно и пусто. Каминная решетка теперь уже была безжизненна. Лейла посмотрела в темноту за окном, тишина за его пределами усиливала её напряжение.