Перебежчик (ЛП) - Андрижески Дж. С.

— Я знаю, почему ты так сделал, — сказал Ревик. — Ты сделал это, потому что она Мост… а я нет.

Даледжем уставился на него. Затем его зелёные глаза переполнились болью.

— Нет, брат, — сказал он, качая головой. — Я сделал это потому, что Кали попросила поступить так, как ощущалось для меня правильным. Она попросила меня посмотреть высоко в моём свете. Она попросила спросить ту высшую, более ясную часть себя, ту часть, что любит безусловно… и она побудила меня сделать то, чего хотела от меня эта часть. Она заставила меня спросить, что ощущалось правильным для тебя. Она заставила меня спросить, что ощущалось правильным для меня. Она заставила меня спросить, что ощущалось правильным для мира. Все три ответа были одинаковыми.

Лаская подбородок Ревика, видящий пожал плечами… плечами, которые сделались ещё более мускулистыми, чем Ревик помнил по тому времени в джунглях.

— …Как только я сделал это, — сказал Даледжем. — Как только я увидел, что она права, что те высшие части меня согласны с ней, я не мог сделать другой выбор.

— Не мог? — горько повторил Ревик.

— Нет, — Даледжем нахмурился. — А ты мог бы? Если бы ты любил меня?

Ревик нахмурился, стиснув зубы.

Прежде чем он успел придумать ответ, Даледжем поцеловал его, прислоняясь к его груди, языком и губами уговаривая его рот открыться. Ревик осознал, что целует его в ответ, отдаётся этому неосознанно, и вот уже он стискивал руками длинные волосы мужчины, терялся в его свете, притягивал Даледжема, чтобы сильнее открыть этот свет.

Когда Даледжем подчинился, Ревик издал непроизвольный стон.

Он снова поцеловал другого видящего, крепко обнимая его, хотя понимал, что может причинять ему боль.

Когда они оторвались друг от друга, они оба тяжело дышали.

Ладонь Даледжема опустилась на пах Ревика. Он посмотрел в лицо Ревика, те зелёные глаза остекленели, и он ахнул, когда Ревик вжался эрекцией в его ладонь.

Пальцы Ревика сжались, обхватывая лицо Даледжема ладонями.

— Объясни, — рыкнул Ревик, глядя на него. — Ты сказал, что тем утром хотел мне всё объяснить. Так объясни. Говори, бл*дь, Даледжем. Что это всё такое? Это видение «правильности» разрыва со мной?

Видящий закрыл глаза.

Затем, наклонившись ближе, Даледжем прижался лицом к лицу Ревика. После небольшой паузы старший видящий поцеловал его в шею. Он издал низкий звук, когда свет Ревика открылся, и посмотрел на него.

— Брат, ты понимаешь. Я знаю, что ты понимаешь. Поэтому ты так разозлился на меня той ночью. Именно так ты узнал… ещё до того, как я что-то тебе сказал. Поэтому мне не пришлось ничего тебе говорить. Ты понял в тот же момент, что и я… может, даже раньше.

— Я понял? — прорычал Ревик. — Что именно я понял, Даледжем?

— Я служу Мосту.

Ревик стиснул челюсти.

— И что? — он отпустил лицо Даледжема, резко откинувшись на спинку дивана. — Ты хочешь бл*дскую медаль? Свой комплект ангельских крылышек?

— Ты понимаешь, — сказал Даледжем, мягко прищёлкнув языком. — Я знаю, что ты понимаешь.

Ревик осознал, что его взгляд скользит вверх.

Он уставился на фигуру в белом вверху фрески и почувствовал, как его челюсти сжимаются.

— Значит, Кали сумела нас разлучить, — он повернулся, сердито посмотрев на другого видящего. — Ты это понимаешь, верно? Что их целью могло быть отлучение тебя от меня?

Даледжем покачал головой.

— Я так не думаю, брат. Она плакала, когда я сказал ей. Она плакала, когда я сказал о своих чувствах к тебе. Они оба казались удивлёнными, она и её муж.

— Тогда может, это была не она, — прорычал Ревик. — Я заметил, что Балидор и Вэш также не хотели видеть меня в Адипане, как только тебя забрали.

— Ревик… gaos. Нет, — Даледжем помассировал бедро Ревика, нахмурившись. Он покачал головой. — Нет. Ты знаешь, что это неправда. И ты сам так не думаешь. На самом деле нет.

