Горгулья из главного управления (ЛП) - Приор Кейт

— Но кто-то должен.

Он скрещивает руки на груди и оглядывает меня с ног до головы. На мгновение мне кажется, что он собирается со мной поспорить. Я чувствую, как от напряжения у меня покалывает кожу.

Обычно в моем списке правил поведения на мероприятиях нет пункта «Не ссориться с коллегами», но, возможно, мне придется добавить его. По крайней мере, после этого.

Я беру напиток, который был готов стоять на стойке вечно, и опрокидываю в себя больше, чем следовало. Жидкая храбрость.

— Прежде всего, — подчеркиваю я, ударяя бокалом о стойку бара, — это часть неустойчивой и дорогостоящей бизнес-культуры. Выгорание реально, и отсутствие заботы о потребностях людей приводит к увеличению текучести кадров. Обеспечение большей справедливости с помощью гибкого графика и учета потребностей поможет вам сохранить лучших сотрудников.

Он удерживает мой взгляд на протяжении каждого слова, которое я ему бросаю. Это в комнате становится жарко или только мне в моей одежде?

— Во-вторых, нанимать и обучать новых людей в соответствии со стандартами дороже, чем удерживать своих лучших сотрудников.

Я бы не сказала, что это на самом деле два разных пункта, а не одна мысль, которую я разделила на две, чтобы звучало так, будто у меня есть целый список, но не похоже, что у меня было время подготовиться. Мне кажется, я таю под его пристальным взглядом.

Думаю, у меня получилось. Я его одурачила. Он смотрит на меня с каким-то восхищением, которого я не ожидала. Комната кажется меньше и не такой переполненной, как будто меня затягивает в нее.

Потому что я выигрываю.

— В — третьих… — я прерываюсь, чтобы покатать во рту тающий кубик льда, выигрывая время и пытаясь придумать третью вескую причину.

— На самом деле тебе не нужно меня убеждать, я просто немного спроецировал, — шепчет он, откидываясь на спинку стула и проводя рукой по волосам, расстегивая верхнюю пуговицу на рубашке.

Эти небольшие движения превращают его из просто костюма в Пике в кого-то более нормального, и меня озаряет, что на самом деле нельзя найти тут и там коммуны горгулий, как с другими видами; кажется, в каждом городе есть рынок гоблинов, квартал нежити и орочий продуктовый магазин; большинство культур процветают благодаря своему сообществу. После работы в Пик Дистрикта я никогда не встречала горгулью, которая не была бы яростно территориальной и к тому же суперпреуспевающей.

Все это в сочетании с его маленьким признанием вызывает короткое замыкание в моем мозгу. Я почти не верю, что он только что признался в этом.

— Что?

Он пожимает плечами, пряча легкий намек на застенчивость за своим стаканом, когда делает глоток.

— Я убеждал себя поговорить со всеми в комнате хотя бы по одному разу, а затем уйти, пока никто не видит.

Я настолько ошеломлена его комментарием, что несколько добрых мгновений едва могу моргать. Моя поза немного съеживается. Возможно, я немного переусердствовала, оценивая его. Я снова украдкой бросаю на него взгляд, и почему-то теперь бар в этом углу кажется немного менее подавляющим.

— Почему я не видела тебя раньше? — спрашиваю я и понимаю, что допиваю свой третий бокал. Я шумно помешиваю лед, пока вишенка со дна не окажется наверху горки, и я смогу вытащить ее и отправить в рот. Когда я заказывала что-то с вишней в составе?

Я улыбаюсь и чувствую, как алкоголь ударяет мне в мозг, когда мои губы смыкаются вокруг черешка вишни, а зубы отделяют его от плода.

— Я бы тебя заметила.

О, черт. Это звучит слишком кокетливо, особенно учитывая то, как я не могу отвести от него глаз. Я прочищаю горло и пытаюсь вернуть себе серьезный вид.

— Я имею в виду, я никогда раньше не встречала горгулью за пределами Пик Дистрикта.

Ногу мне в рот, кто-нибудь, пожалуйста, помогите мне. Вот почему я не должна пить со своими коллегами.

Он понимающе кивает. Он, вероятно, знает, что его присутствие немного необычно.

— Пик может быть довольно беспощадным. Я проработал там сто лет или около того, прежде чем мне пришлось уйти.

