Хаос (ЛП) - Карвен Анна

— И все еще не понимаю, зачем я тебе понадобилась, — ворчит она.

— Дворец попытается подавить слухи о том, что произошло на самом деле, но к настоящему времени почти все в империи будут знать, что Хоргуса зарезала его собственная наложница. Меченый Тигландер, не меньше. Это скандал. — У меня вырывается тихий смешок. — Скоро об этом узнают Иншади, и если они не будут знать наверняка, что ты действовала по моему приказу, то не заплатят.

Амали некоторое время молчит, глядя вдаль, пока мы пересекаем неглубокий ручей и входим в густую чащу стройных деревьев, все еще покрытых темно-зелеными листьями. Вскоре мы оказываемся в естественном коридоре теней, защищенном от яркого полуденного солнца.

Здесь так тихо. Мне это нравится.

— Значит, я для тебя всего лишь средство для достижения цели? — Ее голос становится ровным и холодным. Она наклоняется вперед, создавая небольшое расстояние между нами. Ее руки прижаты к телу, плечи напряжены. — Что это там было, Кайм? Завоевание?

Это первый раз, когда она говорит со мной таким мрачным тоном, и мне это не нравится.

— Я же сказал, что ты будешь разочарована, — рычу я, борясь с желанием обхватить руками ее шею и погладить нежную кожу. Сейчас она бы этого не оценила.

Все идет не так, как я хотел.

Недоверие и страх всегда все портят.

Но что мне теперь делать? Лгать ей?

Я не могу этого сделать.

Словно почувствовав напряжение между нами, Облако переходит на шаг.

— То есть когда ты спас меня от дворцовой стражи, то делал это не потому, что ты хороший человек, — произнесла она с дрожью в голосе.

— Я не хороший человек, Амали. И убиваю людей за деньги. У меня это хорошо получается. Это все, что я умею. — Я закрываю глаза, когда холод в моем черепе переходит в слабую колющую пульсацию. — Признаю, что у меня были не самые благородные намерения, когда впервые забрал тебя из дворца, но я был глупцом. И не видел со всей ясностью того, что находилось прямо под носом.

— Хоть что-то у тебя внутри чуствовало во мне не просто разменную монету?

Я открываю глаза и наклоняюсь вперед, вдыхая ее сладкий аромат.

— Ты хочешь, чтобы я повторял это снова и снова? — позволяю ноткам разочарования просочиться в тон голоса. — Я был ошеломлен твоей красотой, — признаюсь, совершенно не заботясь о том, знает ли она, какой эффект на меня оказывает. — Полностью очарован смертельным танцем и впечатлен твоей свирепостью. Я уважал твои намерения, но это было нечто большее. Что-то, что я не могу до конца объяснить. Возможно, это говорила во мне кровь тигов. Когда увидел тебя такой, — делаю глубокий, прерывистый вдох, когда мое возбуждение усиливается, — кровь внутри запела, и я понял, что должен обладать тобой.

— Галака, как правило, оказывает такое воздействие на мужчин. Очевидно, у тебя нет иммунитета.

У меня вырывается горький смешок.

— Ты не понимаешь. Я никогда не поддаюсь подобным порывам. Чтобы ты вот так нарушила мою концентрацию…

— Но ты все равно собирался забрать меня, под впечатлением от галаки или нет. Может быть, твои воспоминания о моем воздействии на тебя преувеличены.

— Амали. — Мой голос становится глубоким и сильным. Я скольжу ладонями по ее плечам, вокруг шеи, вдоль подбородка, слегка наклонив ее голову, чтобы она больше не смотрела на лес впереди. Я приближаю губы к ее уху, прижимаюсь щекой к ее щеке, ощущая теплую влажную кожу на своем холодном лице. — Ты заставила меня прийти за тобой. Неважно из-за золота Иншади или нет, я бы забрал тебя. Когда увидел, как эти мидрианские солдаты тебя били, что-то внутри меня оборвалось. — Я медленно целую нежную кожу чуть ниже ее уха. Амали вздрагивает. — Они умерли, потому что подняли на тебя руку. Не совершай ошибки, Амали. Ты определенно не просто средство для достижения цели. Я получу свое золото, но намерен оставить себе и тебя тоже.

