Гавань (ЛП) - Кент Клэр

Но именно так мы каждый раз сливаемся воедино.

Его рот на моей груди — это уже слишком. Когда я не могу держать бедра неподвижно и вынуждена бесстыдно тереться о его эрекцию, я хватаю Джексона за голову и отрываю ее от своей груди. Затем я опускаю руку вниз между нашими телами, чтобы дотянуться до его твердого члена.

У него перехватывает дыхание, но я не пытаюсь подарить ему удовольствие. Мне просто нужно прикоснуться к нему. Прикоснуться к нему. Провести пальцами по его крепкому телу, по текстуре его кожи.

Джексон переставляет ноги так, чтобы оказаться на коленях, а затем раздвигает мои бедра еще шире, чтобы поласкать меня пальцами. Я мокрая, горячая и ноющая, выгибаю спину и сжимаю в кулаке простыню, пока он двигает рукой. Удовлетворенный тем, что я готова для него, Джексон приподнимает мою задницу, пока я не оказываюсь на одном уровне с его пахом, а затем вводит свой член внутрь меня.

Он чувствуется большим, напряженным и вторгающимся. Я делаю несколько судорожных вдохов, привыкая к ощущениям. К интенсивности удовольствия. Когда я расслабляюсь, Джексон начинает трахать меня.

Он полностью контролирует мое тело. Я обхватываю ногами его бедра, насколько могу, но в основном могу двигаться только тогда, когда он двигает мной. Толчки его бедер быстрые. Сильные. Мои груди покачиваются от движения, а волосы льнут к влажной коже щек и шеи.

Его глаза скользят вверх и вниз по моему телу. От моего лица к тому месту, где его член входит и выходит из меня. Мои глаза лучше приспособились, так что я могу видеть больше деталей. Его растрепанные волосы постоянно падают ему на глаза, и время от времени Джексон быстро встряхивает головой, чтобы убрать их с лица. На его обнаженной груди россыпь темных жестких волос, сильные, рельефные мышцы рук бугрятся и напрягаются.

У меня возникает мимолетное желание погладить их. Почувствовать их форму. Провести кончиками пальцев по его знакомым чертам. Откинуть со лба его густые локоны.

Я ничего этого не делаю. Оргазм туго скручивает мое нутро, и я развожу руки в стороны, чтобы надежнее ухватиться за простыни, когда пик приближается.

Ощущения нарастают, а Джексон трахает меня сильнее и быстрее. С тихим всхлипом я отпускаю простыню одной рукой и вместо этого потираю свой клитор.

Моя киска трепещет вокруг его члена. Это разрядка, но недостаточная. Не такая глубокая и интенсивная, как мне хотелось бы. Я продолжаю тереть клитор быстрыми кругами и мотаю головой взад-вперед, издавая невнятные звуки от неудовлетворенности.

Это не слово. Ничего связного. Но Джексон охает и выходит, опуская меня обратно на кровать. Затем он переворачивает меня на четвереньки и пристраивается сзади.

Меня поглощает ноющее ощущение, настойчивая потребность, которую я чувствую всеми костями. Я громко задыхаюсь, когда Джексон снова проникает в меня, сжимая плоть моей задницы обеими руками.

Он работает в том же быстром, грубом ритме, и на этот раз помогает угол проникновения. Я хнычу, когда оргазм снова нарастает. Мои волосы падают мне на лицо, и они развеваются от моего дыхания.

Джексон собирает их в кулак, чтобы они больше не падали мне на лицо. Затем он той же рукой давит мне на шею, пока мои локти не подгибаются и верхняя часть тела не ложится на постель, оставляя приподнятым только зад.

Он издает почти первобытный стон. Трахает меня так сильно, что пружины кровати стонут, а каркас кровати сдвигается по старому деревянному полу.

Теперь моя щека прижата к матрасу. Я стараюсь быть тихой. Я даже прикусываю нижнюю губу. Но я издаю беспомощный всхлипывающий звук, когда меня накрывает сильным оргазмом, вырывающимся из моей сердцевины и пронзающим все мое тело, вплоть до пальцев рук и ног.

