Татия Суботина - Ради тебя
Когда Ян подъехал к своей сегодняшней цели, было около полудня. Дорога заняла у него больше времени, чем он ожидал. Кенгерлинский припарковал байк на виду, специально не став его прятать. Он знал, что это бесполезно потому как по периметру всей территории, где он находился, были расставлены камеры слежения.
Ян подошел к воротам, повернул лицо к камере, что примостилась в верхнем левом углу каменной ниши и подмигнул. Он надеялся, что любопытство хозяина превысит его жажду крови Яна и ворота откроются. Если же нет, то из-за сверхсовременной системы охраны, он никогда не проберется внутрь. Туда, куда крайне необходимо было попасть.
Но… сегодня удача была на его стороне.
Кенгерлинский это понял, когда услышал характерный звук щелчка и ворота почти бесшумно отъехали в сторону. Он не смог сдержаться от победной ухмылки. Но тут же опомнился и надел скучающую маску на лицо.
Нельзя было расслабляться. Только не в этом месте. Хоть Ян и подозревал, что как Вестник Смерти он не мог умереть, не возродившись, пока Смерть сам не пожелает избавиться от него, но существо, которому он решился нанести сегодня визит, могло обеспечить ему каждодневную смерть в мучительной агонии. Что никак не входило в его планы. По крайней мере, на ближайшее будущее. Ян был бы полным идиотом, если бы не смог признать очевидную опасность.
Поморщившись, он повел плечами и завел руку за спину, изображая потягивание. На самом деле, Ян осторожно убедился, что все кинжалы и острозубые звездочки именно там, где он прикрепил. Даже с оружием он не чувствовал себя в полной безопасности в этом месте, но за то избавился от чувства беспомощности, которое ненавидел испытывать. Ян привык побеждать. Во всем. Каждый раз, когда он проигрывал, это несло за собой чуть ли не физическую боль. А еще причиняло значительный урон по его самолюбию.
Ян стоял перед панорамой роскошного трехэтажного особняка, этот вид навевал на него тоску. Слишком много великолепия на один квадратный метр – раздражало, а еще тут же напоминало, что понтовитость не порок. Потому что подобным он также иногда страдал. Если уж ты обладаешь лучшим, то почему бы его не показать?
Его тяжелый взгляд скользнул по фасаду дома, высоким окнам и причудливой лепнине, что украшала колонны по обе стороны от крыльца. Может, и стоило признать, что хозяин усадьбы имел отличный вкус. Ян даже был способен испытать восхищение, будь он здесь при других обстоятельствах.
Ян бывал здесь всего несколько раз. Но все эти визиты произошли так давно, что по всем нормам приличия его уже давно не должно было быть в живых. Просто потому, что нормальные люди столько не живут. Но он не только стоял перед домом, живее всех живых, так еще и внешне совершенно не поменялся. Усадьба, как он успел отметить мельком, не претерпела кардинальных изменений. Разве что только похорошела и стала выглядеть еще богаче.
Маленькая поправочка делала Яну уступку.
Он уже столетие не был человеком.
Точнее был не совсем человеком.
Ян разозлился на себя, что вместо того, чтобы спешить поскорее закончить неприятную встречу, он стоял на лужайке перед домом и предавался идиотской философии. Подстегнутый этой горячей волной, несколько ступеней, что отделяли его от входа в дом, Ян преодолел без промедления. Воспитанный человек занес бы руку и несколько раз ударил бы по двери, извещая хозяина о своем присутствии, или же вжал бы кнопку дверного звонка. Но, во-первых, о том, что Ян был здесь уже знал не только хозяин, но и многочисленная охрана, иначе его вообще бы не пустили на частную территорию. А во-вторых, Кенгерлинский никогда не был вежливым. Поэтому он открыл себе самостоятельно и прошел внутрь дома, удачно сдержавшись, чтобы не пнуть дверь с ноги.
Внутри, как и снаружи, все дышало роскошью. У Яна не было времени детально рассматривать обстановку, хотя все, на что он мельком успел взглянуть, так и кричало: «дорого!».
Яна встретила тишина. Он, конечно, не рассчитывал на горячий прием, но был удивлен, что к нему вообще никто не вышел. Ни одной живой души. Ловушка?
Напряжение сковало его позвоночник.
Гнев забурлил в груди, медленно растекаясь по его телу, словно кровь мгновенно превратилась в лаву. Уже знакомое противное ощущение сдавило горло, пока Ян не стал задыхаться. Черт, а ведь все это не имело совершенно никакого смысла: безуспешные поиски, дикая одержимость увидеть ее еще раз, приход в этот проклятый дом. Они ведь с Дашей никогда не были друзьями. Подумаешь, переспали однажды. Разве Ян мало с кем спал? Но стал бы он кидаться на поиски каждой своей случайной любовницы? Ян знал ответ и это бесило его еще больше. Он мог тысячи раз доказывать окружающим, что причина в ее второй сущности, но… откровенно перед собой это не имело такой огромной важности. Или же может, причиной рвения все-таки было то, что она Банши и могла сыграть решающую роль в его мести? Знал бы кто, как он запутался!
По прошествии стольких дней, Ян осознал свои ошибки. Он не был с ней мил. Дерьмо, их близкое знакомство вообще началось с ее неудавшегося убийства! Ян сожалел, что плохо обращался с Дашей. Возможно, впервые в жизни он познал это чувство – сожаление. Ему не стоило так грубо обращаться с ней, не стоило скрывать информацию, провоцировать на ненависть и жестокость. Он сам загнал Дашу в угол, как дикую кошку, а потом ничего не смог сделать, когда она вдруг взбрыкнула и показала когти. И какая уже была разница, что Ян не собирался сдавать ее жнецам? Кенгерлинский сам взрастил в Банши недоверие, как экзотический цветок, а потом сам же не смог убедить ее в обратном.
Даша могла быть где угодно. И черт, он не имел никакого права, чтобы винить ее в том, что она не хотела его видеть и скрывалась!
Если бы у него только был еще один шанс…
Для чего?
Для мести или же для того, чтобы заслужить ее признательность?
На этот вопрос Ян пока не знал ответа.
– Вестник?
Ян резко обернулся, выхватывая знакомую фигуру, что вышла из тени. Мужчина был высок, почти на голову выше его самого, хотя на недостаток роста Кенгерлинский никогда не жаловался.
А еще он совсем не изменился. Все также широк в плечах, с натренированными мышцами и жестким лицом. Правда, татуировок с того времени, как Ян видел его в последний раз, стало намного больше. Одна из них, в виде абстрактных линий, поднималась по левой стороне шеи, обхватывая скулу. Ян догадался, что это изображение должно было немного перекрывать ужасный шрам, который шел от линии лба, пересекал переносицу и щеку, но на самом деле тату сделало шрам только заметнее. Ян усмехнулся от мысли, что мужчина специально поддерживал подобными деталями образ, чтобы внушать еще больший страх, чем он мог внушить своим несносным характером и второй ипостасью.
