Елена Пучкова - Приключения графини
Заклятие водяной спирали высосало всю Силу грифонов и те исчезли. Отправились «спать» и восстанавливать Силу в свои статуи.
Наверное, со стороны я смотрелась чудовищно. Хоть пиши гравюры. Волосы всклокочены, пальцы скрючены и выделывают резкие пассы, лицо, тоже, маска мучения, злости и ярости. Если кто-то видел… Маршрут мой пролег через Мартовский Парк, а закончился в речке. Начинался же с панорамы Георгиевского и Престольного дворцов и прилегающих к ним построек, фонтанов, декоративных кустарников и садов. Путь мой обозначился черным следом выгоревшей травы и деревьев, которые судя по запаху, еще тлели.
Мышцы дрожали от усталости. Переставляя непослушные конечности, я взобралась на крутой глиняный берег. Промокшие юбки опутывали ноги, тянули вниз. Федя беспокойно ржал, стоя по брюхо в воде.
Я стянула с себя платье, стараясь как можно реже задевать кожу на спине, куда угодило заклятие. Кожа горела, движение причиняло боль.
Повинуясь зову, Лили-Оркус выпрыгнул из амулета и вылечил ожог. За прошлый раз я рассчиталась с ним. Мой дух-помощник подрос. По размеру он сравнялся с домашней кошкой. Пообещав, что расплачусь с духом позже, я отправила его в амулет. К сожалению, накапливать долги перед духом входит у меня в привычку.
Замшевые сапожки утонули в Ольшенке, шляпа слетела во время скачки. Новое платье испорчено.
Босая, в нательной рубашке и брюках, с поцарапанными до крови руками — куда мне такой податься?
Я просто лежала на мокрой гладкой траве и смотрела в светлеющее небо, на сходящиеся в высоте макушки деревьев. На миг закрыла глаза… Когда открыла, стояла душная полуденная жара, на этот раз вполне естественная.
Иного выхода у меня не было. Взобравшись на коня, закрепив на поясе кинжал, я направилась в лазарет. Лазаретный ход для придворных и слуг находился от места моего «купания» недалеко. Грамоты у меня на руках, конечно, не было. Впрочем, мне не впервой пользоваться отводом глаз.
Волосы высохли, и теперь развивались по плечам. Скачка проветрила голову, окончательно разложив все мысли по полочкам. Вид мой вызывал слишком много вопросов, чтобы попасть вот так во дворец. Другое дело лазарет. Руки, от кистей до плеч, были располосованы красными воспалившимися царапинами — теоретически мне могла понадобиться помощь. Именно по этой причине я не стала просить Лили-Оркуса заживлять ссадины, царапины и синяки.
Чтобы избежать светских сборищ, которые заполоняли днем все ухоженные тенистые места парков, я свернула в густой лес Большого парка, двигаясь между деревьями и кустами. Пятнышки теплого света Эндимиона и Акидона ласкали кожу, где-то вдали от меня жужжали мошки, пахло грибами, в глубине березовой рощицы пел соловей. Я дышала и не могла надышаться. Смотрела и не могла насмотреться. Так соскучилась… Очень грело душу, что в моем лесу стоит такая же благодать.
Изредка я направляла Федю, он норовил забраться в малинник или выбраться на парковую прогулочную дорогу.
Я просто знала куда ехать. Это было также естественно, как видеть, пить или чувствовать запахи. Можно назвать это интуицией.
* * *… - Куда мы идем? — Дона дрожала, не смотря на тепло.
— К ручью.
Нас окружали могучие улихи, грабы, вдвое выше привычных, дубы. Лес казался заколдованным. Птицы молчали, только световые блики кружили вокруг. Позже, вспоминая, я поняла, что птицы смолкли из-за нас, а лес, и правда, был необычным, потому что имел заботливых хозяев.
— Откуда ты знаешь, что там речка? — пропищала Белла.
Нам было по двенадцать лет. Что я могла знать? Только чувствовать.
— Знаю и все.
Воспитательница повела нас на экскурсию, конечно, верхом. Нам же до тошноты надоели нудные экскурсии. Впятером, своей обычной компанией, мы решили изучить все сами. Отстали от группы, углубились в лес. Сначала было весело. Потом, ужаленная шершнем, кобыла Орэн понесла. Мы за ней следом. Когда Орэн справилась с лошадью, вокруг нас были одни деревья, без намека на какую бы ни было тропку.
Разумнее всего было вернуться по своим же следам. Но где там. Ни сломанных веток, ни приметных деревьев, кустов. Все чужое.
Речка обнаружилась за пригорком, с пологими берегами, быстрая, холодная и очень вкусная.
— И что дальше?
— Я так и знала! — воскликнула Дона.
— Куда дальше? — спросила Орэн. Смотрела она на меня. Мне кажется, что она догадывалась о природе моей интуиции, но никогда не говорила об этом.
Я прислушалась к себе. Действительно, я знала, куда надо идти. Перед мысленным взором словно разворачивалась карта местности, или скорее её подобие.
Повернуть слегка направо — выйдешь на широкую проселочную дорогу, продолжать заданный маршрут — в деревню. Внутри поселился живой компас. Верный надежный компас-помощник…
* * *Федька споткнулся о корягу и принялся хромать. Пришлось выбираться на обкатанную каретами дорогу. Пройдя без лишних вопросов пост гвардейцев лазаретского хода, я столкнулась с обозом раненных.
— Нимфа!
— Ты откуда, эй?
Я пожала плечами. Разговаривать не хотелось, тем более реагировать на глупые заигрывания.
— Эй, красавица…
— Лесная богиня!
— Отвалите от девушки, — это был очень хриплый голос. — Не видите плохо ей и без вас?
Принадлежал голос круглолицему пожилому мужчине, судя по остаткам мундира, подполковнику армейской пехоты. У него была глубокая длинная рана на груди, очень похожая на ту, что была у Дарена. С такой раной он еще умудрялся говорить.
Я подъехала ближе, рассмотреть. Чья-то потная рука обхватила мою лодыжку, с намерением затянуть меня на телегу. Выхватив кинжал я воткнула его… в податливое дерево телеги. Солдат успел убрать руку. И хорошо. Я научилась жестокости, он, возможно, когда-нибудь научится думать, прежде чем распускать руки.
— Да ты!… Обезумела что ли?! Чуть руку не проткнула!
— Держи свои руки при себе, солдат, — ответила я.
— Девушка, Вы не обижайтесь на него. Мы тут все без женского общества, вот и кидаемся, — подполковник говорил тяжело, с видимым усилием. Еще чуть и он провалится в обморок. Но нет, держится. Редкая, достойная внимания и уважения живучесть.
— Вам вредно говорить. Давайте, закрывайте глаза… — я потрогала воздух над раной. Сухой и колючий. К живучести можно приписать податливую структуру раны к магическому воздействию.
— Не нужно. Напоследок я хочу все видеть.
— Еще правнуков будете нянчить. Закрывайте, — я коснулась его лба, накладывая пелену забвения. — Дайте воды. Ну, живо!
Промыв рану, я накрыла офицера простынью. Рыжий рябой солдат перекрестился. Решил, дурной знак. Остальные, кто мог смотреть, и у кого было такое желание, пялились на мои ноги, грудь и задницу.
