Rein Oberst - Чужой для всех. Книга 2
Подойдя к Грейвицу, майор Ремек осмотрелся вокруг, глубоко вдохнул прохладный освежающий воздух, подставил лицо восходящему солнцу, расплылся в улыбке от полученного заряда бодрости и с пафосом произнес:
— Красиво как, господин гауптман! Какое чудесное утро! Не правда ли?
-Кто, вы? — раздраженно, не поддаваясь на добродушные изречения Ремека, спросил майора Грейвиц. Он не узнал адъютанта командира 41 танкового корпуса. -Я, буду...
-Перестаньте фиглярничать, Грейвиц,— будто по носу щелкнул того Ремек, прервав уверенной фразой. — Обер-лейтнант, — бросил он через плечо дежурному фельджандарму, — гауптмана Ольбрихта и гефрайтера Криволапова сопроводите в мою машину.
-Слушаюсь, господин майор.
-Вы не имеете право, — Грейвиц не ослаблял своего напора.
-Имею, гауптаман. Имею!
-Вы ответите за самоуправство. У меня приказ оберст-лейтнанта Кляста. Лейтнант! — найдя глазами командира сопровождения, повел головой Грейвиц. — Выводите солдат.
-Не дурите, гауптман. — На него в упор смотрел крупнокалиберный пулемет и Рэмек поднял перчатку вверх. — Моя отмашка и вы с вашим эскортом пополните русское кладбище своими крестами. Какая неутешительная смерть. Не правда ли, гауптман?
-Я не понимаю вас, майор, — не сдавался Грейвиц.
-Вы опоздали, голубчик, — Ремек светился. — Многое изменилось. Вчера поздно вечером, в главном штабе сухопутных сил, подписан приказ о переподчинении 20 танковой резервной дивизии сорок первому корпусу генерала Вейдлинга. Корпус усиливается другими частями для создания на этом участке укрепрайона, как противовеса русскому наступлению. Ему придан особый статут центрального подчинения. Гауптману Ольбрихту, тем же приказом присвоено звание майор. Он идет в личное распоряжение командира корпуса. Я адъютант генерала.
-Не может этого быть. Почему в армии этого не знают?
-Потому что там служат такие 'тупицы', вроде вас Грейвиц. Обер-лейтенант! Выполняйте мой приказ.
Ремек был в ударе. Он впервые за свою служебную карьеру получил настоящую власть и действовал от имени Вейдлинга и наслаждался этой властью. Его распирало от удовольствия отдавать приказы.
-Я не думаю, Грейвиц, что в такое сладкое утро,— продолжил Ремек,— вы будете тревожить своим звонком сон командующего армии, кстати, он в курсе, а тем более фельдмаршала Буша. Вы согласны со мной, гауптман?
-Согласен. — Сквозь зубы процедил Грейвиц и отдал команду помочь перевести майора Ольбрихта в другую машину.
-Вот это другое дело, — самодовольно улыбнулся Ремек. На сердце у него отлегло. Он был рад, что успел перехватить Ольбрихта и выполнить приказ командира корпуса. С улыбкой и с распростертыми руками, он прошелся вперед. Ему навстречу вели ковыляющего, грязного, исхудавшего с воспаленным лицом Франца Ольбрихта в форме офицера Красной Армии. Его поддерживал невысоко роста солдат, в такой же ободранной униформе русского танкиста, с окровавленной повязкой на голове.
ГЛАВА 3
21 мая 1944 г. Лазарет 41 танкового корпуса Вермахта, район Мозыря. Восточный фронт.
Генерал Вейдлинг уже несколько дней находился в прекрасном настроении. Еще бы, с того света вернулся живым Франц Ольбрихт, его любимец, его опекун, настоящий офицер разведчик, сын лучшего друга Клауса Ольбрихта. Генерал ждал возвращения Франца и готовился к этой встрече. И этот долгожданный день наступил. Даже адъютант Ремек, сейчас ему казался не таким трусливым зайчишкой, мальчиком для битья. После того как он вырвал Франца из рук Кляйста, этого матерого 'абверовца', мастера хитросплетений, ловушек и интриг, адъютант несказанно вырос в его глазах, удостоился благодарности.
Не все сложилось в операции 'Glaube' удачно, как планировалось, почти все экипажи погибли, но тем не мене, основные задачи Франц выполнил. Карты русских раскрыты. По крайней мере, для него. И хотя Берлин не поверил шифровкам 'Арийца' и не поменял свое стратегическое видение на летнее наступление русских, в штабе сухопутных войск нашлись генералы, которые поддержали его. Ему удалось выбить дополнительные резервы и тем самым укрепить оборонительные линии корпуса. Основную скрипку в обороне сыграет переданная 20-я танковая дивизия, а также артиллерийские дивизионы, прибывающие с Рейха. Зная, дату наступления русских, и направления их ударов, можно основательно подготовиться. 41 корпус будет крепким орешком для танковой армий Батова.
Но главное — Франц жив. Мой мальчик жив.
Вейдлинг еще раз про себя поблагодарил Всевышнего Господа за спасение Франца и прервал свои эйфорические размышления. Штабной вездеход, притормаживая, уверенно подкатил к зданию лазарета, где находился раненый Ольбрихт.
Встречал командира корпуса, стоя у крыльца, полковой врач Ремус, Он был в белом халате, с непокрытой головой. Коротко остриженные с проседью волосы, разделенные на две части четким, классическим пробором, подчеркивали педантизм лучшего корпусного эскулапа, его высокую степень внутренней организации. Умные, внимательные глаза выражали доброжелательность и легкую степень любопытства. В руках Ремус держал дорогую, ручной работы, с костяным набалдашником, трость.
 -Добрый день, Герр -генерал! Рад видеть вас в хорошем здравии и прекрасном расположении духа, — подал голос Ремус, когда подошел к лазарету Вейдлинг. — Ваши просьбы я выполнил. Вот возьмите. Хотя все это обошлось мне уйму времени.
-Доктор Ремус! Виктор!— тепло поприветствовал рукопожатием того Вейдлинг. — Спасибо. Я никогда не сомневался в вашем профессионализме и порядочности. Прекрасная работа, — Вейдлинг взял трость и покрутил в руках. За Франца двойная благодарность. Вы единственный среди нас военных, делаете на отлично то, что умеете и то, что знаете, даже больше этого. Уверен, сумеете вырезать аппендицит, если понадобиться через анус, — Вейдлинг попытался сострить. — А нам, в отличие от вас медиков, при высочайшей военной организации и дисциплине не хватает порой самообладания признать свои ошибки и принять верное решение. Особенно этой заразной болезнью, мой уважаемый доктор, страдают те, кто незаслуженно обласкан и приближен на Олимп.
-Не благодарите меня Гельмут. Я не всесилен. А вот вырезать аппендикс через анус, — доктор искренне засмеялся, что слетел и повис на цепочке его монокль, — это уж слишком, но я подумаю над этим. Такая операция на Нобелевскую премию тянет. Спасибо за шутку генерал. Повеселили старика Ремуса. Проходите в мою обитель. — Доктор жестом руки пригласил того в лазарет. — Гауптманну Ольбрихту лучше. Он спрашивал о вас.
