Ольга Куно - Торнсайдские хроники
— Госпожа ван Реген выдвинула свои обвинения? — спокойно осведомился Рейвен.
— Нет.
— Вот когда она выдвинет обвинения, я с удовольствием на них отвечу.
— Хорошо, — кивнул Рауль, — в таком случае идём дальше. Вы приговорили Абигайль Аткинсон к пребыванию у позорного столба без уважительной на то причины. Обвиняющая сторона утверждает, что такой приговор явился результатом вашего желания отомстить за отказ и сломить её волю.
— Каюсь, этот приговор действительно был несправедлив, — печально кивнул Рейвен. — Однако, как я уже говорил госпоже Аткинсон, я не имел к нему никакого отношения. Меня не ставят в известность о каждом вынесенном в графстве приговоре по мелким нарушениям. Как только я узнал об этом недоразумении, сразу же поспешил его исправить. Я лично приехал к месту наказания и сразу по приезде отпустил бы госпожу Аткинсон, если бы господин Алисдейр не добился её освобождения прежде путём подкупа должностного лица.
Я открыла было рот, но Кентон сжал мою руку, причём настолько больно, что я чуть не вскрикнула. В ответ на мой возмущённый взгляд он едва заметно качнул головой, дескать, подожди, ещё не время. В итоге я промолчала, хоть это и стоило мне большого труда.
— Прекрасно, — кивнул Рауль. Секретарь передал ему очередной листок. — Пункт третий. Несколько дней спустя вы попытались совершить насилие над Абигайль Аткинсон в её доме.
— Это клевета, — невозмутимо заявил граф.
— А вот тут тебе отпереться не удастся, Рейвен, — выступил вперёд Кентон. — Я — свидетель того, что тогда произошло. Только моё присутствие заставило тебя слезть с кровати.
— Во-первых, ты не можешь свидетельствовать, поскольку являешься заинтересованным лицом, — развёл руками граф. — Ваше Величество, этот человек и Абигайль Аткинсон в сговоре против меня. Я настаиваю, чтобы его показания не учитывались при принятии решения. А во-вторых, — снова обратился он к Кентону, — даже если бы — я подчёркиваю «если бы» — то, что ты говоришь, было правдой, при чём здесь насилие? Такое иногда случается между мужчиной и женщиной. И если это чем-то не нравится господину Алисдейру, я могу только ему посочувствовать.
Настала очередь Кентона заскрипеть зубами, но вступать в спор он не стал. Я же на сей раз не выдержала.
— А мои показания, стало быть, роли не играют?
— Ваши показания были выслушаны ранее и будут учтены при вынесении решения, — спокойно ответил Рауль.
— В таком случае, быть может, нам имеет смысл перейти к следующему пункту? — с плохо скрываемым торжеством предложил Рейвен.
— Обвинение утверждает, что вы незаконно арестовали подруг госпожи Аткинсон, — Рауль заглянул в документ, — Терезу Мэй и Роуз Паркер, с целью шантажа. Превышение полномочий такого рода — серьёзное преступление, и наказывается оно весьма сурово. Что вы можете сказать на этот счёт?
Подняв глаза от бумаги, Рауль с интересом взглянул на графа.
— Я не делал ничего подобного, — заявил тот.
— А вот тут, — впервые вмешалась в ход суда Говорящая, — есть одна маленькая неувязка. У госпожи Аткинсон есть письмо, доказывающее её правоту.
— У вас есть такое письмо? — спросил у меня Рауль.
— Да, Ваше Величество, — ответила я, сдерживая улыбку.
Разумеется, письмо лежало у меня в сумке, и Раулю это было прекрасно известно. Король вытянул руку, и я вручила ему извлечённое на свет послание. Пробежав письмо глазами, король, прекрасно осведомленный о его содержании, обратился к Рейвену:
— Что вы можете сказать по этому поводу, граф?
— Я могу взглянуть, Ваше Величество?
— Будьте так любезны.
Рейвен принял листок и прочитал записку, хотя её содержание было известно ему ещё лучше, чем королю.
— Ваше Величество, увы, это письмо написано не моим почерком, — развёл руками он. — Не исключаю, что его написал кто-то из обитателей этого замка. В таком случае виновный понесёт самое суровое наказание.
— Надо понимать, в тюрьму этих двух женщин тоже посадил тот самый таинственный злоумышленник из замка? — язвительно осведомился Кентон.
— Эти женщины никогда не сидели в моей тюрьме.
— А если они будут утверждать обратное?
— Подруги госпожи Аткинсон? — многозначительно произнёс Рейвен. — Вполне возможно, что именно так они и поступят.
— Что там у нас дальше? — обратился к секретарю Рауль.
— Попытка совершить насилие над госпожой Аткинсон здесь в замке, — подсказал тот.
— Чепуха, — возразил Рейвен. — Госпожа Аткинсон пришла сюда по собственной воле.
— Принуждённая упомянутым нами письмом? — уточнил Рауль.
— Я ничего не могу сказать по этому поводу, поскольку о письме не знал, — пожал плечами Рейвен. — Она пришла ко мне сама и по собственному почину стала предлагать мне себя.
— А ты, конечно, всеми силами сопротивлялся. — Несмотря на ироничный тон Кентона, я чувствовала, как он злится. Кажется, он с трудом удерживался от того, чтобы поступить с Рейвеном так же, как когда-то поступил в «Хмельном охотнике» с Норманом. — Даже принялся отбиваться от Абигайль при помощи ножа. А она и тут не отстала, перехватила рукоять и в ходе борьбы разукрасила тебе лицо.
— Интересная версия событий, — отметила Говорящая.
— Интересная, но неверная, — развёл руками Рейвен. — Госпожа Аткинсон сама пришла в мой дом с ножом и, оставшись со мной наедине, попыталась меня убить. Разумеется, я сопротивлялся.
— И, движимый исключительно уважением к правосудию, велел посадить её в мужскую камеру? — зло спросил Кентон.
— Что? — переспросил Рауль, и если бы я была на месте Рейвена, мне бы чрезвычайно не понравился его взгляд. До сих пор об этой детали не было известно ни королю, ни Говорящей.
— Этому есть достаточно свидетелей, — добавил Кентон, сверля графа глазами.
— Мне ничего об этом неизвестно, — отрезал тот. — Если это действительно так, значит, стражники что-то напутали.
— О подобных вещах тебе тоже не докладывают?
— А мне было не до этого, — жёстко заявил Рейвен. — В те дни я был занят лечением раны. Которая и сейчас, должен заметить, ещё не зажила.
— Перейдём к сожжению, — постановил Рауль, хотя взгляд его оставался тяжёлым.
— В этом действительно есть моя вина, — сокрушённо признал граф. — Всё её поведение — то, как она напала на меня, то, как пыталась окрутить, её взгляды, многочисленные странности в поведении… Всё это заставило меня прийти к выводу, что эта женщина — именно ведьма и должна быть казнена как таковая. Я осознаю свою ошибку и искренне о ней сожалею. — Он приложил руку к сердцу и склонил голову. — У меня есть лишь одно оправдание: я искренне заблуждался. И ни в коем случае не собирался применять данное наказание к людям, использующим магию в мирных целях в рамках своей профессии. Полагаю, теперь я ответил на все обвинения и могу выдвинуть своё собственное?
