Елена Хотулева - Сумерки памяти
— То есть ты хочешь сказать, что добровольно решила стать моей любовницей?
— Нет. Ты не понял. Я хотела только, чтобы ты не прогонял меня из дворца, а оставил в нем жить…
— В качестве кого? — удивился он. — Придворной дамы?
Я засмеялась:
— Это поразительно, но здесь ты реагируешь на эту ситуацию точно также, как реагировал на нее там. Можно сказать, что ты слово в слово повторил наш диалог.
— И к какому же мнению я пришел после всех этих объяснений?
— Ты был просто вне себя от ситуации, в которую втравил тебя мой отец. Но потом, немного подумав, ты успокоился и решил, что не будет большой беды в том, что я поживу у тебя немного. Мне же ты сказал примерно следующее…
— Тебе предоставят покои, в которых ты сегодня ночевала. Можешь гулять в саду, наслаждаться дворцовой жизнью, а я тем временем подумаю над твой дальнейшей судьбой.
Ты оставляешь меня одну наедине с моими невеселыми мыслями, а сам вновь отправляешься за советом к другу.
Он радостно встречает тебя и, не дав тебе сказать ни слова, спрашивает:
— Ну и как прошла ваша ночь любви?
Ты садишься в кресло и смеешься:
— Я честнейшим образом пробовал ее прогнать, но она снова вернулась. Теперь она уверяет меня в том, что отец закрыл перед ней дверь.
— И что? Вы намерены оставить ее у себя?
— Может быть, пристроить ее в монастырь? — размышляешь ты вслух. — Или оставить ее ненадолго здесь…
— Отправьте ее на кухню, — говорит усмехаясь твой собеседник, — пусть приносит пользу и не докучает вам своими слезами.
— Что ты говоришь! — возмущенно вскрикиваешь ты, — она же благородного происхождения. Да и потом, как я могу так поступить с ней?
— А! Значит, она все-таки вам нравится?
— Я не знаю, возможно, в ней что-то есть, но я ничуть не собирался думать о ней серьезно.
Друг смеется, и присев на край стола говорит:
— К чему вы мучаете себя этими размышлениями? Она принадлежит вам, полностью вам доверяет, и на все согласна. Чем вы рискуете? Все равно уже сегодня весь двор будет гудеть о том, что вы завели себе новую фаворитку.
— Да, ты прав, — медленно говоришь ты, — Возможно, что это будет небезынтересно. Тем более что я давно хотел усмирить излишнюю торопливость моей кузины, которая каждую минуту только и думает о нашей свадьбе.
— Подожди, подожди, — снова прервал он мой рассказ, — объясни мне, что это еще за кузина?
Я засмеялась:
— О, эта фигура еще неоднократно появится в моих воспоминаниях, причем играть ей придется не самые приятные для меня роли.
— Она была моя невеста?
— Не совсем так. Понимаешь, она очень хотела выйти за тебя замуж и стать герцогиней, но ты был явно против. Надо сказать, что тебя вообще там мало привлекала перспектива женитьбы…
— А мы с тобой? Что же произошло дальше? Я все-таки сделал тебя своей любовницей?
— Да, но не сразу. Некоторое время ты дал мне на то, чтобы я в тебя влюбилась. А после, когда я уже не могла думать ни о ком другом кроме тебя, ты перешел к более близким отношениям.
— Значит, ты меня там любила?
— О, да! Да и как можно было тебя не любить? Мне казалось, что ты абсолютно лишен каких бы то ни было недостатков.
— А как относился к тебе я?
Я улыбнулась:
— Знаешь, сначала я просто казалась тебе привлекательной, и ты не отдавал мне особенного предпочтения среди всех своих прочих подруг…
— И ты ревновала?
— Конечно! Мне кажется, что в той жизни я пролила из-за тебя целое море слез. Но потом. Потом судьба сыграла с тобой шутку.
— Какую?
— Ты меня полюбил. И это чувство росло в тебе день ото дня. Прошло совсем немного времени, и ты уже перестал даже помышлять об изменах, и все чаще оставаясь со мной наедине, ты начал задумываться о том, что невозможность нашего брака уже не кажется тебе столь очевидной, как раньше.
— Расскажи мне еще какие-нибудь подробности. Любой день, час… Опиши то, что ты видела, чтобы я мог представить себе все, что там происходило.
Я вижу огромный зал с резным деревянным троном, на котором сидишь ты, одетый в какой-то зеленоватый костюм. По обе стороны зала перед тобой стоят придворные и тихо перешептываются — они не могут спокойно относиться к тому, что я на каждом таком дворцовом собрании сижу подле тебя, как подобает только герцогине. Особенно тяжело переживает все происходящее твоя кузина, которая постоянно находится в процессе каких-то новых заговоров и интриг. И даже то, что я сижу всего лишь у подножья твоего трона, а не на равных с тобой, не усмиряет ее ненависти и зависти ко мне.
Другое видение. Я вижу, что мы, обнявшись, стоим в саду.
— Ты согласна прожить так всю жизнь? — спрашиваешь ты.
— Да, — говорю я, — без вас жизнь для меня бессмысленна.
— Но я не могу жениться на тебе, и если у нас родятся дети, то они будут незаконнорожденные.
— Мне все равно, — говорю я, — главное, что вы будете рядом со мной.
Ты улыбаешься и снова задаешь мне вопрос:
— А если бы я все-таки решил на тебе жениться? Ты бы этого хотела?
Я отворачиваюсь и сквозь слезы отвечаю:
— К чему говорить о том, чему никогда не суждено исполниться…
В ответ ты только молча смотришь на меня и думаешь о том, что очень скоро мы поженимся, но прежде времени ты не хочешь делиться со мной этими планами.
Снова вижу замок, большое пиршество и множество народа. Я поднимаю кубок с вином и пью, не подозревая, что напиток отравлен. Там я так и никогда и не узнаю, кто именно из всех моих недоброжелателей хотел моей смерти, но отсюда я ясно вижу, что это твоя кузина. Она так боится упустить свой шанс стать герцогиней, что уже ни перед чем не может остановиться.
Следующее видение переносит меня в мою спальню. Я вижу, что лежу на кровати и умираю. Ты заходишь в комнату и, видя в каком я состоянии, бросаешься ко мне и спрашиваешь:
— Что случилось?
— Меня отравили, — говорю я слабым голосом и закрываю глаза.
Ты некоторое время смотришь на меня, а потом резким движением подхватываешь на руки и куда-то несешь.
Дальше я вижу себя в каком-то очень бедном доме в лесу. Я лежу на кровати покрытой холстом и с трудом пью какой-то пахучий травяной настой из глиняной кружки. Этот дом принадлежит местному знахарю, который живет здесь вдали от города наедине с женой. Видимо, ты отвез меня к нему, как к единственному человеку способному нейтрализовать любой известный в то время яд.
