Елена Грушковская - Печальный Лорд
— Элихио, наверно, скучно слушать наши семейные разговоры, — сказал он. — Кстати, дружок, ты что-то почти ничего не ешь… Кушай основательно, потому что до завтрака ещё далеко. Если проголодаешься ночью, то учти, что повар по ночам очень крепко спит, да и дворецкий после одиннадцати отправляется в постель. Мы стараемся их не беспокоить во время их законного отдыха.
Элихио подумал: чем зависеть от слуг, лучше быть самому себе хозяином и самому себе слугой. Впрочем, он не посмел высказать этого, а последовал совету лорда Дитмара, уделив должное внимание еде, кстати сказать, превосходной. Она не могла сравниться с едой в студенческой столовой кампуса, да и от их с отцом привычного рациона тоже отличалась. Это была настоящая домашняя еда, приготовленная из свежих продуктов, а не из мороженых полуфабрикатов.
Они уже заканчивали ужин, когда пришёл Эгмемон и что-то сказал Джиму вполголоса. Джим ответил:
— Да, разумеется. Пусть подождёт, мы сейчас спустимся.
Дворецкий поклонился и ушёл, а Джим встал из-за стола.
— Милорд, надо бы погулять с детьми перед сном. Надеюсь, наш гость не будет возражать против небольшой прогулки в саду?
Лорд Дитмар вопросительно посмотрел на Элихио. Тот тоже поднялся.
— С большим удовольствием. Хоть я видел ваш сад всего лишь мельком, но успел заметить, что там очень красиво.
— Тогда я одену детей, — сказал Джим.
Он вышел, блеснув феонами на шее и золотой каймой по подолу накидки, а Элихио спросил удивлённо:
— Разве у вас есть ещё дети?
— Да, ещё двое, — ответил лорд Дитмар. — Илидор и Серино. Они не наши общие: Илидор уже был у Джима, когда мы с ним сочетались, а Серино мы недавно взяли из приюта на Мантубе.
Они спустились в гостиную и надели плащи. Через несколько минут сверху послышались детские голоски, и на лестнице показался Джим в сопровождении дворецкого. Закутанный в белое меховое манто с капюшоном и обутый в белые зимние сапожки, он вёл за руку малыша лет двух с половиной — трёх, который в своём тёплом комбинезончике неуклюже, вразвалочку спускался по ступенькам. Дворецкий следом нёс на руках малыша помладше, тоже тепло одетого.
— А вот и мы, — весело объявил Джим. Когда они спустились, он сказал малышу, которого он вёл за руку: — Илидор, познакомься: это Элихио. Он наш гость.
— Привет, — сказал ему Элихио.
Малыш заулыбался до ушей и уткнулся в край белого манто Джима: на него вдруг накатила застенчивость. Лорд Дитмар взял его на руки, и они вышли на крыльцо. Задумчиво падали хлопья снега, ветви деревьев блестели в сиреневатом свете садовых фонарей, как обсахаренные. Эгмемон, поёживаясь, оглядывался по сторонам:
— Ну, где этот папаша?
— Я здесь, — тут же отозвался молодой голос.
Садовник Йорн нерешительно приблизился к ним, стаскивая свою синюю шапку с бритой головы. Малыш на руках у дворецкого оживился и потянулся к нему ручками:
— Па!
Йорн сделал ещё один шаг и протянул руки к ребёнку, вопросительно глядя на Джима. Джим кивнул, и садовник взял малыша на руки. Элихио не совсем понимал, какое отношение садовник мог иметь к приёмному сыну лорда Дитмара и Джима, но судя по словам дворецкого и выразительному восклицанию самого малыша, он являлся его отцом. Они спустились с крыльца и неторопливо пошли по широкой дорожке, чуть присыпанной пушистым чистым снегом, мимо спящих деревьев и сиреневатых шаров фонарей. Садовник с ребёнком на руках шёл на почтительном расстоянии позади.
— Элихио, вы позволите мне опереться на вашу руку? — спросил Джим. — Милорд Дитмар занят, он несёт Илидора, а вы свободны.
Элихио вопросительно взглянул на лорда Дитмара. Тот кивнул.
— Прошу вас, — сказал Элихио, подставляя Джиму руку.
Маленькая ручка в белой перчатке почти невесомо легла на его руку возле локтя, и Элихио ощутил странное волнение — сначала кожей, а потом и всем нутром.
Сзади донёсся звонкий детский голосок, и Элихио обернулся. Йорн забавлял малыша, дёргая за склонённые ветки деревьев и стряхивая с них снег. Ребёнку тоже захотелось дёрнуть за ветку, чтобы упал снег, и Йорн приподнял его повыше, чтобы тот мог дотянуться. Малыш дёрнул, и снег осыпал их обоих. Серино недоуменно встряхнул головкой, а Йорн засмеялся. Он снял шапку и отряхнул её, ударив о бедро, потом снова надел. Малыш ухватился за козырёк и надвинул ему шапку на глаза. Джим, заметив интерес Элихио к тому, что происходило позади них, улыбнулся и сказал:
— Вообще-то, Серино — не наш родной ребёнок, мы взяли его из приюта на Мантубе. Его родной отец — Йорн. Он сам с Мантубы, из центра по подготовке персонала… В общем, он клон. Мы не расспрашивали его, каким образом получилось, что у него родился ребёнок, теперь это уже неважно… Важно то, что ребёнка у него забрали в приют, где он мог лишь изредка навещать его. А когда его направили на работу, взять малыша с собой ему не позволили. Они расстались бы навсегда, но…
Джим на мгновение замялся, и за него закончил лорд Дитмар:
— Но моему спутнику пришло в голову забрать Серино из приюта и привезти сюда. Он увидел его фотографию у Йорна в домике и стал требовать, чтобы я непременно полетел на Мантубу и привёз ему этого очаровательного кроху. И это притом, что у нас и так уже есть Илидор и ещё двое малышей на подходе! Мне не оставалось ничего другого, как только лететь туда.
— Вы так говорите, милорд, как будто это была бессмысленная прихоть, — заметил Джим. — Я лишь хотел вернуть Йорну его ребёнка.
— Ну разумеется, — улыбнулся лорд Дитмар. — Но когда я объяснил это в приюте, мне отказали. Там сказали, что у Йорна нет возможности обеспечить ребёнку достойное существование.
— Но он же отец, — удивился Элихио. — У него есть права на ребёнка, хоть он и клон.
— Ты думаешь, я им этого не говорил? — усмехнулся лорд Дитмар. — Я им целый час пытался доказать, что родной отец имеет право воспитывать своего ребёнка сам, даже если он является клоном из Мантубианского центра. Но у них, похоже, там свои законы… Кончилось бы тем, что меня попросту выставили бы оттуда, но я не привык уходить с пустыми руками. Вернуться домой без ребёнка и огорчить Джима? Нет, не бывать этому, сказал я себе. Я решил любым способом забрать ребёнка, и такой способ всё-таки нашёлся. Мне пришлось оформить над малышом опекунство — только при этом условии руководство приюта соглашалось его нам отдать.