Она снова замолкает, но на этот раз не отвергает мою близость. Мы сидим так долгое время, тишина между нами затягивается, пока Облако поднимается по пологому склону.

Затем Амали медленно выдыхает. По ее телу пробегает слабая дрожь, и я задаюсь вопросом, что все это значит.

— Ты не особо много времени проводил среди обычных людей, да?

— Я наблюдал за многими на протяжении всей своей жизни.

— Но ты никогда по-настоящему не говорил с нами — с совершенно обычными людьми. Ты всегда просто наблюдал, со стороны смотрел на происходящее. Но ты не опускался в грязь и дерьмо вместе с нами. Ты не знал, каково это — любить и терять, испытывать радость и разочарование… и быть совершенно беспомощным.

— Мне это не нужно, Амали. К чему ты клонишь.

— Ты знаешь только, как взять то, что хочешь… И теперь у тебя есть я. Даже если бы я хотела сбежать, ты бы никогда меня не отпустил, и ничего не могу с этим поделать. Ты спас меня от казни, и за это я буду вечно благодарна, но думаю, ты понимаешь, почему плохо реагирую, если меня удерживают.

— Основываясь на том, что ты сделала с Хоргусом, я склонен согласиться.

— И все равно говоришь, что собираешься оставить меня?

Возможно, идея запереть Амали в моей безопасной крепости, в конце концов, не такая уж хорошая.

Что же тогда нужно сделать, чтобы доставить ей удовольствие? Я понятия не имею, каковы брачные обычаи ее народа. Обучение Вэн не подготовило меня к таким вещам. А за воротами храма сексуальные потребности удовлетворяются проститутками в публичных домах. Мы не вступаем в интимные отношения.

Но я больше не Вэн. И могу делать то, что мне нравится.

— Ты была бы разочарована, если бы мои намерения были таковыми? Я буду обращаться с тобой, как с императрицей. Ты получишь все, что пожелаешь.

— Даже свободу? Могу ли я выбрать ее?

Нет, это нельзя.

Пытается меня проверить.

Я по-прежнему молчу. Как мне объяснить ей, что никогда раньше не встречал никого, похожего на нее? Что это гораздо глубже, чем простая похоть?

Я не могу смириться с мыслью о том, чтобы отпустить ее. Не находиться поблизости, не иметь возможности прикоснуться к ней, почувствовать ее запах или услышать ровное сердцебиение.

Конечно, я схожу с ума. Как это происходит? Она вообще понимает, что делает со мной?

Для такого монстра как я, который почти не испытывает эмоций, почувствовать это…

Вот почему я знаю, что никогда не смогу отпустить Амали.

Когда я с ней, то почти чувствую себя человеком.

— Ты не можешь освободиться от меня, Амали, — шепчу я, нежно поглаживая ее щеку кончиками пальцев. — Потому что уже владеешь мной.

Она испускает медленный, дрожащий вздох.

— Ты даже сам себя не знаешь, Кайм. Не полностью. Ты думаешь, что тебе не нужны эти низменные смертные слабости? — Она качает головой. — Ты все еще без понятия об этом.

— Тогда научи меня, Амали. Покажи мне, как стать мужчиной, ради которого ты бы отказалась от своей свободы, потому что я не знаю, как быть кем-то другим.

— Нет, — возражает она, обхватывая мои пальцы своими и отводя мою руку от своего лица. — Ты должен сам это понять. Покажи мне, что ты можешь быть со мной, не сковывая меня своей волей.

Напряжение между нами немного спадает, и я почти вздыхаю с облегчением. Я? И облегчение? Только она может делать это со мной.

Амали понятия не имеет, насколько это необычно — насколько она необычна.

— Вы бросаете мне серьезный вызов, миледи.

Наполовину удивленный, я перешел на светский мидрианский — раздражающую, чрезмерно цветистую речь, которую используют во дворце. Все Вэн изучают три разных диалекта мидрийского. Проникновение и имитация являются частью нашей подготовки. В любом случае, это, наверное, единственный раз, когда я смогу им воспользоваться. Это не значит, что я могу просто одеться, как придворный лорд, и смешаться с дворянами.

Увидев мое лицо, они все просто обосрались бы.