Соня Сэнь - Колыбель чудовищ
16
Утро выдалось не по-июльски сумрачным и прохладным; город, казалось, был вовсе не рад прибытию господина Орсо. Каин, прогуливавшийся у припаркованной перед зданием аэропорта машины, то и дело бросал нетерпеливые взгляды на автоматическую стеклянную дверь, выпускающую толпы прибывших; прежде судьба не сводила его с Палачами, о которых он, подобно большинству Истинных, имел весьма смутное представление. Валентин восседал за рулем, молчаливый и невозмутимый, как индеец, но и в его взгляде читалось любопытство.
Наконец, Каин заметил Алекса и Аскольда, несшего в одной руке большой пластиковый чемодан, а в другой — продолговатый кожаный чехол, внутри которого явно покоился внушительных размеров меч. Впереди неторопливо вышагивал Палач собственной персоной. Глаза Каина, как нельзя кстати скрытые темными стеклами солнечных очков, сумели в деталях рассмотреть незнакомца. Палач был высок, строен и широкоплеч, имел пружинистую походку и длинные, чуть волнистые, волосы, то ли белые, то ли седые, резко контрастирующие с черным деловым костюмом (Каин, ожидавший увидеть некое подобие Блейда, брутальное и выряженное в кожу или, на худой конец, латекс, даже ощутил легкое разочарование). Но самым примечательным в нем, безусловно, было лицо. Оно было идеально правильным, безукоризненно прекрасным. Точеные черты — прямой изящный нос, чувственная, но жесткая линия рта, мужественный, но при этом аккуратный подбородок — могли бы принадлежать ангелу, допусти Каин их существование. Цвет кожи был ровным и сияющим, большие продолговатые глаза в обрамлении темных пушистых ресниц напоминали два кристально чистых желто-зеленых хризолита, а не поражали иномирной чернотой, как у большинства Истинных. 'И это — Палач?' — с некоторым недоумением подумал Каин. Впрочем, стоило Габриэлю Орсо подойти к нему вплотную, как Истинный физически ощутил исходящий от него холодок, заставивший его поежиться; глаза Палача, издали поражающие своей красотой, вблизи показались ему двумя ледяными звездами. Не придумав ничего уместнее, Каин молча склонил перед ним голову в знак приветствия; Орсо ответил ему легким кивком.
— Ты, должно быть, Каин, — произнес он на инканусе неожиданно приятным, негромким голосом.
— Да… господин Орсо.
— Габриэль, — поправил его тот. — Я не сторонник лишних церемоний.
Взгляд Каина скользнул по его рукам: они были заключены в тонкие кожаные перчатки, словно Палачу было холодно.
— Мера предосторожности, — пояснил Габриэль, без труда угадав его мысли. И добавил, позволив себе, наконец, легкое подобие улыбки, не коснувшейся его глаз: — А тебе следовало бы помнить, что первое впечатление зачастую обманчиво.
Каин недоверчиво хмыкнул — то ли на его лице слишком явно отражались его мысли, то ли Палач умел их читать. Что, в принципе, вполне могло бы быть правдой. Похоже, это ангелоподобное создание еще найдет, чем их удивить…
Валентин, с некоторой поспешностью выбравшись из машины (в силу комплекции вышло это у него не слишком изящно), представился и принял у Аскольда вещи Палача. Затем Истинные расселись по машинам — Габриэль, естественно, поехал с Александром, а Каин составил компанию Аскольду.
— Ну, и как он тебе? — поинтересовался Аскольд по дороге. — У меня от него мурашки по коже.
— Не такой, каким я его себе представлял.
— Он сам сказал тебе — первое впечатление не всегда верно. Когда он обращает на меня свой взгляд, у меня возникает чувство, будто меня просвечивают рентгеновским излучением…
— Так, вероятно, чувствуют себя люди под нашими взглядами, — с усмешкой предположил Каин. — Почему он носит перчатки?
— Думаю, таким образом он избегает прямых контактов с окружающими.
— С какой целью?
— Скорее всего, он — тактильный эмпат или что-то в этом роде. Такой дар встречается не только среди Палачей.
— Ну, я бы не спешил назвать это даром. Скорее, проклятием. Хотя я допускаю, что в некоторых случаях оно может быть полезным.
— Не удивлюсь, если, помимо прочих талантов, наш Палач обладает способностью к телекинезу и телепатии.
— Каковы бы ни были его способности, будем надеяться, они не обратятся против нас самих. Зачем ему, кстати, меч?
— Орудие возмездия, — пожал плечами Аскольд. — Традиция.
— Хорошая традиция, — вздохнул Каин и с сожалением добавил: — Были же дивные времена: звон металла… головы с плеч… фонтаны крови… стоны врагов… упоение битвой… А сейчас что?
— Смерть эволюционирует вместе с человечеством. А нам приходится приспосабливаться.
— Что ж, лучшим изобретением людей, без сомнения, станет машина времени. Я буду первым претендентом на ее испытание.
— Брось, Каин. Куда ты без своего харлея и ночных клубов?
— И то верно. По интернету еду домой не закажешь, опять-таки…
Аскольд рассмеялся.
— Ты неисправим. Но я рад, что твои шутки перестали источать яд. Общение с людьми явно пошло тебе на пользу.
— Мия тоже так считает.
— Если ты отказываешься вылезать из своего кокона на свет, свет однажды сам найдет способ пробраться в твой кокон.
— Намекаешь на Яну? Девчонка не пришла ко мне добровольно — ее в свой дом привел я.
— Это тебе так кажется. Вас свел случай, судьба.
— Нас свел Александр, — фыркнул Каин.
— Ну, если быть более точным, свел вас Перворожденный. Ведь это его 'дикий' напал на Яну. Остальные события были всего лишь цепной реакцией.
— Хм, действительно… Да ты стал философом, друг мой. Мия на тебя дурно влияет.
Аскольд лишь улыбнулся, ничего не ответив.
…По прибытии в дом Алекса, отказавшись и от бокала с кровью, и от 'свежего' донора, Габриэль сразу изъявил желание увидеть пленницу. Изабель перевели в подвал, где приковали к стене той же цепью, что некогда удерживала в плену Игната, несчастного 'дикого'. Вриколакосы Валентина не спускали с нее глаз. При виде беловолосого незнакомца девушка поднялась с пола, где лежала, свернувшись клубочком, и с вызовом уставилась ему в глаза.
— А это еще кто? Тоже будет пить мою кровь? — презрительно спросила она.
— Этого не потребуется, — ответил Палач и, сняв с левой руки перчатку, неожиданно ухватил вампиршу за запястье. Изабель дернулась, но пальцы Габриэля оказались крепче сковывавших ее цепей. Палач на минуту закрыл глаза, а когда открыл их, Истинным показалось, что они стали еще светлее, еще прозрачнее. Лицо его приобрело задумчиво-сосредоточенное выражение. Отпустив Изабель, он вновь надел перчатку и повернулся к Алексу.
— Теперь — дом, — коротко произнес он, но глава Семьи его понял.
