Елена Хотулева - Сумерки памяти
— В общем-то, на этом я вполне могу закончить рассказ об этой жизни, — сказала я вставая. — Потому что дальше я видела только отрывочные картины о том, как мы прожили там до глубокой старости, и как, умирая, ты все время держал меня за руку, боясь расстаться.
— И значит, там не было никаких магических заклятий? — спросил он, подходя ко мне. — И чернокнижником был там кто-то другой, и колбы с ретортами стояли совсем в ином доме?
— Да, хотя я и не понимаю, как этот человек мог так ошибиться. Возможно, он принял тебя за отца моего мужа, или просто перепутал эту жизнь с какой-то другой. Не знаю. А что ты можешь мне сказать по этому поводу?
— Я думаю, что только что ты стала свидетелем прекрасной иллюстрации того, что порой настоящая любовь способна привязать человека гораздо сильнее, чем магические заклятья. Что же касается значимости именно этого воплощения в нашей нынешней судьбе, то, честно говоря, я сильно сомневаюсь, что с 1320-го года у нас ни разу не было повода вернуть долги этой жизни, если таковые вообще имели место…
— То есть, ты хочешь сказать, что из той жизни до наших дней не дошло ничего, кроме этих воспоминаний?
— Думаю, да. Хотя увидеть ее все-таки следовало, потому что иногда одними такими воспоминаниями мы можем оборвать различные невидимые, и едва ощутимые нити, тянущиеся из далекого прошлого и не позволяющие нам спокойно жить.
— Ну, хорошо, — сказала я помолчав, — с 1320-м годом я разобралась, а как быть с тем, живой ты человек или нет? Объясни мне это.
Он обнял меня и, немного подумав, сказал:
— Понимаешь, существуют вопросы, на которые только ты сама должна найти ответ, потому что иначе…
— Что иначе?
— Иначе ответ будет бесполезен.
— Тогда подскажи мне только, в какую сторону мне следует идти, чтобы отыскать правильное решение этой задачи?
— В какую сторону? — улыбнулся он. — Да именно в ту, в которую ты идешь все это время.
* 22 *
— Здравствуй, — сказала я, проходя в гостиную. — Ты меня давно ждешь?
— Да, — улыбнулся он, — больше тысячи лет.
Мы рассмеялись и сели на диван.
— Хочешь куда-нибудь поехать?
— Думаю, нет, — сказала я, откидываясь на спинку, — почему-то сегодня мне хочется просто сидеть и пить чай. А что, у тебя были большие планы?
— Нет. Кажется, я испытываю те же желания, что и ты. Поэтому давай просто посидим и поболтаем.
Мы вышли на освещенный солнцем балкон, и подошли к перилам.
— Смотри, твои соседи снова играют в шахматы! — воскликнула я. — Тебе никогда не хотелось с ними познакомиться?
— Зачем. Их и так все знают, и кстати сказать, тот, который играет белыми — более приятный в общении, чем второй. Такова жизнь, и тут уж ничего не поделаешь.
Я отошла от парапета и села в кресло.
— Хочешь, я развлеку тебя историями «о днях прошедших давних»? — спросила я, наливая в чашки чай.
— Неужели ты вспомнила что-то еще?
— Да, очень много, хотя далеко не во всех этих видениях мы оказывались вместе.
— Этого вполне следовало ожидать. Но ты, как мне кажется, этим опечалена?
— Конечно, — вздохнула я, — ведь если там наши пути не пересеклись, то это вполне может произойти и здесь.
— Здесь они пересеклись еще девять лет назад, а сольются ли они воедино — вот на самом деле вопрос, который волнует нас обоих.
— Знаешь, — устало махнула я рукой, — иногда мне хочется не думать об этом, а только бездеятельно дожидаться, когда судьба все сама за нас решит.
— Может быть, это и есть наиболее верный подход, — ответил он закуривая.
— А в жизни ты тоже так много куришь, или это только я вижу тебя таким? — спросила я улыбнувшись.
Он задумался:
— Понимаешь, это как и в твоих воспоминаниях, достоверно только наполовину. Ведь согласись, что все то, что с нами происходит ты видишь не очень детально. Эта комната, в которой бросаются в глаза только строго определенные вещи, балкон, с неизменными чашками и креслами. Мои сигареты. Это тот набор вещей и ритуалов, который накрепко связан с миром твоих представлений обо мне…
— А на самом деле? Неужели на самом деле ты живешь в другом доме, ездишь на иной машине, куришь, а может быть и нет, иные сигареты?
— Когда-нибудь тебе, возможно, предстоит это узнать, а сейчас давай поговорим о твоих воспоминаниях. Потому что, не смотря на то, что ты хочешь пребывать в бездеятельности, судьба требует от нас решительных шагов, одним из которых являются именно эти видения былых столетий.
Я откинулась на спинку кресла и посмотрела в небо. Высоко над моей головой в густой лазурной синеве летали птицы, серебристый самолет оставлял за собой белый след. «Когда мы будем вместе, то обязательно полетим куда-нибудь далеко-далеко, — подумала я, — например, туда, где сливаются воедино волны двух океанов, и едва различимая граница их вод простирается до самого горизонта».
— О чем ты думаешь?
— О мысе Доброй Надежды, — сказала я и улыбнулась. — Там плещутся пенные волны моих грез.
— Расскажи мне о том, что ты вспомнила. Я хочу знать о тебе как можно больше.
Я закинула руки за голову и грустно улыбнулась:
— Мне виделись мои жизни во многих местах. Я вспомнила себя в России на рубеже XVIII и XIX веков — недолгая и грустная история о юной барышне, которая умерла раньше, чем познала жизнь и любовь. Я видела себя в незнакомом европейском городе во времена последних крестовых походов — длинная жизнь, самыми значительными впечатлениями которой, были брак по любви, а затем еще одна сильная, но горькая страсть. Еще была совсем коротенькая жизнь — не более двенадцати лет — в которой моим отцом был король небольшого разоряющегося государства. Затем я видела себя в Европе после великой эпидемии чумы — оставшиеся в живых голодные люди пытались там выживать, разыскивая на невозделанных полях колосья прошлогодних урожаев. Там было много смерти и много горя, но в этих руинах человеческих судеб мне посчастливилось встретить любовь — короткая история с красивым финалом. Я могла бы рассказать тебе все эти жизни-полулегенды, но я знаю, что ты хочешь слушать только о тех днях, которые мы проживали вдвоем.
— Да, это правда. Ты должна была вспомнить все свои встречи и расставанья, множество только твоих печалей и радостей, но… Я понимаю, что рискую показаться тебе эгоистом… Но мне хочется знать то, что принадлежит только нам двоим. Этого никто не сможет у меня отнять, потому что такие воспоминания — это история наших душ, много раз соединенных в веках.