Джексон знает, что я кончила. Даже ошеломленная ощущениями, я слышу грубый звук удовлетворения, который он издает, наблюдая за мной, чувствуя, как я кончаю вокруг него. Затем он, наконец, сбивается с ритма, даря мне несколько последних сильных толчков, затем вытаскивает свой член и влажно хрипит, несколькими толчками кончая мне на поясницу.

Мы остаемся в таком положении с минуту — я уткнулась лицом в кровать и задрала задницу вверх, он стоит на коленях позади меня, вцепившись в мои волосы. Единственный звук в комнате сейчас — это наше тяжелое дыхание.

Затем Джексон начинает действовать. Он хватает с пола предмет одежды — похоже, футболку, которую он носил сегодня — и быстрым, эффективным движением вытирает свою сперму с моей спины. Я переворачиваюсь на бок, разминая мышцы спины и бедер, пока не убеждаюсь, что могу двигаться, не морщась.

Затем я встаю с кровати, хватаю с пола свое платье, натягиваю его через голову, и иду за свечой со стола.

Ни я, ни Джексон не говорим ни слова, когда я ухожу, пробираясь по темному коридору и возвращаясь в свою комнату.

Там я писаю и немного привожу себя в порядок, прежде чем лечь в постель. Когда мои глаза закрываются на этот раз, мир не идет кругом. Я засыпаю меньше чем через пять минут.

Может, все было бы по-другому, если бы у нас были отношения, но это не так. Он мне не друг и не бойфренд, и мы не проводим вместе каждую ночь.

Но иногда я иду в его комнату после захода солнца. Мне это нужно. Не ради милых слов или ласковых поцелуев, а потому, что его руки, как мерцающий огонек той одинокой свечи — единственное, что способно прогнать ночь.

Глава 3

Когда стоит такая жара, как сейчас, мы стараемся выполнять большую часть самой тяжелой ручной работы первым делом с утра, даже до завтрака. Поэтому на следующее утро я встаю, одеваюсь и иду поработать в саду пару часов. Джексон и еще несколько парней укрепляют одну из стен по периметру, поэтому я не пытаюсь с ним разговаривать, пока этот проект и садовые работы не будут завершены.

Затем наступает середина утра, и я нахожу укромное местечко у ручья, чтобы искупаться, так как в этом году хороший уровень воды, и мыться так намного проще, чем накачивать достаточное количество воды в ванну в доме. Я уделяю время тому, чтобы расчесать свои мокрые волосы, чтобы они высохли на солнце без излишних изгибов и колтунов.

Когда я становлюсь настолько чистой, насколько это вообще возможно, я снова проверяю Молли, у которой со вчерашнего дня не наблюдается никаких улучшений.

Ну все. Я больше не собираюсь ждать.

Молли умрет, если мы не найдем ей какие-нибудь антибиотики.

Я еще не видела, чтобы Джексон возвращался в дом этим утром, поэтому направляюсь к сараю, чтобы поискать его.

Я нахожу его без рубашки, раскрасневшимся от жары и мокрым по пояс, потому что он только что окатил себя водой из дождевой бочки, чтобы охладиться.

Надо признать, то, как вода стекает по волосам на его груди и рельефным мышцам, весьма сильно отвлекает, но это слишком важно, чтобы позволить себе переключиться на что-то столь поверхностное. Я снова поднимаю глаза к его лицу и говорю:

— Эй, нам нужно поговорить.

Джексон трясет головой, расплескивая капли воды, и быстро вытирает лицо руками.

— Что случилось?

— Молли не становится лучше.

— Я знаю. Мне это нравится не больше, чем тебе, но мы больше ничего не можем поделать.

— Мы можем попытаться найти для нее какие-нибудь антибиотики.

Джексон не возражает сразу. Он с минуту пристально смотрит мне в лицо, как будто думает, переваривает или решает, что сказать.

— Мы не знаем, где найти антибиотики. Мы прочесали все возможные источники в окрестностях, а все остальное — чепуха.

— Мак — парень из сети, который вчера оставил записку — рассказал об одном районе на востоке Кентукки, который еще не был полностью разграблен.

Джексон хмурится, протягивая руку, чтобы взять сложенную записку, которую я ему протягиваю. Я вижу, как его карие глаза пробегают по каждой строчке, пока он читает. Этим утром на солнце они выглядят почти зелеными, хотя обычно кажутся более серыми.