Элис Хоффман - Третий ангел
В номере было невыносимо душно; никто в них не проводил уборки, древняя система канализации то и дело давала сбои. Но это был именно тот отель, в память о котором мама долгие годы хранила на ночном столике белую керамическую пепельницу, украшенную зеленым львом.
— Когда-то он был для меня самым любимым местом на земле, — рассказывала Люси дочкам. — Мне было двенадцать лет, и «Лайон-парк» казался мне верхом элегантности.
В детстве воображение Мадлен даже рисовало живущего здесь настоящего льва; наверное, потому нынешним летом она и зарезервировала номер. Мать так восхищалась этим отелем, теперь превратившимся в непритязательную гостиницу. Что же касается льва, обитавшего во внутреннем дворике отеля, то он оказался старинным каменным изваянием, поросшим от древности мхом.
— Ах, этот… — снисходительно бросил клерк, когда Мадлен спросила о льве. — Когда-то его привезли из одного французского монастыря, и он уже несколько сотен лет живет в нашем саду. Он стоял там, даже когда самого отеля еще не было. Но недавно у него через всю спину прошла трещина, и мы просто не знаем, что будем делать, если наш лев развалится на части. Придется дать отелю другое название!
Она послала Полу заказное письмо, и он расписался в получении, так что прекрасно знает, что она его ждет. На карнизе окна ворковали голуби, а снизу, с Бромптон-роуд, доносился шум дорожного движения.
Остальные члены семьи — родители, тетушки и дядюшки, двоюродные сестры и братья вместе с несколькими американскими друзьями Элли — остановятся в нескольких кварталах отсюда, в отеле «Восточный мандарин». Мадлен же сказала родителям, что ее фирма заключила соглашение с одним небольшим отелем поблизости от Гайд-парка и поэтому ее проживание там ей ничего не будет стоить. А так как она занимается делами клиента, которому грозят неприятности из-за его теневых инвестиций, то нуждается в тишине и покое. В выбранном ею отеле не было ни кабельного телевидения, ни платных каналов, как не было и модных спа; имелся лишь небольшой зальчик, в котором гостям подавали обед и напитки.
Семиэтажное здание занимало большую часть квартала. И определенно не походило на тот раритет, о котором вспоминала их мать. Длинные унылые коридоры. По каждой из стен вдогонку одна за другой бежали крашенные в синий цвет двери с позолоченными цифрами номеров и замысловатыми стеклянными ручками. Все этажи были абсолютно одинаковыми — очень путаная для постояльцев система. Единственный лифт был рассчитан только на четырех человек, а витая лестница, поднимаясь вверх, все уменьшала и уменьшала свои ступени, так что на верхние этажи без риска оступиться могли взобраться лишь маленькие ножки ребенка. Полы на всех этажах отеля были покрыты шерстяной ковровой дорожкой одного и того же мрачного темно-зеленого цвета.
Номер, который заняла Мадлен, выходил окнами на улицу. В небольшой комнатке располагались кровать с белым покрывалом, комодик, старый телевизор, принимавший только четыре канала, и кондиционер на специальной подставке, хитрый прибор, делавший воздух в номере еще более жарким, несмотря на то что его пластиковая трубка выходила прямо в окно. Крошечная туалетная с ужасной ванной, снабженной лишь ручным душем, умывальник с раковиной находились в самом номере. Светильник под потолком и лампа на старомодном столике вносили свой вклад в обстановку. Но Мэдди до всего этого не было никакого дела; со времени ее весеннего визита главным для нее было вернуться обратно. Если Пол не придет к ней сегодня после обеда, она позвонит ему сама и оставит сообщение на автоответчике.
«Но тебе лучше прийти. Уж это-то ты должен для меня сделать. Впрочем, ты должен мне гораздо больше».
В ту ночь она спала лишь урывками. Но успела увидеть странный сон: ей приснилось, что она стоит на заднем дворе их дома в Коннектикуте и смотрит на огромный сикомор. К ветвям растущего у самого крыльца дерева были привязаны тысячи скелетов, а вместо листьев росли красные цветы. Мэдди подошла к дереву, протянула руку, чтобы сорвать один из цветков, и вдруг увидела, как на ее ладони появляются глубокие царапины. Цветы оказались вырезанными из стекла. И тут же в ее сон пришло воспоминание о том, что она испытывала, когда наносила себе те давнишние порезы. Тогда ей казалось, что это единственный способ почувствовать что-либо.
Позже сквозь сон она услышала, как незнакомый мужской голос выкрикивает какие-то слова. Мадлен проснулась, открыла глаза, но шум продолжался, значит, ей это не приснилось. Часы на столике показывали половину одиннадцатого вечера. Тут она окончательно пришла в себя, ибо ей в жизни не приходилось слышать таких гневных криков. Голос явно принадлежал англичанину, в первое мгновение она подумала, что это Пол, но потом поняла, что ошиблась. Этот шум доносился из номера напротив. Мадлен выбралась из постели и подошла к двери. Но смотрового глазка не было, и увидеть, что происходит в коридоре, не представлялось никакой возможности. Она хотела было приоткрыть дверь, но невидимый мужчина так ужасно громко ругался, что она побоялась оказаться втянутой в какую-нибудь историю, до которой ей вообще-то нет никакого дела. Поэтому Мадлен просто приложила ухо к двери, пытаясь понять, в чем дело. Но кроме «каждый раз» и «невероятно», ни одного слова разобрать было невозможно.
Она вернулась к кровати, нырнула под одеяло и прижала ладони к ушам. Так и лежала, дрожа, пока постепенно все тревожные мысли не вылетели из головы, а взамен них пришли воспоминания о том сикоморе, что рос в их дворе. Она вспомнила, как маленькими они делили с сестрой одну кровать на двоих. И как сильно она боялась тогда темноты.
Он пришел на следующее же утро. Элли отправилась на встречу с директором фильма, который снимался по ее книге. Последние эпизоды сценария при чтении показались ей немного общипанными, и Джорджи, которую собирались назначить дизайнером проекта, заехала утром за Элли и увезла ее с собой. Предполагалось, что работа может занять весь день и Мадлен будет предоставлена самой себе, вечером же они с сестрой должны были встретиться в ателье. Накануне состоялась последняя примерка свадебных нарядов, платье Мадлен оказалось превосходным, хоть его и следовало немного убрать в талии.
— Ты в нем похожа на цветок. На ирис, — улыбнулась Элли и добавила: — Не забудь, мы должны встретиться в пять.
О завтраке Элли позаботилась перед уходом, как бывало в их детстве: на столе стояли круассаны, хлопья, джем. Но есть Мадлен не хотела, разве что выпить немного кофе. Поэтому, вместо того чтобы возиться с едой, она заварила кофе покрепче и достала сигарету, хоть прекрасно знала: Элли не выносит, когда кто-нибудь курит в ее квартире. Что ж, еще одно правило будет нарушено.
