Fallenfromgrace - Третье правило возврата
– Я бы не стала этого делать.
От неожиданности Ангел отдергивает руку и с перекошенным от ярости лицом смотрит туда, откуда раздается предупреждение:
– Ты еще кто такая?!
– Твой самый страшный кошмар, – звучит насмешливый ответ.
Ангел, доведенный до крайности неудачей при вызове Даргарона, грозно рычит и поднимается с меня, не забывая, тем не менее, оставить на руках сковывающий движения кольцевой щит. Как жаль, что я не могу рассказать Гриону о том, что и его сила может быть использована во зло… Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть, что за женщина решила противостоять ненормальному, как раз в тот момент, когда с рук безумца срывается белое пламя, летящее прямо на устроившуюся на одном из раздробленных камней незнакомку. За вспышкой не могу разглядеть, как она выглядит, и потому ударившая в нее с огромной силой магия заставляет жалобно застонать: сейчас, расправившись с нарушившей наше уединение магиней, он вернется и продолжит начатое… Я в ужасе от предстоящего зажмуриваюсь, но потрясенный ыопль Ангела вынуждает снова открыть глаза. Не в силах поверить в происходящее, я с удивлением и непониманием взираю на абсолютно невредимую женщину, спрыгнувшую с камня и теперь отряхивающую руки от воображаемой пыли. Ее обтягивающий черный комбинезон кажется до боли знакомым…
– Кто ты такая, демиург тебя разбери?! – вопль Ангела разрезает тишину лесной поляны, установившуюся после его атаки, и странным образом отражается от деревьев. Мне кажется, сам воздух стал настолько плотным, что смог оттолкнуть от себя порыв безумного мага.
– Аннигилятор, – спокойно взирает на него женщина с вьющимися темными волосами, и ее глаза в свете факелов кажутся мне темнее самой ночи…Боже, неужели?.. – Проводник магии в этом мире. Ну и просто соскучилась по тебе, сладкий.
Насмешливость тона не идет ни в какое сравнение с тем, что обещает Ангелу выражение лица женщины. Я–то уже догадалась, кто это, а вот убийца соображает на целую секунду дольше:
– Кловис…
Его срывающийся хрип заставляет женщину удовлетворенно улыбнуться:
– Я искренне рада, что ты еще не забыл, что сотворивший твой мир демиург был не один.
– Я не звал тебя! – восклицает Ангел, одновременно с этим падая на колени и со священным трепетом взирая на богиню. А я никак не могу увидеть Гриона, чтобы попрощаться…теперь я абсолютно уверена: после вмешательства Кловис Ангелу не жить. А значит, вместе с ним погибнет и муж…
– Даргарона ты все равно не докричишься, – пожимает плечами Кловис, мельком взглянув на меня. – Все твои жертвы, Малькольм, были напрасны. Никто не придет. Ты запятнал свое имя кровью – о каких желаниях вообще может идти речь?
Малькольм? Его зовут Малькольм. Из глаз тихо капают слезы – я стараюсь собрать последние силы для того, чтобы успеть почувствовать Гриона в последний раз. Прости меня, милый. Я не смогла…
– Я действовал из лучших побуждений! – горячо возражает Ангел, но Кловис лишь смеется в ответ. Я смотрю, как от смеха колышутся ее крупные кудри, и понимаю, что сейчас истинный убийца подписывает себе смертный приговор. – Я знаю, вы можете повернуть время вспять!
– Столько бессмысленных смертей – и ради чего? – прерывает поток готовых сорваться с его губ объяснений богиня. – Чтобы снова совершить их и вернуться назад, чтобы испытать удовольствие от лишения других жизни и вершить собственные желания, уподобившись демиургам? Кто ты вообще такой? Червь, возомнивший себя силой только потому, что все в мире пошло кувырком и тебе перепала часть силы, которая никогда не должна была достаться? Да–да, – она выставляет вперед ладонь и брезгливо машет ею, словно отгоняя от себя тлетворный запах мага–убийцы. – Избавь меня от своих глупых объяснений. И пойми, наконец, Даргарон давно покинул твой убогий мир.
– Я покончил с недостойными! – не останавливается Ангел. По–другому я вряд ли смогу его называть…
– Недостойными? – морщится Кловис. – А дети в чем провинились? – она подходит к мужчине почти вплотную. Я вижу, как от последней фразы убийца застывает, а потому не предпринимает никаких действий, чтобы освободиться, когда Кловис наклоняется и хватает его за волосы на загривке.
– К–к–какие дети? – хрипит Ангел, голова которого теперь в полной власти богини.
Она разворачивает его лицом ко мне и сообщает спокойным тоном:
– Убивая Виолу, ты сначала уничтожил живущую в ней жизнь. Ребенок должен был родиться таким же светлым элементалем, как и его мать. Александра Гард так же была беременна, когда ты напал на нее. Представляешь, что она пережила перед смертью?
Из горла Ангела доносится сдавленный хрип. Я понимаю, что он принимает на веру все слова Кловис – боги просто не умеют лгать. И что творится сейчас в душе убийцы, известно, наверное, только покинувшему нас Даргарону. Я смотрю на происходящее без интереса: это всего лишь еще один шаг на пути к смерти Гриона. А то, что Ангел умрет, мне вскоре становится ясно: Кловис отходит от него, не желая быть вовлеченной в то, что начинает твориться с мужчиной. Она подходит ко мне, опускается на колени и освобождает руки, одновременно аккуратно перекладывая голову к себе на колени:
– Ты сама не раз слышала: он был помешан на детях. Эта новость стала для него собственным приговором. Его тьма начнет поглощать свет. Свет станет бороться с тьмой. Две противоположные силы убьют сознание. Они отправят его в небытие. Прости, что тебе пришлось все это пережить.
Я понимаю, что имеет в виду богиня. Мой свет устроен таким образом, что всегда служит во благо. Я никогда не смогла бы совершить того, что шло вразрез с моими представлениями о справедливости. Пока Ангел был свято уверен в том, что творит благое дело, свет ему подчинялся. Но камнем преткновения обернулась любовь к детям: узнав, что собственными руками убил двоих, он сообщил свету о совершенном злодеянии. И сила вышла из–под контроля, перестав быть дружелюбной. Вместе с тем включился его дар поглощения…Ангелу было суждено умереть от себя самого…
Я наблюдала бесконечные минуты агонии мужчины, лежа на коленях у Кловис. Слезы продолжали катиться – я понимала, что сейчас маньяк по капле забирает и жизнь Гриона тоже. Чем Кловис сможет помочь? Она принесла в мир магию, жизнью–то его награждал другой. Другой, который навеки для нас утрачен…
– Ты все еще можешь изменить, – где–то на границе сознания и беспамятства слышу я. – У тебя будет такая возможность, Виола. Но за нее придется заплатить высокую цену.
– Какую? – безразлично и безжизненно спрашиваю я.
– Осознанием. Принятием. Прощением… – загадочно отвечает Кловис, смотря на меня большими темными глазами. Кажется, я где–то уже об этом слышала.