Я ему верю. Враждебное поглощение — это слишком мягкое название по отношению к некоторым приобретениям, которые я видела. Я сочувственно киваю.

— Это тоже, как правило, недоступно. Особенно для тех, кто не летает.

— Совершенно верно. Если ты не вписываешься в очень жесткую рабочую культуру, тебя размалывает в порошок. Я не хотел так жить, — говорит он, и это освежающее мнение приятно услышать. Я думала, что никогда не услышу конца истории о том, как все мои бывшие коллеги вскарабкались по корпоративной лестнице в ад.

Я почти говорю ему об этом, но мое внимание привлекает то, как он расстегивает манжеты, и, конечно же, мистер Безупречный надевает маленькие золотые с янтарем запонки в повседневный бар отеля в паре с часами на толстой цепочке и классным кольцом. Я прикусываю нижнюю губу в попытке не поддаться очарованию. Это не удается, потому что он начинает закатывать рукава своей рубашки. Когда он с удобством откидывается на спинку стула, рубашка натягивается на его груди, вновь привлекая мое безраздельное внимание.

Я слаба. О, это пытка.

— Это моя первая корпоративная встреча. Я вхожу в число новых сотрудников компании, — говорит он мне, поднимая свой бокал с темно-золотистым ликером на два пальца. — Но я уже работал в компаниях, которые сотрудничали с Зло Инк., прежде чем решил поискать руководящую должность более широкого профиля.

— Нет, не рассказывай мне об этом так, словно собираешься вручить мне свою визитную карточку, — стону я, прежде чем успеваю остановить себя. Возможно, было бы лучше, если бы он передал мне свою визитную карточку, чтобы я помнила, что должна налаживать связи или что-то в этом роде, а не заползать к нему на колени, чтобы я могла засунуть в себя два пальца чего-нибудь еще.

Он не расплывается в широкой улыбке, но я начинаю распознавать намек на веселье, который прорезает тени на его лице.

— Я здесь, чтобы познакомиться с людьми. Прямо сейчас мой приоритет — убедиться, что все в моей команде чувствуют признание за приложенные ими усилия. Я пытаюсь придумать что-нибудь получше этого, — говорит он со смешком и, поерзав на стуле, лезет в карман жилета и показывает мне лист с наклейками, усыпанный маленькими золотыми звездочками.

— О, это очаровательно, — смеюсь я. — Забудь все, что я говорила о том, чтобы удерживать и ценить давних сотрудников, золотые наклейки — это то, что нужно.

Он поднимает бровь, но, похоже, рад, что это меня позабавило.

— Не слишком покровительственно?

— Я не знаю, полностью ли ты понимаешь, насколько велика потребность в маленькой блестящей наклейке.

Я шевелю бровями, возможно, чересчур пьяно. Приличия забыты, я хочу наклейку, и я не знаю, как далеко я готова зайти ради нее прямо сейчас. К счастью, я не стану подробно останавливаться на этом.

— Что ж. Обычно я стараюсь включить примечание о причине, по которой я хочу отметить их работу. Поначалу я не думал, что моей прошлой команде они небезразличны, но все они начали вывешивать свои наклейки там, где я мог их видеть.

Он делает паузу на мгновение, прежде чем оценить меня, делая при этом глоток своего напитка.

— Если бы я был Совеном, я бы дал тебе наклейку за твое предложение о сохранении сотрудников. Это хорошая идея, и, очевидно, ты проделала работу, чтобы сформулировать ее.

Честно говоря, это было не то, что я ожидала услышать.

Все мое тело нагревается, и дело не в алкоголе. Мои внутренности липкие, как расплавленный шоколад.

Я не знаю, хотела бы я, чтобы он был моим боссом или… кем-то еще. Трудно удержаться и не думать о том, что я возбуждена из-за коллеги, когда я чувствую, как мои соски твердеют при мысли, что меня наградят наклейкой. Я отвлекаюсь на мгновение, размышляя, где бы он приклеил на меня золотую звезду. Может быть, на чем-нибудь сладком, например, на моей щеке. Или на ключице. Или на бедре.

Нет. Последнее, чего я хочу, — это вкладываться в парня, который эмоционально доступен только для акций фондового рынка и финансовых портфелей. Или, может быть, это третья вещь, которую я хочу, после повышения зарплаты и одной из тех действительно больших шоколадных скульптур. Я определенно недостаточно трезва, чтобы расставлять приоритеты.