Карина Демина - Черный Принц (СИ)
- Не устала?
Разве от такого устанешь?
Гранит спускается к самой воде, летит навстречу собственной тени, которая огромна и тяжела. Само море прогибается под весом ее. Того и гляди хрустнет каменная чаша дна, и море выльется в трещину…
- Корабль!
Парусник крался вдоль берега, и потемневшие, пропитавшиеся солью паруса его ловили ветер. Сверху корабль выглядел игрушечным, нелепым… медлительным.
- И еще один…
- Идут в Лагсат, это прибрежный городок, там склады, - Брокк по-прежнему держал ее крепко. - Если хочешь, завтра прогуляемся. Там вечная ярмарка. Оттуда начинается путь на Перевал, вот и свозят все, что только есть. Говорят, даже в сезон вьюг Лагсатский базар не закрывается.
Завтра?
Кэри попыталась обернуться, чтобы разглядеть лицо мужа.
- Сиди смирно, - проворчал он.
Приходится: упряжь держит крепко…
- Я был там однажды. Странное место, - Брокк наклонился и теперь говорил на ухо. - Там есть деревянные лавки в два этажа, старые, еще альвами выращенные… ты же видела?
…их собственный дом в долине, пребывавший в какой-то неизъяснимой полужизни-полудреме. Летом он просыпался, выпуская из стен тонкие побеги, которые садовник-полукровка срезал, утверждая, что сейчас все одно некому рост направить.
Ушли мастера.
А дома остались. И брошенные, забытые, тосковали по хозяевам, способным слышать их. Садовник подкармливал дом, заказывая подводы с навозом, который разбрасывал вдоль линии колючего кустарника, и тонкие змеевидные корни пробивали травяной покров. Они шевелились, и с ними шевелилась сама земля.
Смотреть на это было неприятно.
На стенах дома проступал рисунок жил, а в комнатах поселялся едва уловимый запах свежескошенной травы. Кэри дом терпел, с садовником мирился…
- В них торгуют редкостями… старым серебром или красным буком… каюн-камнем… на самом деле это смола измененных альвами деревьев, из нее делают лекарства. Или кожи дубят. Добавляют в стекла, ты помнишь наши красные кубки?
Не красные - пурпурные, насыщенного цвета, который исчезал, стоило кубок охладить. А нагреваясь, возвращался, тонкими полосами, вихрями и звездами, всякий раз вырисовывая новый узор.
- Альвийские куклы… шелк… и все, что еще осталось от их мира, - Брокк коснулся губами уха.
- Осталось немного?
- Немного.
Гранит скользил вдоль берега, который становился выше. Скалы срастались друг с другом в бурую громадину. Подошва ее, вылизанная морем до блеска, сияла на солнце, а вдоль хребта вытянулись седые ледники.
- Есть в Лагсате и обычные дома, человеческие, старые, но не древние. Там продают диковины, привезенные из других земель, ароматное дерево и масла. Маски из черного камня, говорят, это человеческие боги… говорят, за морем есть земли, где живут только люди, но это - совсем дикие люди. Они ходят нагими и не знают огня, а своим богам приносят в жертву других людей…
Это походило на странную сказку.
Чудесную сказку.
В ней было море и дракон, потерявшийся между небом и водой. Круглый шар солнца, наливавшийся характерной вечерней краснотой. Горы.
Брокк, близкий, как никогда прежде.
Гранит опустился на широкий карниз и сложил крылья. Его когти пробили седое покрывало старого льда, а шея вытянулась вдоль кромки, словно дракон не до конца верил в благоразумие наездников. Брокк спрыгнул первым и присел, забавно вытянув руки.
- Затекли, - пояснил он. - Сейчас сама прочувствуешь.
Он вытащил из сумки длинную веревку, которую пристегнул к упряжи, второй же конец закрепил на поясе Кэри.
- Страховка.
Ноги и вправду затекли. Сперва Кэри показалось даже, что она в жизни не сумеет их согнуть. Брокк же, опустившись на одно колено принялся разминать мышцы.
- Сейчас будет немного неприятно…
- Прекрати.
- Тебе не нравится?
В его глазах улыбка, а морщины не исчезли, стали глубже.
- Почему ты все время хмуришься, - Кэри стянула зубами рукавицу и прикоснулась к этим морщинам, стирая их.
- А я хмурюсь?
Холодная кожа, и из-под черного платка, которым Брокк обвязал голову, выбилась прядь. К ней прилипли искры льда.
- Хмуришься.
- Все время? - он смеялся.
Здесь, на вершине горы, с пропастью под ногами - Кэри чувствовала ее, отделенную лишь узким крылом Гранита - ее муж смеялся.
- Почти.
- Больше не буду, - он все-таки поднялся с колен и подал руку. - Идем… я покажу тебе горы.
…уже не синие и не зеленые, почти прозрачные, вырезанные наспех из громадной друзы хрусталя. И ледники теряют серость, глотают солнечный свет, тянут к нему хрупкие ветви кристаллов.
- Слышишь ветер? - Брокк стоит на краю. И потревоженный его ботинками снег сыплется в пропасть. Он здесь легкий, невесомый почти, и снежинки на мгновенье-другое замирают в пустоте, прежде, чем исчезнуть в черном зеве провала. - Закрой глаза. Не бойся, закрой.
Не боится.
Разве что самую малость, но сил хватает, чтобы поверить и, приняв руку, ступить к краю. А Брокк, оказавшись за спиной, смыкает руки.
- Знаешь, о чем он поет? - его голос вплетается в шепот ветра, а тот, обжигающе-ледяной, касается губ, забирая слова.
- О чем?
Для ветра не жалко. Он принес в подарок запах старого льда и мокрого камня, где-то внизу, на земле, такой вдруг далекой, реки бегут к морю.
- О свободе… - Брокк вытащил ленту из косы.
- Что ты…
- Подари ему, он будет рад.
И полоска атласа соскользнула с ладони.
- А ты… подарил?
- В первый раз, когда я поднялся сюда, я провел на вершине сутки. Здесь было… свободно.
Брокк расплетал косу, и ветер, бросив ленту, спешил помогать.
- Я словно наново научился дышать. Стало вдруг неважным все, что было внизу… война? Пускай. Дом? Я? Я стал… иным, но только здесь.
На краю обрыва.
- Внизу все вернулось на круги своя, но стоит появиться здесь…
…близость пустоты. И всего-то нужно, что решиться, сделать шаг, раскинув руки. Ветер обещает поймать, но правда в том, что ему вскоре наскучит игрушка.
Ленту он уже потерял.
- Не думай о плохом, - Брокк провел обледеневшей перчаткой по щеке. - Проголодалась?
…пикник над обрывом.
И плетеная корзинка, из которой выглядывает узкое горлышко винной бутылки. Клетчатая скатерть со знакомыми уже георгинами. Тентом, защитой от снега - полураскрытое драконье крыло. И свет, проникая сквозь него, красит белые глиняные тарелки розовым.
Подушечки. И медвежья шкура, на которую усаживают Кэри.
- Я не замерзла!
- Тебе так только кажется, - ее муж порой отличался поразительным упрямством, но на шкуре хватило места для двоих.
