Лина Люче - Землянка для дракона
— И не верьте. Просто решите, желаете ли быть здоровым правителем планеты или больным тайным советником. Вот и весь выбор.
— Пожалуй, я воздержусь.
— Как пожелаете. Мы найдём, кого поддержать вместо вас. Вопрос двух-трёх лет, — небрежно заметил Эльтесеин, выпуская его из увода и делая вид, что намерен уйти.
— Стойте!
В глазах Сачча теперь плескалось отчаяние. Отчаяние ребёнка, которому подарили лучший подарок на свете — и тут же забирали его.
Эльтесеин посмотрел на него с тщательно скрываемой жалостью: октианец, ребёнок внутри него, даже не знал, что такое настоящий подарок и как получить его. Он даже не знал, что никакой пост правителя планеты никогда не окупит его потери. И хорошо, что не знал, тут же мелькнуло в голове у Сезара. Если бы он узнал, что такое по-настоящему любить, он просто не смог бы жить без этого.
— Соглашайтесь, Сачч. Это ваш единственный шанс, — честно сказал Эльтесеин. "Может, когда-нибудь… бывают же чудеса", — подумал он, глядя на несчастного больного человека, стоявшего перед ним.
Пару часов спустя, изрядно вымотанный тяжёлой процедурой лечения, Эльтесеин вернулся домой, чтобы найти сонную, истомлённую Ариадну в её спальне.
— Как ты? — тихо спросил он, проводя костяшками пальцев по щеке жены, едва удерживаясь от того, чтобы не забраться к ней под одеяло.
— Хорошо, — улыбнулась она, глядя ему в глаза. — Я хотела бы поговорить с тобой.
— Мне надо возвращаться на работу через час. Куча совещаний, — с сожалением отозвался Эльтесеин. — Как насчёт вечера?
— Хорошо. У меня тоже много планов, — улыбнулась Ариадна. — Я ведь теперь могу участвовать в благотворительных мероприятиях от твоего имени, да? Я хочу помочь.
— Разумеется. Но только если хочешь. Не перегружай себя сразу, ещё успеешь загрузить себя делами.
— Я устала сидеть одна дома.
— Я ведь тебя не запирал.
— Знаю, но мне трудно было в этом непонятном статусе невесты. Я не хотела куда-то лезть, а потом…
— Ты моя, — перебил Эльтесеин, почувствовав её невыплаканные слезы. — Просто забудь все эти сомнения. Мы вместе, и я тебя уже не отпущу.
— А я никуда и не собираюсь уходить, — серьёзно ответила она и потянулась за поцелуем.
И вместо того, чтобы ограничиться одним, Эльтесеин всё же сдался и залез к ней под одеяло, срывая одежду с себя и с жены, торопясь заняться любовью так, словно у них было не больше минуты.
— Как Коэре? — спохватился он час спустя, спешно одеваясь, чтобы лететь в Сезариат. Эльтесеин не видел сестру давно и держал связь в основном через Ариадну. Он не увлекался гиперопекой, но всё же считал необходимым держать её в поле зрения, особенно учитывая недолеченную травму. Обычно Ариадна просто отвечала, что с его сестрой всё в порядке, но в этот раз помедлила, и её внезапное смущение насторожило Эльтесеина.
— В чём дело? — медленно спросил он, даже прекратив заправлять рубашку в брюки.
— Э-ммм. Обещай, что сохранишь спокойствие, — взмолилась его новоиспечённая жена, и тут он понял, что есть серьёзный повод для беспокойства.
Рикэн.
Советник эс-Фарфе смотрел на сына полным осуждения взглядом:
— Я не знал, Рикэн, что доживу до дня, когда мой сын спятит.
Узнав о встрече, которую Сезар назначил с его сыном, Яксин поспешил на "Чёрную звезду", чтобы встретиться с Рикэном первым, из первых уст узнать, в чём дело. Ведь кому, как не Первому Советнику Сезара, было отлично известно, что Величайший не назначает встреч с простыми офицерами ни с того, ни с сего. Даже если это командир одной из лучших наёмных команд на Горре.
Он сразу предположил, что это что-то личное, и не ошибся. Но даже в самом буйном приступе фантазии Яксин предположить не мог, что дело личное настолько.
— Странно. Я чётко помню, как ты говорил мне, что никто не властен над чувствами. Правда, тогда я был маленьким, и разговор шёл о твоих чувствах, — парировал Рикэн, не дрогнув ни единым мускулом лица. По телепатическому уровню отец и сын были равны, и Яксин не мог заглянуть в его эмоции — понять, как он переживает на самом деле. Отец мог лишь догадываться.
— Давай уточним кое-что. Сначала ты заигрывал с невестой Величайшего, а затем переключился на сестру — и теперь оправдываешься какими-то там чувствами?
— Я люблю её.
— Которую из? — закипая, процедил эс-Фарфе-старший.
— Коэре, разумеется.
— Не смей называть Величайшую по имени.
— Отец, не будь таким ханжой. Мы дружили несколько недель. Мы целовались. А теперь она под моим пре-сезариатом как подчинённая — и, заметь, это была не моя идея.
— Величайшая под пре-сезариатом у горианца. Абсурд! — фыркнул Яксин. — Ты не понимаешь, что ты несёшь. И чем это чревато.
— Отец, я уважаю Величайшего. Если он захочет наказать меня — его право. Но я пока не вижу причин, за что. Разве что захочет отомстить, но…
— Ради великого Космоса, замолчи, Рикэн. И не смей допускать даже неуважительных мыслей, не то, что слов.
— Да я не допускаю. Я просто не понимаю, чего ты хочешь, пап.
— Ты уже давно взрослый…
— Вот именно.
— Но ты всегда будешь моим сыном. И я люблю тебя.
— И я тебя тоже.
— Тогда, ради Космоса, выслушай меня. Ты должен принести Величайшей извинения за своё поведение. Ты не имел никакого права…
Яксин вдруг побледнел и сел на кровать, обернувшись, а Рикэн встревоженно бросился к нему:
— Папа!
— Сейчас пройдёт. Немного шалят нервы, и…
— Я вызову врача.
— Не надо врача. Просто послушай. Ты должен это прекратить — это бессмысленно, ты ведь понимаешь?
— Я понимаю. Она — нет.
— Потому что ты сделал глупость и вёл себя недостойно. Женщины уязвимее, чем мы. Ты не имел никакого права целовать ту, что не приходится тебе невестой. И тем более глупо было повторять эту ошибку. Неужели ты думаешь, что десятки поколений наших предков были глупее тебя и придумали правила приличия ради развлечения?
— Нет, — Рикэн прикрыл глаза и сел рядом с отцом на кровать. В его каюте не хватало свободного места, и он переживал, что отцу не хватает воздуха, но открывать дверь и рисковать тем, что кто-то услышит этот разговор, было нельзя.
— Не волнуйся так. Я сам в состоянии отвечать за свои поступки, — успокаивающе заметил он, хотя и ощущал растущую тревогу. Рикэн понимал, что ходит по лезвию, но в ту секунду, когда прилетел отец, до него впервые дошло, что немилость Сезара может сказаться не только на нём.
То, что ещё несколько дней назад казалось невинной шалостью, зашло слишком далеко, подумал он. И не успел Рикэн осознать эту мысль, как его отец побледнел ещё больше и стал заваливаться на бок, хватая воздух ртом. А через мгновение потерял сознание.
