Марина Эльденберт - Заклятые любовники
«Больно дышать», – хочу сказать я, но мое горло напоминает раскаленную добела банку, набитую углями, вместе с ним полыхает и вся грудь. Вместо слов с губ срывается сипение:
– Дшт… но…
– Знаю, милая, – он гладит меня по щеке, – сейчас будет легче.
Слышу чьи-то шаги, Винсент вскакивает, буквально вырывает из рук проводника графин, и вода попадает мне на запястье. Когда его пальцы касаются шеи, из глаз летят искры. Я вцепляюсь в сползающее на пол покрывало, чтобы не кричать от нестерпимой муки. На миг темнеет перед глазами, а потом боль становится тише. Прихожу в себя, когда мои ладони касаются бархатного покрывала, Винсент склоняется надо мной, замкнув виски между пальцами. Чувствую легкие прикосновения: он использует магию армалов, и реальность обретает очертания, возвращаются звуки, цвет, тени. Мир продолжает раскачиваться, но уже не так быстро.
За сильной спиной де Мортена творилась какая-то суета, похоже, помимо нас, здесь были еще люди. Я попыталась повернуть голову, но он не позволил: продолжал чертить узоры, на шее, на груди, на лбу. У меня до сих пор не прошло чувство, что я проглотила воинственно настроенного ежа, хотя дышать стало легче.
Закончив со мной, Винсент резко поднялся и развернулся к миссис Эпплгейт.
– Какого демона я посадил вас на этот поезд?! Какого демона вы столько лет служите в ведомстве, если не можете справиться с одним недоделком?!
– Ваша светлость…
– Замолчите! Я доверил вам эту женщину, а вы ее чуть не убили. Так что оставьте оправдания при себе.
Жесткий властный голос де Мортена заставил поежиться, пусть его гнев был обращен не на меня, стало не по себе.
– Винсент… она… не… виновата. – Говорить было по-прежнему больно, поэтому между словами приходилось делать паузы. Никогда не думала, что у меня может быть голос, словно я простужена второй год или постоянно курила низкосортный табак.
Он обернулся: злой, как все демоны вместе взятые, но взгляд его полыхнул такой пронзительной нежностью и тревогой, что мне стало дурно.
– Лежите смирно, вы… магнит для неприятностей.
Честно, я и не собиралась вставать. Тело словно существовало отдельно от меня. Поворот головы – чтобы оглянуться, дался с таким трудом, словно она была чугунной. Я не представляла, что стану делать, если увижу своего несостоявшегося убийцу. Просто хотела знать, что его здесь нет, и его не было. Наверное, мужчину увели те люди, которые приходили, когда Винсент меня лечил.
Вместе с сознанием вернулся страх, и теперь меня колотило так, что кровать дрожала. На краю разума мысль-демоненок отплясывала бесконечный шальной танец: «Я-почти-умерла-я-почти-умерла-я-почти-умерла», – стоило вспомнить, как руки сдавливали шею, все внутри сжималось. А еще становилось холодно. Очень холодно.
– Где… этот… человек?
– Луиза, вы в безопасности. – От него веяло уверенностью и силой, а тепло во взгляде де Мортена подействовало как успокоительное: я глубоко вздохнула и закрыла глаза, отпуская страх.
– Покажите руку. – Тон его мигом стал прохладнее: судя по всему, он обращался к моей компаньонке. – Голова кружится?
Раздался странный хруст и короткий вскрик, я вздрогнула и вжалась в постель.
– Ваша светлость, – донесся еще чей-то голос из коридора. – Позвольте…
Я с трудом разлепила веки: как раз когда Винсент вышел из купе и захлопнул дверь. До меня доносились обрывки фраз, когда кто-то говорил громче:
– …Выживет…
– …Скажете, что взорвался светильник …
– …Отправить в Лигенбург…
О чем они говорят? Я не хочу возвращаться в Лигенбург! Мне надо к деду!
Я резко села на кровати, но мир перевернулся, я вместе с ним рухнула вниз безвольной куклой или бревном, если отбросить поэзию. Встреча с подушкой была мягкой и неотвратимой, а спустя миг рядом со мной уже оказалась миссис Эпплгейт.
– Миледи, вам нужно лежать!
Выглядела она неважно: на щеке ссадина и кровоподтек, лицо зеленовато-серого цвета, под глазами круги.
– Вам… тоже… – заметила я и добавила: – У вас… что-нибудь… болит?
– Нет.
– Серьезно? – другая бы на ее месте после такого не разогнулась, эта же набросила халат и стоит прямая, словно палку проглотила. – Кто… вы такая?
Та с бесстрастным видом пожала плечами.
– Мое имя вы знаете.
Потрясающе. Снова одни сплошные секреты. А главное, компаньонка у меня по последнему писку моды: с револьвером в комплекте и молниеносной реакцией.
– Помогите мне… сесть, пожалуйста. У меня потолок… перед глазами… плавает.
В купе снова заглянул Винсент.
– Через час поможете леди Луизе одеться и приведете в вагон-ресторан. С этим справитесь или нужна помощь?
У женщины побелели губы, и мне – вот неожиданность – снова захотелось запустить в де Мортена чем-нибудь тяжелым. Нельзя же быть таким жестоким!
Дверь захлопнулась с легким щелчком, компаньонка осторожно помогла мне приподняться, взбила подушку и поставила ее к изголовью. Медленно усадила, чтобы я снова не кувыркнулась навзничь. Только убедившись, что со мной все хорошо, отступила к кровати. Ее повело, и миссис Эпплгейт на миг прислонилась к стене. Я покосилась на сопровождающую, пытаясь прийти в себя: насколько это позволяли мои трясущиеся пальцы и остальное трясущееся все.
– Я могу… одеться сама. И помогу… вам, если… нужно.
– Не глупите.
Ой, да ладно. Меня только что чуть не придушили. Имею право.
К тому времени, как мы двинулись в сторону вагона-ресторана, уже рассвело. Новость о происшествии растеклась по вагонам, постоянно хлопали двери купе. Пассажиры выглядывали в коридоры, словно их постигла массовая бессонница, делали вид, что хотят позвать проводника, перешептывались. Версия взорвавшегося газового светильника взбудоражила всех, до меня то и дело доносилось взволнованное: «Кто-нибудь пострадал?..» – «На перроне стало светло как днем, а потом этот жуткий грохот…» – «Ох, это было так ужасно!..» – «С газом такое бывает, вот у моей сестры…» – «Меня больше беспокоит, на сколько задержится поезд. Мы уже больше часа стоим в Болдшире…»
Миссис Эпплгейт двигалась стремительно и вела меня, я же просто шла за ней, как девочка, вцепившаяся в руку матери. Не знаю, как называется это состояние. Первый этап – когда я мало что соображала и качалась в руках Винсента, как в колыбели, уже миновал. Второй – когда трясло так, что зубы стучали, тоже. И вот теперь навалилась звенящая пустота. Я словно со стороны наблюдала, как мы миновали последний переход и вошли. Сегодня обстановка поезда уже не казалась такой роскошной. Возможно потому, что в этой роскоши я могла остаться навсегда.
– …пострадает репутация поезда.