— Тогда что правда? — прорычал Ревик.

До него дошло, что это, возможно, единственный настоящий вопрос из всего, что он спросил у другого мужчины. В его сердце зародилась боль, пока он пытался найти ответ на этот вопрос в своём свете.

— Каково моё предназначение, Даледжем? Какова моя правда? Что та высшая часть меня считает «правильным» для мира и всех в нём?

Даледжем посмотрел на него, и его зелёные глаза сделались печальными.

— Ты же знаешь, что я не могу сказать тебе это, брат. Но если ты останешься здесь, тебе всё станет ясно. Уверен, именно поэтому Вэш…

— Ты этого не знаешь, — Ревик сглотнул, уставившись в лицо другого мужчины. — Что я здесь делаю, Даледжем? Потому что всё ощущается так, будто меня отталкивают на обочину, чёрт возьми, прячут туда подальше… и это делает не только Кали. Или Вэш. Или Галейт.

Наблюдая за встревоженным выражением, проступившим на лице другого видящего, Ревик покачал головой и резко прищёлкнул языком.

— Ты и это не можешь мне сказать? А что-то ты можешь мне сказать, Даледжем?

— Прости, брат, — мягко ответил Даледжем. — Мне хотелось бы иметь такую возможность. Мне бы очень сильно этого хотелось… но я не могу. Правда не могу. Я могу лишь сказать, что ты здесь не забыт. У них есть для тебя работа, очень важная. Для этого ты нужен им здесь. По крайней мере, пока что.

Ревик постарался подумать над его словами.

Он чувствовал там правду.

Он также чувствовал Даледжема и понимал, что он говорит искренне.

Он силился услышать эту правду объективно, не теми своими частями, которые хотели наорать на Даледжема, или среагировать излишне остро, или услышать его слова в такой манере, которая приведёт к ссоре.

Но смутность формулировок была слишком сильной.

В итоге неспособность разума Ревика понять точный смысл за этой смутностью вызвал очередной прилив раздражения и интенсивного горя. Оттолкнув эти чувства, он посмотрел на Даледжема, стараясь не реагировать на печаль в его глазах.

— Кто просил о тебе? — спросил Ревик, сжимая челюсти. — Кто именно?

Даледжем пожал плечами, приподняв ладонь над коленом.

— Я не знаю, брат, — ответил он, вздыхая. — Кто знает хоть что-нибудь с этими существами? Кали лишь сказала, что знает — это должен быть я. Она видела меня с её дочерью… защищающим её… возможно, в одном из её пророческих видений. Она не могла рисковать жизнью своей дочери и отсылать меня. Даже ради тебя, брат.

Ревик сидел и старался думать.

Он чувствовал ту часть себя, что до сих пор хотела злиться, винить кого-нибудь. Но злиться даже сейчас было больно. Может, особенно сейчас, потому что он уже чувствовал, что Даледжем не останется.

Когда он поднял взгляд в следующий раз, видящий вытирал слёзы с лица.

— Всего лишь на одну ночь, брат, — сказал он. — Они дали мне отгул, чтобы повидаться с тобой, но я не могу отсутствовать долго… и не могу вмешиваться в твою работу здесь, — он поколебался, затем сказал: — Скорее всего, я не смогу вернуться. Они предупреждали меня об этом. Я не могу сообщить тебе подробности, брат. Мне хотелось бы… я знаю лишь то, что мы уйдём в укрытие, и узы между тобой и Мостом на данном этапе не могут быть очевидными. Это будет опасно для вас обоих.

Ревик кивнул, глядя на каменный пол под фреской.

Это он тоже знал.

Он не знал, откуда ему известно, но он наконец-то перестал задавать себе этот вопрос.

Это было бессмысленно.

Тем самым, он ощутил, как что-то в груди расслабилось, и он издал невесёлый смешок.

Он посмотрел на замысловатую фреску пантеона видящих, изображённую на камне.

Тулани, возможно, выбрал эту комнату намеренно. На самом деле, когда Ревик подумал об этом, он всё сильнее и сильнее уверялся, что монах привёл его сюда с неким намерением… хотя бы потому, что монахи Памира редко делали что-либо без сознательного намерения.

Зная Тулани, он посчитал бы это одолжением, средством напомнить Ревику о более широкой перспективе, окружавшей его значительно меньшие проблемы. Тулани посчитал бы это маленьким толчком сквозь боль, чтобы увидеть правду вещей.