Евдокия Филиппова - Посох Богов
В сознании пронеслись обрывки каких-то полузабытых магических формул, малопонятные контуры орнаментов, древние камни и руины городов, запустение, люди, вещи, серебро, золочёные доспехи, усыпанное драгоценными камнями оружие, бесконечные степи с вереницами караванов, каменистые равнины, горные отроги, монолиты скал, реки… и космический холод…
Где же оно, где то самое неуловимое начало, в какой толще пространства и времени?
Всплывали в памяти моей слова, жесты.
Ведь всё уже было — благоуханные вёсны, пасмурные осенние вечера, дожди, промозглые туманы, бесконечная слякоть грязного мокрого снега, лохмотья прожитых зря жизней, руины сломанных судеб, копоть сожженных напрасно сердец, осколки разбытых иллюзий, мрачное пожарище несбывшихся надежд, безысходность кругов жизни и судьбы.
Время проносится мимо… мимо…
Странная тревога проникает в меня.
Слова, что мы говорим бесшумно осыпаются и падают…
Мне уже не нужно слов.
Я знаю.
Я уже знала, что сейчас войдёт Павел и скажет…
Глава 9. Контакт
Павел вошёл и сказал:
— Ребята, ну вы даёте! Вам что, Сергей ещё не звонил?
Мы не знали, звонил ли нам кто-нибудь. Мы были ещё так далеко отсюда.
Но небесное колесо уже повернулось. Я приближалась к моменту Постижения.
— Ребята, быстрее выходите. Машина ждёт.
Сергей уже входил в дверь следом за Павлом.
— А день рождения? — спросила я, уже зная, именно этот день и есть мой истинный день рождения.
— Зоя, это будет твой лучший день рождения! — торопил меня Сергей, словно знал. — Уж поверь! Такое бывает раз в жизни!
«Раз в тысячелетие», — подумала я.
— Да что случилось-то?
Павел, похоже, ничего не понимал. Как и все они.
— Паша, там… Рабочие выкорчевывали деревья под котлован и нашли…Они такое нашли, Паша! Помнишь, общественность дуб какой-то вековой защищала? Ну, мои рабочие дуб спилили, а там…
Сергей подгонял нас. Мы уже садились в машину.
Ехали недолго по шоссе, потом свернули на просёлочную, потом в лес по примятой траве.
Машина остановилась. Мы вышли, и Сергей вскоре вывел нас на поляну. Рабочие стояли, опершись на лопаты и уставившись на нас.
У меня под рёбрами похолодело.
То, что мы увидели там, выглядело просто нереально. В мечущемся свете фар, посреди варварски вытоптанной травы, грубых неряшливых следов колёс машин и развороченной земли, как поверженный великан лежал огромный вековой дуб, Вечное Древо. Ствол поваленного дерева в поперечнике был значительно выше человеческого роста. Вокруг застыли в нереальных изгибах обломанные ветви, подобные щупальцам мёртвого гигантского спрута, выкорчеванные корни, длинные, словно дерево питалось самыми глубоко скрытыми, тайными соками Земли.
На том месте, где когда-то стояло прекрасное Древо, образовалась чёрная яма. Мы подошли к краю и, немые от изумления, посмотрели вниз.
Можно было предположить всё, что угодно — клад, могилу Тамерлана, захоронения ядерных отходов, но такого никто из нас увидеть не ожидал.
Среди сырой, тёмной земли, остатков безжизненных корней и других змеящихся, вылезающих из чёрных недр, растительных останков, производивших впечатление движущейся клубящейся массы, на невысоком основании стоял большой плоский, круглый, гладко отполированный голубой камень. По диаметру, длина которого была приблизительно около полутора метров, камень был рассечён надвое узким углублением, тонкая ровная линия которого, как экватор, делила, поверхность камня пополам.
На правой половине круга была изображена фигура женщины в странном облегающем одеянии. Голову венчало что-то вроде диадемы, а в стороны расходились штрихи, или, может быть, лучи. На шее и верхней части груди — ожерелье. В правом кулаке женщина сжимала цилиндр, в левом — что-то напоминающее верёвку или змею. На второй половине камня, словно вдавленное внутрь, углубление в виде ладони правой человеческой руки, чуть выше над ладонью три волнистые линии.
Никто из нас не мог ничего сказать.
Изумлённые глаза Павла скользнули на мой медальон. Да я и сама узнала это изображение. Но ни я, ни Павел ничего не могли понять пока. Я дрожащей рукой дотронулась до холодного металла у себя на груди.
Первой прервала молчание Тамара, и низким, словно севшим от волнения голосом, наконец, спросила:
— Что это?
Павел задумчиво произнёс:
— Круглый, полированный камень…. Думаю, это древний языческий алтарь.
Павел замолчал, потом спрыгнул вниз и, медленно шагая по рыхлой почве, обошёл камень вокруг, осматривая его, словно, сомневаясь в чём-то.
— Смотрите, — наконец, сказал он, — это же древняя шумерская Богиня Инанна, владычица небес, как её называли.
— Постой, постой, Павел, — заговорил Сергей, — но при чём же здесь мы? Как этот алтарь мог попасть сюда? Где Шумер, и где мы?
Потом он, а за ним один за другим и все остальные, спрыгнули вниз и окружили камень.
— Шумерская Инанна имеет и другие имена, которые, возможно, известны вам, — сказал Павел. — Иштар, Астарта, Тара, Исида, Афродита, Венера, и, наконец, славянская Лада — все они божества Вечно Возрождающейся Жизни, противостоящей Смерти. В архаической религиозной системе не было ни богов, ни богинь, а были универсальные богини.
Валентин показал на волнистые линии, глубоко прочерченные на одной из половин алтарного камня:
— А это что означает?
— Это идиограмма, — Павел провёл по линиям рукой, — она означает «море». Так изображалось имя древнейшей шумерской Богини Намму, «матери, давшей жизнь небу и земле».
Договорив фразу, Павел провёл ладонями по лицу и покачал головой:
— Ребята, это просто невероятно! Последние два дня вы не перестаёте меня удивлять. То загадочные медальоны, то тексты диктуете на древнехеттском, то шумерские алтари откапываете.
Он посмотрел на Валентина.
— И всё-таки непонятно, как здесь очутился шумерский алтарь, — сказала Тамара, всё это время стоявшая в стороне с высокомерно брезгливым выражением, она была единственная, кто не спрыгнул вниз.
Павел провёл пальцами по полированной поверхности камня, словно стараясь нащупать ответ, что же может означать появление здесь, в русском лесу, алтаря с изображением шумерской Богини.
Всё происходящее казалось сном.
Уже наступила ночь, и на бархатно-чёрном небе появился узенький серп новой луны.
Всё это напоминало мне что-то, уже случавшееся со мною однажды. И молодая луна, и бархатная ночь, и каменный алтарь, только ночь не русская, прохладная, августовская, а душная тропическая. Но каменный алтарь…
