Улыбающаяся - Тростниковая птичка
- Ну да, - соглашалась с ней подруга, - Сайгон конечно уродец... Но сын главы рода.
Я уходил от дома вспомнив всю воинскую науку, стараясь чтобы мое присутствие было незамеченным, а на утро ссыпал желтые, потерявшие свой солнечный блеск, бусины Кайле в ладони, повернулся и ушел.
С тех пор я не принимал ничьих бус, не держал девушек за руки, и сундук с мехами просматривал и пополнял механически, потому что так надо, а я не хотел привлекать излишнего внимания.
Пару раз Терри пытался вызвать меня на откровенность, но я неизменно уходил от ответа, а год назад он загнал меня в угол.
- Большой Брат, ну вот что ты творишь? - сказал он мне тогда, - Мать себе места не находит.
Это был запрещенный прием, и брат знал об этом.
- Терри, я уже большой мальчик, чтобы обо мне беспокоится, - буркнул я, все еще надеясь уйти от болезненного и неприятного разговора.
- Да, большой. Через год с небольшим тебе уже тридцать будет. Ты думаешь, мы ни о чем не догадываемся? Или забыли о Прерванных Линиях? Или может быть ты забыл?
Я не хотел говорить этого, но, похоже, это был единственный выход из положения:
- Нет, я помню. И думаю, что пойду по путям Прерванных Линий.
Я видел Терри в разных ситуациях, даже в тех, в которых казалось, что выхода нет, но в этот раз выражение его лица меня испугало:
- Сай, почему? Как, как ты можешь так просто говорить об этом?
- Это традиция, маленький брат. Мужчина, который не смог создать семью до тридцати - бесполезен, и должен уйти за грань. Я помню об этом, и когда придет время - я уйду из жизни, как и положено воину.
- Сай, но ведь тебе предлагали бусины, и не один раз? Почему ты не можешь взять хоть у кого-нибудь?
- Потому, Терри, что я не хочу брать бусины 'у кого-нибудь'. Я хочу, чтобы бусины предлагали не экзотическому уродцу, не сыну главы рода, и не богатому жениху. Я хочу, чтобы моя невеста видела меня, Сая, как Уна видит Расмуса. А на меньшее я не согласен.
И вот теперь я лежу на заднем сидении машины сопровождения с закрытыми глазами, и думаю о невестах, что ждут нас в замке Нашер.
- Как он? - спрашивает Мист, успевший занять водительское место.
- Заснул наконец, - прислушивается к моему дыханию Терри. Тянется в проход и неожиданно подтыкает, как маленькому, стиранный и латанный плед, купленный когда-то нами на первом задании, и с тех пор путешествующий с нами в машине как талисман на удачу.
- Как ты думаешь, может ему в этот раз повезет? Так больно за командира, такой мужик мировой, и собрался по путям Прерванных Линий, - это снова Мист.
- Ты же знаешь, какой он упрямый, - вздыхает Терри, и я прямо вижу, как заостряются черты его лица и он отводит глаза, - услышал однажды, как его одна курица уродцем назвала, так теперь никого и близко не подпускает. Когда он жил в доме его отца, ему часто доставалось за то, что он на маму похож.
- Да их, женщин, не поймешь, - явно кривится Мист, - и чего им надо?
- Знал бы - давно бы Сая женил. Сам-то из-за него до сих пор не женился, я человек простой, мне особенного никого не надо. Но как его бросишь одного, пропадет ведь? - бормочет Терри.
- О, смотри, Нашер показался! - радуется Мист, - Командира будить будем?
- Пусть поспит, - просит Терри, - кто знает, что его еще там ждет?
- Кто знает, - соглашается Мист, и под мерный шорох шин по покрытию я наконец-то уплываю в сон.
3
К воротам города, раскинувшегося вокруг замка Нашер (между прочим, включенного во всемирное историческое наследие) я подошла примерно через час, влившись в поток других путников, которые постепенно, на перекрестках с тропинками, дорожками и дорогами присоединялись к общему движению. Пару раз мимо проезжал громоздкий колесный транспорт, словно сошедший с иллюстрации учебников по истории, оставляя за собой едкий запах. Толпа расступалась по обочинам, унося меня с собой, потом снова возвращалась на дорогу. К счастью - гужевого транспорта и верховых лошадей замечено не было, и я невольно перевела дух. Живых лошадей я видела немного, в зоопарке и в развлекательных парках, а последний раз я очутилась в седле в десятилетнем возрасте, и то только для того, чтобы папа сделал красивую фотографию для моей странички в соцсети. На меня поглядывали с любопытством, но заговаривать не решались, а я старалась идти, не поднимая глаз, и старательно прислушивалась. Говорили тут на местном диалекте всеобщего, вполне понятном, но немного архаичном, и я снова вздохнула с облегчением: оказаться еще и без возможности объясниться с аборигенами было бы очень некстати.
Выглядела окружающая действительность (если не брать в расчет моих спутников) вполне по земному: голубое небо только добавляло сходства с пейзажами изначальной. Желтое светило (к счастью одно) упорно карабкалось ввысь и ощутимо припекало сквозь темную, плотную джинсу. На Изначальной, в первые солнечные дни, я предпочитала носить головной убор, не смотря на поддразнивание родственников: в случае нарушения этой нехитрой техники безопасности мне приходилось отлеживаться в темной прохладной комнате, иногда более суток отходя от последствий перегрева. Вот и сейчас мне страшно хотелось прикрыть чем-нибудь свою яркую макушку. На ТриОНе и в воде, и в воздухе, в общем - везде присутствует микроскопическая взвесь весьма востребованного минерала юджинита: она безвредна для человека, но окрашивает небо и воду ТриОНа, а также волосы и ногти трионцев в целую гамму лилово-красных тонов. Мои волосы после почти трех лет жизни на ТриОНе из мышино-русых стали того самого насыщенного бордово-коричневого оттенка, который продавцами красок для волос гордо называется 'красное дерево'. Кстати, мне безумно нравился этот пикантный бонус жизни на ТриОНе: красные оттенки волос, ногти разнообразных бордово-лиловых оттенков, которые не нужно красить - только подпилить, ну, может быть, наклеечку или стразик добавить. Трионки же упорно пытались победить природу и считали высшим шиком краситься в набивший оскомину 'Изначальный русый' и носить 'французский маникюр'. Я с тоской посмотрела на свои короткие, аккуратные ноготки, и вздохнула: избавиться от длинных ногтей заставили всех учениц третьего курса, мотивируя это грядущей летной практикой и недопущением до сессии в случае отказа.
Людской поток останавливался в десятке шагов до темного проема ворот в белой, гладкой городской стене, выстраиваясь в некое подобие очереди. Я покорно замерла, уставившись взглядом куда-то между лопатками впередистоящего керимца в холщовой рубахе, явно никогда и ничего не слышавшего о дезодорантах, но играть роль бесчувственной куклы долго не смогла - замучило фамильное любопытство, и принялась осматриваться. Стены города тянулись вверх и вширь, под черепичной крышей располагалась крытая галерея, о чем свидетельствовали подслеповатые глазки бойниц, расположенные через каждые пять шагов. Тем временем очередь неспешно продвигалась вперед, и холщовая рубашка передо мной, не задерживаясь, проскользнула в город, а мне пришлось, чувствуя спиной любопытные взгляды, пройти с десяток шагов вперед и остановится перед городскими стражниками по их знаку.
