Люче Лина - Землянка для дракона
— Проходите, — негромко сказал тот самый чиновник, который встречал его, но даже не представился. Рикэн не упрекал его за это даже в мыслях: от нервозности даже перья на серых крыльях бедолаги стояли торчком, как и его волосы, а глаза лихорадочно блестели. "Наверное, это он отвечает за организацию встреч", — догадался офицер, проходя внутрь, и удивлённо замер: оказалось, что каждый входящий внутрь кабинета Сезара, напротив, оказывался снаружи.
В широком, немного вытянутом помещении отсутствовала внешняя стена, и удивлённому взгляду Рикэна предстал завораживающий вид на нежилую часть города, скалистую гряду, которая через пару мер, как он знал, переходила в так называемые застывшие — необитаемое никем, кроме птиц зоши, царство гор, скал, солнца и ветра.
Оцепенев в несвойственном ему замешательстве, он не сразу заметил хозяина удивительного помещения, больше похожего на террасу, чем на место для работы. Величайший разглядывал гостя, пока он уставился на скалы, словно провинциал, впервые посетивший столицу. Сезар стоял возле восточной стены, которая представляла собой сплошной монитор. Часть его была настроена на текстовые новостные каналы — причём не только горианские, заметил Рикэн, беглым взглядом выхватывая октианский язык, а также неизвестные ему языки других планет.
На экран, помимо новостей, транслировались изображения из публичных мест — центра города, водопада Шейи, но большая часть сейчас оставалась тёмной. В остальном обстановка походила на другие кабинеты чиновников, которые ему приходилось видеть раньше — несколько кресел, стол для переговоров, капсула для быстрого сна и отдыха, рабочее пространство, техника для коммуникаций, огромный настольный терминал для ведения записей и контактов с подчинёнными.
И всё же отсутствующая стена придавала этому помещению уж очень необычный вид. "Как же он работает, когда холодает или начинается дождь с сильным ветром?" — с недоумением подумал Рикэн, не успев пресечь дурацкую мысль.
— В таком случае стену можно и опустить, — с неожиданной доброжелательностью ответил ему Величайший, указав глазами на край потолка, в который, если присмотреться, был вмонтирован хитроумный механизм — выдвижная стена.
— Величайший, — очнулся Рикэн, изобразив неуклюжий от неловкости поклон, с которого и следовало начать вместо того, чтобы стоять столбом, размышляя об обстановке.
— Командир эс-Фарфе, — с непроницаемым лицом и каким-то немного насмешливым спокойствием во взгляде ответил Сезар, обозначив еле заметный кивок. — Вы похожи на отца, Рикэн. Как его самочувствие сейчас?
— Спасибо лучше. Благодаря…
— Коэре, — медленно и чётко произнёс Сезар, когда он замешкался, прямо и жёстко глядя на него. Рикэну показалось, что его взгляд режет, как лазерный пучок, которым ремонтники прорезают суперпрочный пластик на корабле, чтобы вмонтировать оборудование.
Офицер эс-Фарфе с детства не краснел так густо, как под этим взглядом. Он прекрасно понимал, что за несколько минут, что он находился перед Величайшим, тот уже три раза мог просканировать его и наверняка сделал это. А значит, видел и поцелуи с его сестрой, и знал об их чувствах. И о том, как он себя слабо контролировал, позволив себе недопустимо неуважительное поведение.
— Итак, вы любите мою сестру, — ровным голосом заметил Сезар. Рикэн был достаточно взрослым, чтобы понимать: обвиняющие интонации в тоне — плод его собственной фантазии. Что бы Величайший ни чувствовал, что бы ни хотел этим сказать — он никогда не покажет этого простому смертному. Эмоции Сезара, разумеется, дозволяется ощущать только близким.
— Да, я люблю её, — стараясь точно также избегать эмоций в голосе, ответил Рикэн, хотя его потряхивало от нервозности. И даже появилось лёгкое головокружение.
— Присядем, — неожиданно предложил Величайший и, не дожидаясь реакции Рикэна, опустился в ближайшее кресло.
Смысла встречи Рикэн всё ещё не улавливал. В арсенале Сезара, безусловно, наличествовали десятки способов продемонстрировать недовольство, без очного контакта. Равно как и нейтрализовать горианца, осмелившегося угрожать душевному равновесию члена его семьи.
— Знаете, что меня всегда поражало в горианцах? — вдруг спросил Величайший, прервав ход его мыслей. И, не дожидаясь ответа, продолжил, — Ваша уверенность в том, что мы, центарианцы, мыслим так же, как вы. Хотя вы вроде бы и знаете, что мы другие. И в глубине души даже признаёте за нами превосходство.
Рикэн невольно поднял глаза, пытаясь, как обычно, хоть немного почувствовать эмоции собеседника, чтобы понять, к чему он клонит, но чувства Сезара по-прежнему скрывались за мощным блоком. Снова покраснев, он стиснул зубы и отвёл взгляд. Его пронзило чувство беспомощности, отчаянной слабости перед лицом такого явного телепатического доминирования.
— Я не понимаю, о чём вы, — выдавил он.
— Потому что вы слишком заняты своими мыслями. Попробуйте отвлечься от них, тем более что ваши выводы по большей части не соответствуют действительности.
Теперь Рикэн готов был поклясться, что слышит добродушную насмешку. Но с чего Сезару быть добродушным с ним? Разве он не хочет испепелить его? Он бы хотел, на его месте…
— Моя сестра настроена серьёзно. Что вы намерены делать, эс-Фарфе? — спросил Величайший, вновь не позволяя додумать мысль до конца.
— Простите?
Рикэн не ожидал вопросов — зачем, ведь Сезар может просканировать его и прочитать любую мысль вместе со всеми сопутствующими эмоциями. Для чего ему тратить время на беседу?
— Я хочу знать о ваших намерениях в отношении моей сестры, — чуть более нетерпеливо повторил Величайший. И Рикэн подумал, что это такое витиеватое предупреждение насчёт нарушения приличий и прочего.
— Я не хотел её обижать, поверьте, — сухо ответил он. — Поверьте, этого больше не…
— Я не об этом вас спрашиваю, — с неожиданным раздражением в голосе оборвал его Сезар. — Эс-Фарфе, вы глухой? Я спросил, что вы намерены делать?
— Ничего, — процедил Рикэн, инстинктивно защищаясь от агрессии прохладным тоном. — Я оставлю вашу сестру, если только она сама…
— Значит, её чувства для вас ничего не значат?
— Как вы смеете…
— Значит, снова просто сдадитесь?
— Что значит — просто? — вспылил Рикэн. Он не повысил голоса, но тон, безусловно, мог бы считаться неуважительным. Вот только Величайший его спровоцировал. Выходит, он может показывать эмоции голосом собеседнику, только это наверняка какая-то хитрая манипуляция…
— Это значит, без борьбы.
Рикэн сжал зубы так, что едва не сломал их. Ему хотелось броситься на своего собеседника и ударить его или, как минимум, произнести нечто, о чём он, разумеется, потом пожалеет. Он бы, возможно, так и сделал, но в последний момент вспомнил об отце. Его гордость не стоит многолетней карьеры Яксина. Сделав несколько вдохов, Рикэн поднял взгляд на Сезара. Они оба знали, что тот уже все прочитал в его мыслях — но за мысли не наказывают.
